Два брата
За последние пять лет область применения поговорки «Дом – полная чаша», как ни странно, сузилась, а не расширилась. Подобным образом можно характеризовать жилища людей с относительно невысоким уровнем доходов, когда наличие полного комплекта дешевой бытовой аппаратуры – от видеоплейера азиатской сборки до морозильника «Сименс» – является предметом гордости и тихого чванства. В случае же с действительно богатыми людьми речь идет не о количестве приобретений и даже не об их качестве, а о вкусе, с которым обустроено жилище. Баснословно богатый человек вполне может придерживаться аскетических бытовых принципов, окружая себя лишь минимальным набором предметов, по-настоящему ему дорогих. Поэтому к полной чаше стремятся лишь люди, ни на что большее, чем эта чаша, не претендующие.
Однако Юрий, входящий в первую полусотню наиболее влиятельных отечественных финансистов, без устали повторял: «Мой дом – полная чаша». Но при этом он, конечно же, имел в виду не антикварную мебель и не установку «Chello», собранную в Германии по индивидуальному заказу, а двоих сыновей, которых ему подарила Ирина. Старшего, одиннадцатилетнего, звали Робертом. Младшего, который был на год моложе, – Стивом. Это были наследники его уже оформившейся прочной империи, которая была задумана и построена на долгие годы. Так что двое сыновей – это было очень серьезно и очень приятно. И эти две стороны одного чувства постоянно вырабатывали в Юрии особый гормон, который тонизировал, позволял острее ощущать свое место в жизни и осмысленность собственного дела.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что один из важнейших пунктов семейной педагогики предполагал настойчивое внушение детям мысли о том, что они прямые наследники папиного дела. «Всех моих сотен миллионов долларов», – конкретизировал отец в конце каждой воспитательной беседы.
В этом, на поверхностный взгляд, заключалась абсолютная педагогическая польза. Мальчики с малых лет уже готовились. Прекрасно учились, были отменными спортсменами (что ценно прежде всего с точки зрения развития здорового честолюбия), сочетали в себе сыновнее послушание и зарождавшиеся индивидуальные черты характера.
Однако младший брат, по уши загруженный жесткой программой формирования наследника, все же нашел время как следует подумать о своем месте в отцовской финансовой империи. И юридически не просвещенный детский ум спрогнозировал свое недалекое будущее, основываясь лишь на двух моментах – на классическом английском детективе, с его строгим алгоритмом вступления в права наследника, и на законе жесткой конкурентной борьбы, культивируемой Юрием в детях.
В сознании Стива возникла безрадостная картина. Роберт, как старший сын, со временем станет правой рукой отца, а после его смерти – единоличным хозяином империи. Стиву же в лучшем случае уготована жалкая роль консультанта, не обладающего правом голоса, и фиксированный оклад, не учитывающий процента с прибыли. А в дальнейшем, когда и у Роберта, и у Стива появятся семьи и, соответственно, дети, его детям в жизни будет отведено постыдное место бедных родственников при могущественном дядюшке.
И Стив решил во что бы то ни стало поломать эту родовую предначертанность.
Начал с того, что по детской наивности попытался посадить Роберта. Для этого он при помощи компьютера брата перекачал сто тысяч долларов со счета отцовской фирмы на счет радикальной исламистской организации. К сожалению, все это было проделано не дома, а в Америке – в престижной частной школе, где учились братья. У нас бы это дело, может быть, и не всплыло, но американские спецслужбы мгновенно отследили эту нелояльную банковскую пересылку, хоть она была и смехотворно мала по российским масштабам. В результате Юрий потратил массу нервов и сил для сохранения репутации фирмы. И в конце концов с помощью недешевого адвоката свел все к невинной детской шалости.
