Вот тут они меня прижали. Плохо дело – отправят ведь и проверят. Стан и антинова – это, конечно, не кровь Измененных, но от пяти до десяти я за них схлопочу, не напрягаясь.
– Это не имеет отношения к убийству. – Знали бы они, чего стоит мне сохранить спокойное выражение лица! – У меня контракт с лабораторией. Я должен доставить эти вещества туда.
– Какая лаборатория? Где? – мигом реагирует старлей.
Качаю головой:
– Я давал подписку о неразглашении.
– Своим запирательством, Калитвинцев, вы сами наскребаете проблем себе на хребет. Факты…
Он бы, наверное, снова напомнил мне про упрямую вещь, но его прерывают – заходит конвойный и, склонившись к уху капитана, что-то тихо ему говорит. Лицо того, доселе хмурое, сразу проясняется, но, похоже, для меня эта радость означает только новые проблемы. И точно – капитан с улыбкой обращается ко мне:
– Хорошие новости, гражданин Калитвинцев. Кое-какие из ваших слов мы сможем проверить прямо сейчас.
Он ждет моей реакции, но я не доставляю ему такого удовольствия и просто с каменным лицом жду продолжения.
– Вы говорили, что пошли в дом, а затем в квартиру на женский крик о помощи, так?
– Ну так.
– Стало быть, будете рады услышать, что эта женщина здесь. Возможно, вы говорите правду, а возможно, она – ваша сообщница. Есть и третий вариант – что ее показания вас похоронят. Ну как, вы готовы к очной ставке?
Ему таки удается пробить мою броню. Я был уверен, что Рита ушла. Вернулась за мной? Или ее нашли?
Смятение в моих глазах капитан толкует правильно.
– Она лежала на лестнице без сознания, как и вы. Но в отличие от вас пришла в себя только что. Сейчас многое прояснится.
– К очной ставке я готов, – медленно произношу я. – Только никакая она не сообщница. Мы ничего не совершали. Точнее, она не совершала. А у меня была самооборона.
– Разумеется, Калитвинцев, – усмехается капитан. – Ваша версия нам известна. Молитесь теперь, чтобы она ее не разрушила.
Но я его не слышу: в голове моей бурлит какое-то адское варево из мыслей, вопросов, предположений и эмоций. Рита здесь! В каком она состоянии? Есть ли еще шанс остановить процесс вакциной?
Ее заводят в комнату, и я внутренне вздрагиваю: куда девалась веселая и смешливая девушка, покорившая меня в самолете? Лицо ее – бледная застывшая маска, на которой живут только глаза. И в тех какое-то испуганное и затравленное выражение. Это, кстати, как раз обнадеживает: раз есть эмоции – значит еще не все потеряно. Дело за малым – выбраться отсюда. Нам обоим. Взгляд Риты падает на меня, и она вздрагивает. Очень заметно. Улыбка капитана становится шире – на сей раз он все понимает неправильно.
– Здравствуйте, гражданка Зорина. Присаживайтесь. Скажите, вам знаком этот гражданин?
Какое-то время Рита не реагирует, будто не слышит, и когда капитан готов уже повторить вопрос, глухо произносит:
– Да. Это Артем. Уфолог. Мы познакомились вчера в самолете.
Кажется, капитан рассчитывал на иной ответ, но вида он не подает.
– Вы приглашали его к себе домой?
– Нет.
Улыбка показывает, что этот ответ нравится капитану куда больше.
– Расскажите, что произошло в той квартире, рядом с которой мы вас нашли.
Рита впервые отводит от меня взгляд и фокусирует его на капитане.
– Меня зовут, – неожиданно роняет она.
– Простите, что?
– Меня зовут. Мне нужно идти.
– Кто зовет? Куда?
Капитан явно растерян. Про рыжего старлея и говорить нечего.
– Вы должны меня отпустить.
К растерянности капитана примешивается раздражение.
– Интересно! Должен? И почему же? Вы – свидетель убийства, между прочим!
– Я ничего не видела. Меня оглушили.
У капитана даже брови приподнимаются в удивлении и досаде. Такого он, похоже, не ожидал: никакого «прояснится» не получится. Самый плохой для него расклад. Для меня тоже не фонтан, хотя я-то как раз ожидал чего-то в этом роде: Рита хочет уйти, поскорее и любой ценой. Кто я ей? Случайный любовник и не более того. Почему ее вообще должна волновать моя участь? Особенно если процесс изменения уже идет полным ходом.
