А поначалу Димка к ней подкатывал, конечно. Очень настойчиво подкатывал. Хотя Оле она об этом не рассказывала – зачем? Пусть думает, что она первая и единственная. И тем не менее, где-то в глубине души приятно было думать, что стоит только пальчиком Димку поманить… И ведь все тогда встанет на свои места! И никакой тебе «первой и единственной» не будет! Ша, подруга, знай свое законное место! Да только зачем ей Димка? Вот зачем? Физикой с ним заниматься? В кино ходить? На пустом стадионе сидеть вечерами да целоваться? Нет уж, увольте. Совсем он ей не нужен. А если Оле нужен, так и пусть радуется. Для подруги ничего ведь не жалко, правда?
Марта усмехнулась и обернулась к Оле, вошедшей в комнату, и проговорила весело, так и не стерев усмешки с лица:
– Глянь-ка, Оль. Как говорится, наш пострел везде поспел. Вы не ждали, а мы приперлися! Под окном стою я с гитарою!
– Ой, Димка! – радостно пропела Оля, глянув в окно. – А чего он там сидит, почему не заходит, как думаешь?
– Он ждет, когда ты умоешься и причешешься и когда твоя мама достаточно блинов напечет, чтобы и на его долю хватило.
– Так надо ж его позвать! Я сейчас сбегаю…
– Ага, давай. Смотри не упади, коленки не разбей.
– Думаешь, не надо звать, да?
– Конечно, не надо. Сам придет. Не надо терять достоинства.
– Но разве достоинство в этом?
– А в чем?
– Ну, я не знаю… Я ведь сама его позвала физикой заниматься.
– Вот видишь – сама позвала! Этого вполне достаточно. Зачем еще вниз-то бежать, Оль? Он ведь тут же возомнит о себе…
– Ну что, что он возомнит?
– Что ты его любишь! Что ты за ним сломя голову бежать готова!
– Но я и так его люблю. И он меня тоже… Мы ж давно все меж собой выяснили.
– Ну, раз так… Наверное, уже и замуж пора?
– И про это мы уже говорили, да…
– Серьезно? И когда ж свадьба?
– Ну, до свадьбы еще далеко, что ты. Сначала мы в институт поступим, потом окончим хотя бы три курса, а потом, где-нибудь на четвертом курсе…
– Да ты что?! Вон даже как?
– Марта, ну чего ты злишься? Да, я не говорила тебе, потому что примерно такой реакции и ждала.
– С чего ты решила, что я злюсь? Я вовсе даже не злюсь, я просто удивляюсь, как у тебя все легко!
– А что тут может быть сложного? Все как у всех. Полюбили друг друга, поженились. Все очень даже просто!
– Ну, это тебе только кажется, что все просто. Вот скажи мне, к примеру, где вы после свадьбы жить собираетесь? Неужто в Димкиной квартире? Что, вместе с нашей физручкой и Димкиными братьями? На кухне две раскладушки на ночь ставить?
– Ну, мы еще об этом не думали, где будем жить… Может, здесь, у меня.
– Ну да. За шкафом ночевать удобнее, конечно, чем на раскладушке на кухне.
– Марта, я не понимаю, почему ты все это мне говоришь? Зря я тебе открылась, да?
– Оль, ну при чем здесь открылась или не открылась! Суть же не в этом!
– Может, и не в этом. Но ты такие вопросы задаешь, ядовитые…
– Почему ж ядовитые? Они обыкновенные, жизненные. Просто я реально смотрю на вещи, а ты…
Марта вдруг запнулась, представив на секунду всю эту картину. Димка и Оля живут здесь, в этой комнате, вместе с Натальей Петровной. Изо дня в день, изо дня в день. Потом Наталья Петровна начинает страшно раздражать Димку, и Олю тоже. Потом у них ребенок родится, и… Бедная, бедная Наталья Петровна!
Боже, а ведь мама права. Зря она вчера с ней спорила. Нельзя приносить себя в жертву, видимо, и впрямь наша жизнь так устроена.
И, повернувшись к Оле, закончила свою фразу неожиданно тихо:
– …А ты в облаках витаешь. Мамина любовь тебя на эти облака забросила, Оленька, вот что я тебе скажу. Только падать потом с этих облаков больно, понимаешь?
Оля ничего не успела ей ответить – бросилась в прихожую на звук дверного звонка. Вскоре Марта услышала быстрый и радостный говорок Натальи Петровны:
– Ой, Димочка, доброе утро! Ты как раз вовремя, сейчас будем завтракать! Оля, а Марточка уже проснулась? Она с чем любит блины, с маслом или со сметаной? А ты, Димочка, с чем любишь?