В первый же день каникул, чуть ли не у трапа «Боинга», состоялось выяснение обстоятельств, которое включало в себя все степени нажима, хитроумных уловок и перекрестного допроса. Психика отца, естественно, оказалась сильнее психики десятилетнего ребенка, и тайное стало явным. Однако Стиву удалось скрыть истинные мотивы своего поступка. Но даже и неполная правда заставила отца сильно разочароваться в младшем сыне и усомниться в его будущей жизненной роли.
Стив понял, что уже сейчас, в десять лет, проиграл всю свою будущую жизнь. И целый год его мозг, стремительно развивавшийся в экстремальной ситуации, судорожно искал очевидный для взрослого человека выход. В конце концов он был найден: даже находясь в немилости у отца, он сможет стать единственным наследником, если Роберт умрет. А значит, его необходимо убить.
Вначале была выбрана страна, где это должно произойти, – Россия: Стив рассчитывал на то, что русских сыщиков провести значительно проще, чем американских. Еще один год ушел на детальную проработку плана, на подготовку к его осуществлению. И, естественно, на то, чтобы накопить в душе побольше ненависти к Роберту, без чего убить человека непросто даже в дерзком подростковом возрасте, когда без должного душевного опыта чужая боль воспринимается как нечто нереальное и ненастоящее. А созерцание смерти столь же упоительно, как и игра «DOOM-2».
Культивирование ненависти к брату включало в себя как примитивные приемы, например обнюхивание грязных носков и трусов, так и более изощренные. Стив умышленно проигрывал Роберту во всем, что награждалось доверительным отцовским похлопыванием по плечу: в теннисе, в учебе, в экономической и политической компетентности. Стив даже струсил прыгнуть в бассейне с пятиметровой вышки, струсил единственный из всех отпрысков отцовских компаньонов, когда были затеяны узкокорпоративные игрища типа «Папа, мама, я – спортивная семья».
В конце концов младший брат по-настоящему возненавидел старшего, ничего не подозревающего о том, какое яростное пламя пылает в груди его ближайшего товарища. Да, пожалуй, и единственного, поскольку дети из очень богатых семей в силу гипертрофированного самолюбия сходятся крайне редко.
Для того чтобы нанять киллера, Стив воспользовался следующим обстоятельством: его экзальтированная мать имела бойфренда из Щукинского училища. Об этом знали все в доме, включая прислугу. Знал и отец, мудро смотревший на это дело сквозь пальцы: ее одновалентная и его многовалентные шалости в конце концов работали на семью, укрепляя ее отсутствием разрушительной рутины.
При этом патлатый будущий актер совершенно беззастенчиво доил Ирину. Ее кредитная карточка была у них чем-то вроде переходящего приза, которым награждался наиболее сексуально раскрепощенный партнер. Поэтому количество денег на счету матери не могло быть определено даже приблизительно. И Стив без малейшего риска снял пятнадцать тысяч долларов, чтобы нанять киллера.
Сложнее было его найти. Но и это оказалось возможным благодаря тому, что угроза потерять работу висит не только над предпенсионными государственными служащими, но и над молодыми частными охранниками из фирм-однодневок. Поэтому эти прошедшие службу в элитных войсках люди, слабо ориентирующиеся в свободной жизни, с готовностью берутся за все, лишь бы побольше заработать на черный день.
Стив передал пятитысячный аванс и стал ждать. Спокойно. Потому что он уже сотни раз проиграл в уме это, включая похороны и свое поведение на них.
Однако неделя прошла безрезультатно. Когда он решил поинтересоваться возникшими у киллера проблемами, то услышал отборную матерщину и совершенно невнятное объяснение: «Когда я узнал, что это твой брат, то хотел сгоряча тебя, гада, замочить! Забирай свои поганые деньги, ублюдок, и проваливай, пока я тебя не уделал!»
Примерно такая же нравственная история, свидетельствующая о наличии у наемных убийц странных этических принципов, произошла еще дважды. После этого Стив понял, что придется все сделать собственными руками.