– Вы сами вышли из квартиры. Мы нашли вас на лестнице.
– Я ничего не помню с того момента, как зашла в квартиру. Очнулась – увидела все эти тела, испугалась и решила убежать. Выбралась на лестницу, а там снова отключилась. Вот и все. Отпустите меня – мне правда надо идти!
– Не так быстро. – Глаза капитана делаются совсем злыми, а старлей уже и не пытается встревать: видимо, чревато. – Вы-то что делали в этой квартире?
– У меня там живут… жили родственники. Родня по материнской линии. Я хотела их навестить. А тут… такое…
– Что же, это мы проверим. Тогда тем более непонятно, если родственники. Они в полицейском морге, а вы спешите куда-то, как на пожар. Вам что, совсем все равно?
– Вам не понять.
– Да, не понять, – капитан уже не особо дает себе труд скрывать свою неприязнь, – к счастью, наверное. Потому что человеческое во мне еще не атрофировалось.
Внутренне холодею. Интересно, сам-то полицейский хотя бы догадывается, как близко к истине сейчас попал своей фразой? Рите бы сейчас оскорбиться или хотя бы попытаться это сымитировать, но ей, похоже, не до того. В ее глазах все больше напряжения, которое постепенно перерастает в настоятельную потребность. В юные годы приходилось мне шататься по трущобам Иркутска и встречать потерянные души – тех, кто сидел на тяжелых веществах. Тут что-то похожее. Но учитывая, какая именно кровь запущена в Ритины вены, капитан здорово рискует, задерживая ее. Предупредить его? Да уж, так он меня и послушал – они тут оба не разбежались мне верить. К тому же… Новая мысль слегка коробит своим цинизмом, но мне сейчас не до морали. Вопрос выживания. Моего собственного. Если ситуация станет развиваться по самому жесткому сценарию, у меня, возможно, появится шанс под шумок вырваться на свободу. Ага, шанс… По трупам? Скольких убьет Измененная, если ее не будут отпускать, а процесс завершится? А все, что способно ее здесь остановить, кроме пули в голову, – те самые «неустановленные вещества», которые капитан выставил на стол. С усилием отвожу взгляд от ампулы с антиновой… Что же делать? Что?!
– Так я могу идти? – снова подает голос Рита.
Это все больше напоминает настойчивость требующего дозу наркомана. Только ей-то что надо? Она же отказалась от антиновы. Просто хочет уйти до того момента, когда ее сознание станет совсем нечеловеческим? Или тут что-то большее? Мое напряжение растет, и ситуация становится все более взрывоопасной.
Только полицейские этого не чувствуют.
– К сожалению, нет, – отвечает капитан, но в глазах его этого самого сожаления нет. Скорее, там злорадство. – Вы дважды теряли сознание. Необходимо, чтобы вас осмотрел врач. К тому же потеря памяти. Это может быть следствием шока. Так что придется вам пока задержаться. Сейчас я вызову специалиста, а вы пока постарайтесь все же вспомнить, что именно произошло в квартире.
– Мне надо идти!
– А куда, позвольте спросить? Куда вы так торопитесь?
– Это вас не касается!
Глаза капитана зло сужаются.
– Ошибаетесь, гражданка Зорина. Вы проходите по делу как свидетель убийства. Пока как свидетель. Но вы не так уж далеко от статуса подозреваемой. Как минимум в соучастии. Мы можем задержать вас на срок до сорока восьми часов даже без предъявления обвинения. Проверим, может, у вас с памятью все в порядке, и вы нам морочите голову. Так что вы удивитесь, узнав, как много вещей нас касаются. Ну что, поговорим по-хорошему? Или, быть может, желаете пригласить своего адвоката? Если адвоката у вас нет, он будет вам предоставлен бесплатно. Но тогда это будет уже официальный разговор, чреватый последствиями. Пока же, если вы будете сотрудничать…
– У меня нет на это времени!
– Придется найти.
Я чувствую, что огонек подбежал по фитилю уже совсем близко к пороховой бочке, и не выдерживаю.
– Товарищ капитан, вы хотите знать, что это за вещества?
Он бросает на меня раздраженный взгляд: выступил я очень некстати – полицейскому кажется, что он почти дожал подозреваемую, а на самом деле это все танцы на лезвии ножа.
– Гражданин Калитвинцев…
Я чувствую, что он хочет осадить меня, заставить ждать своей очереди, и не даю ему закончить:
– Это важно! Если, конечно, вы жить хотите.