Марта накинула Олин халатик, вышла в прихожую. Димка улыбался, пожимал плечами и краснел от смущения – слишком стремительно обрушила на него свое гостеприимство Наталья Петровна. Но вскоре пришел в себя, с удовольствием прошел на кухню и вполне удачно освоился за столом, заняв самое удобное место – напротив окна.
За завтраком говорили о наболевшем – про школу, про экзамены, про поступление в институт. Наталья Петровна вздохнула, уточнила в который уже раз:
– Значит, все-таки в политехнический решили, девчонки?
– Мам, ну а куда еще? – нетерпеливо пожала плечиком Оля. – Не в педагогический же нам податься, правда?
– Ну, не знаю. А чем плохо в педагогический? Тем более ты у меня чистый гуманитарий, Оленька.
– Не, мам. Не хочу. Марта решила в политехнический поступать, и я тоже.
– Только потому, что Марта решила? – тихо уточнила Наталья Петровна, осторожно поднимая глаза на дочь.
– Нет, мам, это мы вместе решили.
– Ну, понятно. А ты, Димочка, куда будешь поступать?
– Так я, это… – отчаянно смутился Димка, мельком глянув на Олю. – Как бы тоже в политехнический.
Марта аккуратно поставила чашку с чаем на стол, долгим взглядом посмотрела на Олю, будто требовала от нее объяснений.
– Ой, Марта, я забыла тебе сказать. Все время хотела сказать, и все как-то не получалось… – залепетала Оля, виновато улыбаясь. – В общем, Димка решил вместе с нами в политехнический!
– И тоже на инженерно-экономический факультет? – уточнила Марта, удивленно поднимая брови.
– Не, инженерно-экономический мне не осилить, – быстро проговорил Димка, будто тем самым спасая положение и будто защищая Олю. – Я все равно туда по баллам не пройду. Мне бы чего-нибудь попроще, где обычно недобор бывает, где можно на тройки сдать и поступить.
– Но обязательно в политехнический, да? – снова насмешливо уточнила Марта. – Куда иголочка, туда и ниточка?
– Я не понял, – обиженно улыбнулся Димка. – Ты что, против, что ли?
– Ну почему, – пожала плечиком Марта. – Мне вообще никакого дела нет, куда ты пойдешь. С нами так с нами, ради бога…
Оля вздохнула с облегчением, переглянулась с Димкой, с удовольствием надкусила свернутый в аппетитную трубочку блинчик. Наталья Петровна смотрела на дочь то ли задумчиво, то ли с потаенной тревогой. Хотя ее ласковая улыбка ни о какой тревоге не говорила, если только в глазах можно было ее разглядеть… Но кто заглядывает в материнские глаза в такую пору, когда детство уже закончилось, а взрослая жизнь еще не началась? Да и зачем заглядывать, если сам о себе все уже понимаешь, ну, или почти понимаешь.
Марта взяла в руки чашку с чаем, отпила глоток и заставила себя улыбнуться, хотя улыбаться ей вовсе не хотелось. И не потому, что узнала новость про Димку, а просто не хотелось, и все. Отчего-то неприятно на душе было, будто ее обманули, вероломно лишили чего-то. Того самого, что у Оли на данный момент было, а у нее не было.
Да, именно так! У Оли было, а у нее не было. За Олиной спиной стояла Димкина преданность, а за спиной Марты ничего не стояло. Хотя – зачем ей Димкина преданность, и даром не нужна. Да если б она только захотела, у нее бы этих «преданностей» было – вагон и маленькая тележка. Но тем не менее факт остается фактом. У Оли – была, а у нее – не было. Ощущение не из приятных, конечно.
Вспомнилось вдруг, как говаривала в таких случаях мама. Надо, мол, бороться со всякого рода ощущениями, надо выдавливать их из себя, чтобы жить не мешали. Потому что разумом надо жить, а не чувствами. Да, именно так, все правильно. А разум в данном случае что говорит? Он говорит, что подобная мужская «преданность» должна нести в себе какую-то пользу. Чтобы ее можно было на хлеб намазать, как масло, и съесть с большим удовольствием. А разве Димкину преданность можно съесть? Много ли от нее проку? Вон и сам Димка вовсе не дурак на халяву в Олином доме блинов поесть и со сметаной, и с маслом…
– Марточка, ты о чем так задумалась глубоко? – спросила Наталья Петровна, подкладывая ей на тарелку еще блинов. – Ешь давай, остынут.