Подготовка была тщательной, но несложной. Смазал специально поскрипывающие на английский манер двери и оконные рамы. Дождался, когда встреча матери с бойфрендом совпадет с дежурством того охранника, который в отсутствие хозяев долго, как ишак, занимается в своей будке любовью с горничной. Сказал официанту, чтобы к обеду его не ждали. Вышел из дому, отказавшись от сопровождения охранника. Подождал в роще сорок минут, которые, как он неоднократно замерял, нужны для того, чтобы окна в охранницкой будке задернулись потайной занавеской. Подкрался и замкнул на заборе сигнализацию, после чего отбежал в соседние кусты. Посмотрел на то, как уже распаленный охранник тупо пробежался по периметру.
Через десять минут повторил. И проглотил две таблетки феназепама. Охранник опять, неохотно покинув возлюбленную, формально проверил забор. Еще через десять минут никакой реакции не последовало, поскольку мешающая спариваться сигнализация была отключена.
Перемахнул через забор, прошел в невидимой из кухни зоне к дому и влез в заранее приоткрытое окно. Неслышно прокрался к ванной брата, где он (по данным ежедневного хронометрирования) лежал по горло в нежной воде с комиксом в руке и наушниками в ушах. Лежал незапертый, поскольку прислуга была вышколена отцом до евростандартовских кондиций.
С минуту постоял, проиграв в уме уже многократно отрепетированное. Энергично сжал и разжал кулаки, включив в себе механизм автоматического убийцы. После этого выключил свет, что на несколько мгновений привело брата в замешательство. Но этого было достаточно для того, чтобы рывком распахнуть дверь и тут же без стука захлопнуть ее, отсекая свет. И в кромешной темноте Стив безошибочно сунул руку в воду, схватил лодыжку и изо всех сил дернул вверх и на себя. Раздался совсем негромкий всплеск. Нога дернулась в конвульсии и тут же затихла. Легкие были полны воды, мозг выключен. Навсегда.
Стив прислушался к себе – внутренний убийца честно продолжал работать. Поэтому спокойно, чуть приоткрыв дверь, включил свет, вытащил из-под рубашки припасенную тряпку, насухо вытер пол и снова спрятал тряпку за пазуху.
И посмотрел. Без малейшего страха. Слегка колеблющаяся вода покрывала брата. Его лицо уже расправило судорогу смерти и было умиротворенным. Блики от воды плясали вокруг него, словно стайка прозрачных мальков.
Стив тем же путем выбрался наружу, перемахнул через забор и через полчаса был уже на озере.
Вволю накупавшись и навалявшись на теплом песке, вернулся домой – в рыдания и причитания. И только тогда его словно молнией пронзило долгожданное чувство своей единственности. И, несмотря на свои двенадцать лет, Стив мудро подумал о том, что каждый человек, который стремится занять в жизни достойное место, должен когда-нибудь сделать это. Иначе нельзя. Иначе затопчут. Иначе не станешь таким, как отец. Ведь отец был первым, что гораздо труднее, чем быть достойным наследником.
А отец все это уж тем более знал. Именно поэтому он мудро и искусно разжигал в детях соперничество, чтобы остался сильнейший. Ведь его империя была задумана и построена на долгие годы.
Жизнь заканчивается с последним ударом сердца
Строго говоря, эта трагическая история не совсем соответствует избранной нами проблематике, потому что ее главный герой к моменту ниже описанных событий был уже бывшим банкиром. К тому же, по злому стечению обстоятельств, эта разыгравшаяся летом преддефолтного года трагедия скорее напоминает скверный анекдот, рассказанный пошляком в приличном обществе, а значит, способна вызвать вполне естественный протест у людей с обостренным чувством нравственной гармонии.