– Та-ак, угрозы пошли? – встревает старлей, похоже, засидевшийся на скамейке запасных. – Это вы зря, Калитвинцев. Этим вы только…
– Да послушайте вы! – уже рявкаю я. – Что такое стан, знаете? Нет? Так позвоните в АПБР!
То, что последние слова были ошибкой, я понимаю, только когда они прозвучали. Оба полицейских бледнеют и оседают. Но если рыжий старлей просто тихо стекает под стол, то у коренастого капитана подламываются колени, и он с грохотом падает, опрокинув стул и свернув на пол папки с делами. На шум врываются конвойные, но их постигает та же участь. Рита работает жестко, не дозируя силу, словно дорвавшийся до еды изголодавшийся волк. Впрочем, как иначе – у них ведь пистолеты, и при постепенном воздействии они успеют пустить их в ход. Странно, что меня не срубила еще. Не считает угрозой? Или…
Осторожно приближаюсь к столу, пальцы мои смыкаются на ампуле и баллончике со станом. Ловлю ее взгляд, и колени начинают дрожать. Не от страха – это ее воздействие, только мягкое.
– Не ходи за мной, Артем! – предупреждает Рита. – Не надо!
И скрывается за дверями.
Слабость моя постепенно отступает. Сую ампулу, баллончик и шприц в карман, склоняюсь над капитаном, прикладываю пальцы к шее. Мертв. Проверяю остальных – тоже. Черт, черт, черт!! Это что, карма у меня такая – вляпываться в подобные истории? Не отпускает Зона? Не бывает бывших сталкеров, так, что ли?! Немного колебаний – и забираю пистолеты у конвойных. Им без надобности, а мне может пригодиться. Делаю глубокий вдох и шагаю за дверь.
Глава 8. Виктор
Иркутская область. Лесногорск. Десятый год метеоритного дождя
Мы шли за ним цепочкой, как выводок утят за матерью. И у нас даже мыслей не возникало, что в происходящем что-то не так. Где-то на заднем плане приглушенно поднывало воспоминание о Хетер. Только приоритет у него был никакой – словно у соседа канарейка сдохла. И грустно вроде, но мелочь же, в сущности. Сделал печальное лицо, посочувствовал и пошел дальше. Куда сказали. Потому что это «сказали» важнее. В разы. Как только в голове начинали клубиться какие-то сомнения или вопросы, отец подавал голос – и они улетучивались. Верной дорогой идете, товарищи, – за отцом по винтовой лестнице в подземелье. А что, папа умный, он знает, что делает, и плохого не посоветует. Там, в подземелье, наверное, что-то важное, и мы непременно должны это увидеть. А игра? Что игра? Чушь это полная! Взрослеть давно пора, а не маяться всякой ерундой!
Я шел первым. За мной – Монах, Вильям, Гэвейн, Кейт, Луи, Доминик, Габриэла и остальные. Замыкали нашу процессию папины помощники. Охранники, наверное. На мгновение у меня проскочила в голове ассоциация с конвоем заключенных, но тут же пропала. Папино «Не отставайте!» сразу превратило эту мысль в абсолютно идиотскую. В самом деле – придет же в голову подобный бред! А вот ощущение пристального взгляда в спину слегка нервировало. Монах, что ли, пялится? И чего, спрашивается? Тут вокруг есть вещи куда интереснее моей спины.
Когда мы дошли до первого этажа, я обернулся, чтобы посоветовать брату избрать себе другой объект для наблюдения… и проглотил свои слова. Взгляд в пустоту под капюшоном вызвал у меня приступ внезапного страха. На мгновение мне показалось, что передо мной и впрямь гриновский Монах, жуткое исчадие Нереального, а не отыгрывающий этого персонажа мой брат Паша в игровом облачении. Просто даже самый глубокий капюшон, если смотреть в упор, не скрывает все полностью. Хоть какие-то черты да видны. Хоть подбородок. А тут – пустота и темнота. Я замер, создав тем самым пробку на лестнице.
Отец обернулся:
– Ну чего там?
От звука его голоса меня охватило сильное желание продолжить движение, но пустота под капюшоном Монаха была против. Я повернулся к отцу.
– Папа, что происходит?
– Что?
Выражение лица у него было такое, как будто с ним внезапно заговорил подсвечник или столовый прибор. Честно говоря, никогда еще не видел отца таким растерянным. Более того – охранники выглядели не лучше.