– Ой, спасибо, Наталья Петровна, я больше не хочу. Я, наверное, домой пойду. Спасибо.
– Ну что ж, иди. Мама, наверное, тебя ждет, переживает.
– Да. Вы не провожайте меня, я дверь захлопну.
На улице было солнечно, ясное апрельское утро обещало хороший день. Марта застегнула на все пуговицы плащ, пытаясь спрятать ночнушку, сунула руки в карманы, медленно пошла дворами к своему дому. Думала, что скажет маме, когда войдет. Или ничего не скажет, просто уйдет в ванную, встанет под душ. А потом, когда выйдет из ванной, там видно будет.
Мама открыла ей дверь, улыбнулась насмешливо, но вполне миролюбиво. И тут же скомандовала весело:
– Значит, на сегодня у нас план такой! Для начала перекусим чего-нибудь.
– Я уже позавтракала у Оли, – с тихим вызовом ответила Марта, глянув на мать исподлобья.
– Ну, тем более! Значит, перекус отменяется! Сейчас вместе уберемся в квартире, потом в магазин сходим, какой-нибудь еды себе добудем, а то холодильник и впрямь пустой. А потом поедем к одной моей знакомой, ты платье примеришь.
– Какое платье? – осторожно спросила Марта, продолжая глядеть на мать исподлобья.
– Какое тебе и не снилось! Импортное, финское, умереть не встать! На выпускном самая красивая будешь! Все твои подружки от зависти упадут и сами собой в штабеля станут укладываться!
– Ой… Так оно ведь страшно дорогое, наверное.
– Конечно, дорогое. А ты думала!
– Мам…
– Да нет, ты меня не поняла, я не собираюсь его покупать, еще чего! Я договорилась, что моя знакомая даст его тебе на выпускной. А что? По-моему, блестящее решение проблемы, ты не находишь? И денег выкидывать на всякую ерунду не надо, и выглядеть будешь лучше всех, это я тебе гарантирую! Только, чур, пятен не посади, иначе покупать придется! Мне даже произнести страшно, каких денег оно стоит! Ну, чего так смотришь? Хорошо я придумала с платьем, скажи?
– Да, мам, здорово.
– А то! Вот так и надо жить, моя дорогая. Выкручивать эту жизнь, выворачивать, выжимать из нее все соки. Ничего не платить, но всегда и везде быть победительницей. Не жертвой, не дай бог, а победительницей! Поняла? Чего молчишь? Вот учу тебя, учу…
– Да, мам, я поняла. Ты прости, что я вчера…
– Да ладно. Я тоже была не права, наехала на тебя. Просто вечер был неудачный. Ну что, приступаем к исполнению наших планов на выходной? Вперед и с песней, и будем ловко и весело обманывать эту жизнь?
– Да, мам, будем!
– Вот и правильно! Наконец-то научилась меня понимать! Молодец!
* * *
Оля и Марта нашли свои фамилии в списке абитуриентов, зачисленных на инженерно-экономический факультет, взвизгнули по очереди, обнялись, и даже удалось им попрыгать немного, не разжимая счастливых объятий. Но вскоре толпа страждущих оттеснила их в сторону, и кто-то пребольно сунул свой локоть Марте под бок и прошелся острым каблуком по большому пальцу ступни, высунувшемуся из открытого мыска босоножки. Но разве можно было огорчиться по столь незначительному поводу?
– Ой, а мы ж ничего про Димку не знаем. Давай к нему сбегаем!
– Да поступил твой Димка, не сомневайся! На его факультет сразу недобор был! Какой нормальный человек потащится поступать на технологию силикатов? Только Димка, собачий хвост…
– Как? Как ты его назвала? – обиженно отпрянув, протянула Оля.
– Собачий хвост! А что, разве не так? Потащился за тобой в институт, хотя сто лет нужна ему эта технология силикатов. Я вообще не понимаю, зачем он тебе нужен, Оль. Только зря время теряешь.
– Это почему же зря? – снова обиженно протянула Оля.
– Да потому! Бесперспективный твой Димка, вот что. Я тебе уже говорила об этом, да только ты меня слушать не хочешь.
– А ты, стало быть, перспективного себе присматриваешь?
– Да, присматриваю. Зачем мне собачий хвост?
– Вот и присматривай! А Димку моего не трогай!