Но тем не менее двумя этими обстоятельствами следует пренебречь, поскольку тут как в капле воды отразился механизм действия слепого и безжалостного рока, который разит наповал, не разбирая ни правых, ни виноватых, ни трусов, ни героев, ни праведников, ни святотатцев, ни детей, ни стариков, ни беззащитных, ни окруживших себя неприступными крепостными стенами, прочные камни которых скреплены глиной, предварительно размягченной потом и слезами многих бессловесных людей…
Банк, которым владел Константин, с треском лопнул. На его беду, среди испытавших глубокое разочарование вкладчиков был и некто N – человек богатый, могущественный и необычайно принципиальный, когда речь шла о его материальных интересах. Сумма его вклада, которая обеспечила бы безбедное существование как минимум пятидесяти непритязательным российским гражданам, была для N несущественна и вряд ли достигала одной десятой процента от всех его капиталов. Однако он считал, что во всем должен быть строгий порядок, и изменив сегодня своим принципам в малом, завтра наверняка будешь попустительствовать своему полному ограблению.
Поэтому N через секретаря передал Константину требование вернуть причитающиеся ему двести с чем-то тысяч долларов не позднее чем через две недели. В противном случае к нему будут применены самые строгие санкции. В случае каких-либо необдуманных поступков, на которые отважится должник, истец оставляет за собой право на адекватный ответ. Деньги должны быть переданы не позднее 22 часов вышеуказанного дня.
Шанс быть обнаруженным с простреленной в двух местах головой был настолько велик, что Константин тут же кинулся исполнять приказание. Ведь в банковских кругах N был известен как человек слова и дела. И не было случая, чтобы данное им кому бы то ни было обещание осталось невыполненным.
Обзвонив всех более удачливых, чем он, в бизнесе друзей, Константин понял, что все без исключения относятся к нему, как к покойнику. А одалживать деньги покойникам в их среде было не принято.
Тогда он срочно, по бросовым ценам, распродал все, что было возможно. Получилось сто с небольшим тысяч. Рассчитывать на что-либо еще было бессмысленно. Поэтому Константин решился на побег.
Через день появились двое посредников, которые решили поинтересоваться, каким образом и для каких целей в компьютер авиакомпании «Люфтганза» просочились имена Константина, его жены и сына, за которыми забронировано три места на завтрашний четырнадцатичасовой рейс Москва – Нью – Йорк. Посредники избили незадачливого беглеца так, чтобы последствия побоев не мешали ему заниматься добыванием денег для истца. И сообщили, что поскольку ответчик попытался нарушить установленные правила игры, то с завтрашнего дня его ставят на счетчик, то есть за каждый день к общей сумме долга будет приплюсовываться определенный процент.
Это был явный произвол, свойственный беспринципным, придерживающимся воровского обычая людям, для которых издевательство над беззащитной жертвой является своеобразной формой самоутверждения; им ничего не стоит убить невиновного человека, даже если этот человек из кожи вон лезет, лишь бы вернуть долг чести…
Все это Константин хотел сказать по телефону господину N. Хотел объяснить ситуацию с тем, чтобы сразу отдать половину, а остальное потом – вскоре, как только снова станет на ноги… Однако секретарь сухо ответил, что всеми имущественными вопросами относительно счета господина N в неплатежеспособном банке занимается посредник, с представителями которого и надлежит связаться Константину.
Константину стало по-настоящему страшно. Ему было всего лишь двадцать девять лет. Этого было явно недостаточно для того, чтобы относительно спокойно умереть в конце долгой и насыщенной жизни. Константину смертельно хотелось жить, любой ценой, во что бы то ни стало. Поэтому он вспомнил о том, что жена застрахована на сто тысяч. Этого должно было хватить.
Встретился с курировавшими его бандитами и спросил, сколько они возьмут за убийство жены, но такое, чтобы это выглядело как несчастный случай. Но те уже начали играть с ним в кошки-мышки, им уже не так-то и нужны были его деньги, им хотелось от души поглумиться над лохом, поиздеваться вволю. Поэтому, отгоготавшись как следует, назвали цену в восемьдесят тысяч.