– Э-э-э, ребята, – вдруг заговорила Кейт, – а где Хетер?
– Заткнитесь! – рявкнул отец, и девушка подчинилась.
Да и я, собиравшийся задать еще один дурацкий вопрос, резко передумал. Вот только ощущение правильности исчезло и возвращаться не собиралось. Наоборот – стремительно накатывали смятение и даже паника. А еще… Хетер! Боже, Хетер!
– Сбой воздействия, да? – внезапно скрипучим и совсем не Пашкиным голосом произнес Монах.
В одно мгновение он стал центром внимания. Я не понимал ничего, как и вся наша команда, но и отец с подручными, похоже, недалеко от нас ушли.
– Занятно, – продолжал вещать чужой голос из-под капюшона. – Значит, сирену «лояльную» создали? Молодцы, молодцы! Только тут ваша работа закончена!
Отец не ответил ничего, только глаза его гневно сузились. И тут же словно по команде из-за спин наших выступил один из охранников.
– Ложись! – прошипел Монах, и я послушно рухнул на пол, а вокруг началось светопреставление.
Струя пламени, как из мощного огнемета, ударила из рук охранника прямо в Монаха, зацепив по пути Гэвейна и Вильяма. Они дико закричали, вспыхнув, словно политые бензином, а Монаху – хоть бы хны. Огонь будто обтек его. Даже я, лежа на полу, ощутил чудовищный жар. А еще – подступающую истерику. Вокруг творился какой-то сюр, оживляющий роман Грина. В реальности, а не в игре. Только по канону поливать всех пламенем должен именно мой персонаж, Викто́р, а Монах – призывать тварей Нереального… Господи, а он-то что сейчас делает?
Монах развел руки, и справа я вдруг ощутил источник сильного холода. Бросил взгляд туда и уронил челюсть. В воздухе возникло зрительное искажение наподобие ряби, и оттуда, практически из ничего, шагнули на каменный пол двое. А парой секунд позже еще двое возникли с другой стороны. Одного, правда, сразу швырнуло на стену с такой силой, что, пожалуй, в его организме не осталось ни одной целой косточки. Но остальные не сплоховали. Огонь, вспыхнувший в руках отцовского охранника, погас, не успев толком разгореться. А в следующий миг он упал, пуская фонтаны крови изо рта и носа. Второй почти тут же застыл ледяной статуей.
Концентрация невероятного и безумного просто зашкалила, и в моей нервной системе, похоже, щелкнул предохранитель, отключив способность удивляться и пугаться. Ну да, отец подчиняет людей голосом. Ну да, его охранник стал живым огнеметом… а потом мертвым. Ну да, люди возникают из воздуха и замораживают других. А что такого? Все в порядке вещей.
Краем глаза я заметил, что из подвала по лестнице бегут еще люди. Видимо, подручные отца, потому что он, проскочив между ними, побежал вниз по ступенькам. Монах и трое возникших из воздуха повернулись к вновь прибывшим, намереваясь оказать им самый горячий прием. Или холодный – это уж как получится. А мы сейчас попадем между молотом и наковальней. Вероятность выжить… но не будем о грустном.
Инстинкт самосохранения сработал четко: я рванул с низкого старта в сторону дверей, поймал по пути, похоже, пребывавшую в полушоковом состоянии Кейт и потащил за собой. Кажется, за нами побежал Луи и еще кто-то, но я уже не оглядывался, потому что сзади разверзлась сама преисподняя. Хотелось бы верить, что сражающимся в данный момент не до нас.
Я распахнул дверь в выходную галерею, буквально врезавшись в нее всем телом, и мы понеслись к той, что вела во двор. Понятия не имею, какой черт дернул меня за руку и заставил вытащить из ножен меч, но спасибо ему огромное. Потому что прямо за дверью был охранник. Он здорово удивился, увидев нас. Пожалуй, больше, чем мы. Это все и решило. А еще меч в моей руке. Деревяшка, конечно, но вполне себе приличных размеров и веса полутораручник. Не знаю, какими способностями обладал охранник, но применить их он не успел – удар плашмя по голове клинком принца Викто́ра Редгартского отправил его в глубокий нокаут. А мы, стараясь не переломать ноги на чертовых аутентичных булыжниках замкового двора, побежали к воротам, моля про себя всех богов, как местных, так и редгартских, чтобы больше нам по дороге никто не попался.