– А я его трогаю, да? Трогаю?
Они стояли друг против друга, наполненные вызовом, как давеча были наполнены взаимной радостью, и будто ждали той секунды, той самой последней искры, из которой вспыхнет и возгорится пламя большой ссоры.
Но Марта опомнилась первой – ссориться с Олей ей вовсе не хотелось. И потому, улыбнувшись, она произнесла с легким веселым покаянием, слегка толкнув Олю в плечо:
– Не трогаю я твоего Димку, брось на меня волком смотреть! Давай и впрямь сбегаем на «технологию силикатов», списки посмотрим!
– Давай, – неуверенно улыбнулась в ответ Оля.
Взявшись за руки, они понеслись по длинным коридорам и переходам огромного здания института и с разбегу вклинились в клубящуюся нервную толпу абитуриентов, страждущих увидеть свою фамилию в списках не престижного, но таки полноценного институтского факультета. И тут же обернулись на радостный Димкин клич:
– Оля! Марта! Не бейтесь там, я поступил! Есть моя фамилия в списках!
Оля завизжала, запрыгала, завертелась вокруг себя, потом радостно бросилась на шею подбежавшему Димке. Марта смотрела на нее снисходительно – надо же, какое счастье, подумаешь. За себя меньше радовалась, чем за Димку. Но все-таки подошла ближе, улыбнулась Димке легко:
– Поздравляю! А чего про нас-то не спрашиваешь, Дим, поступили или нет?
– Так это и так ясно, кто б сомневался, – пожал плечами Димка.
– Да, мы поступили, поступили! – продолжала бушевать радостью Оля.
– Здорово! А на какой факультет?
Голос прозвучал будто ниоткуда, будто вклинился лишним звеном в их почти интимную радость, но Димка почему-то живо откликнулся на этот голос, развернувшись всем корпусом к незнакомому парню, стоящему у него за спиной.
– Познакомься, Денис, это… Это мои одноклассницы. То есть не совсем одноклассницы. Это Оля, моя девушка, а это Марта, ее подруга.
– Очень-очень приятно, – расплылся в улыбке новый знакомый по имени Денис и даже, кажется, шаркнул ножкой, вызвав недоумение в глазах Марты.
Конечно, недоумение. Такой весь… никакой – нелепый, рыхлый, еще и чубчик прилизанный. А туда же, ножкой шаркает, смотри-ка. Гусар «технологии силикатов». Чудо в перьях.
Наверное, парень почувствовал на себе ее насмешливо-неприязненный взгляд – втянул голову в плечи и тут же вытянул ее обратно, и потрогал зачем-то свой чубчик на лбу: то ли пригладить хотел, то ли наоборот – растрепать. Потом произнес неуверенно:
– А может, в кафе пойдем, девчонки? Отметим? Я угощаю…
– А денег-то у тебя хватит, Денис? – весело спросила Марта, переглянувшись с Олей.
– Да… Хватит, конечно, не беспокойтесь.
– А мы и не беспокоимся, правда, Оль? Это ты беспокойся, если пригласил! Ну, чего стоим, кого ждем? Идемте, и правда чего-то есть захотелось! Перенервничали, наверное!
Вышли на широкое округлое крыльцо здания факультета, спустились по ступеням. И вдруг, откуда ни возьмись, налетела на них какая-то тетка, кинулась к Денису с отчаянным воплем:
– Деничка, ну что же это такое, а? Почему так долго? Я сижу в машине, с ума схожу! Говори, Деничка, умоляю? Ты видел списки? Твоя фамилия там есть?
– Мам, ну что ты, в самом деле, – попытался снять с предплечья цепкую мамину руку Денис. – Успокойся, мам, есть моя фамилия в списках, есть…
– Уф… Боже, гора с плеч! Счастье-то какое, Деничка… – плаксиво проговорила переволновавшаяся мама и только в следующую секунду заметила, что сынок-то, оказывается, не один. С девушками сынок-то.
Почему-то это обстоятельство ее страшно смутило. Не в том смысле смутило, что – ах, кто вы такие и что рядом с моим сыном делаете, негодяйки! – а в том, что стыдно стало за свое материнское кудахтанье, наверняка не принесшее дополнительных баллов в пользу будто бы взрослого сына. Она даже губу прикусила стыдливо и, так же стыдливо глянув на сына, отступила на шаг назад. И поговорила тихо:
– Прости, сынок. Я просто переволновалась очень. Но я в машине ждала, в институт не заходила… как ты и просил.