– Быстрее, быстрее! Он не дышит! – закричала она в трубку по-русски, как только ей ответили, и, бросив телефон на кровать, выскочила на палубу. Стоя под изогнутым пластиковым флайбриджем, она сжимала и разжимала перед собой кулачки и напряженно вслушивалась в ночные звуки под простирающимся над ней до горизонта звездным калифорнийским небом.
Глава четвертая
SCOTCH® STRETCHABLE TAPE
Лос-Анджелес. Июль
В службе спасения 911 не принимают вызовы на русском. Даже в Лос-Анджелесе. Запишут все, конечно, как водится, до единого звука. Переведут и отреагируют. Но для начала адрес спросят. У кричавшей в панике по-русски Гали ничего не спросили. Они и так знали адрес. Их было двое.
Не прошло и пяти минут, как они поднялись на яхту и спустились в спальню. Сначала один, затем другой. Высокие, плечистые, смуглые, но не латиносы. Один, помоложе, в черных очках, был худой, как жердь, в черной приталенной рубашке, заправленной в черные джинсы в обтяжку, и в черных же блестящих кожаных ботинках с длинными острыми, чуть загнутыми вверх носами. Второй – постарше, тоже в солнцезащитных зеркальных очках, был в широкой гавайской рубахе навыпуск с орнаментом из красно-синих попугаев и в темных широких слаксах. Он выглядел помощнее и грузнее первого и с заметным брюшком. Уже на лестнице внутри яхты достали пистолеты. Они не были похожи ни на агентов ФБР, ни на полицейских. Еще меньше на бригаду службы спасения. Они даже не были похожи на men in black15 без костюмов и без галстуков.
Чтобы успокоить скулящую на грани истерики девушку, спустившуюся с ними в каюту, тот, что помоложе, врезал ей вполсилы, хоть и наотмашь, ладонью по щеке. Галина упала на постель, закрыла лицо руками и заскулила еще громче – с рывками, с дрожью, сотрясаясь всем телом. Черный наклонился, отвел ее руку и негромко и спокойно спросил о чем-то на незнакомом Алехину языке. Галина в ответ сквозь всхлипывания пробормотала что-то столь же короткое и непонятное.
Тот, что с попугаями, склонился над Алехиным, потрогал ему шею, прислушался к груди. Сердце не билось. Дыхания не было. Он покачал головой, выругался по-русски и затем прорычал напарнику короткую и гортанную команду на их языке. Алехин, раскинувшийся на полу с остановившимся взглядом, отчетливо слышал все и уловил в этой фразе обращение, которое звучало как имя, – Карó, с ударением на последний слог.
«Армяне, – понял Сергей. – Но какие? Местные бойцы? Связи Книжника? Все-таки достали...»
Пока они не обнаружили пистолет, нужно было оживать. Приходить в себя и задавать визитерам наводящие вопросы. Но, как Алехин ни старался, ему никак не удавалось сделать тот самый спасительный глоток. Горло пересохло. От волнения губы моментально покрылись сухой корочкой.
«Этого еще не хватало, – подумал Сергей, в очередной раз судорожно пытаясь сделать необходимое глотательное движение. – Вот ведь мудак! Нужно было перед «смертью» выпить хотя бы стакан воды!»
Между тем Галя, или как там ее звали на самом деле, сидела на кровати, поджав под себя ноги, прижимая обеими руками сумочку к груди, а прибывшая по ее сигналу бригада быстрого развертывания уже успела перевернуть спальню вверх дном. У старшего, которого, как выяснилось из Галиного слезного обращения, звали Арсен, вдруг громким начальным аккордом «Ламбады» зазвонил телефон. На вопросы звонившего тот отвечал сбивчиво и растерянно. Наконец, обращаясь к собеседнику, толстый назвал его Арчик-джан.
Все. Сомнений не было – Алехин нарвался на армянскую мафию.
Они что-то конкретно ищут. Что? Из всего услышанного «мертвец» на полу сначала разобрал только четыре матерных слова на русском, но в конце разговора мысленно поблагодарил Арсена за то, что тот перешел на доходчивый английский.
– Dump the fucker? – переспросил Арсен. – Оk, Archie. As you say16.
Алехин напряг горло еще раз. Безрезультатно. Теперь уже Арсен и Каро что-то громко обсуждали между собой, оживленно размахивая руками и широко разводя пальцы при каждом восклицании.
– Оk, start the fucking engine! Let’s get the fucking boat out of the marina!17 – прорычал, наконец, Арсен на английском, давая понять, что дискуссия окончена, закурил сигарету и вышел из спальни в гостиную.
«Миксаная братва, – понял Сергей. – Ары ливанские и советские. Матом шпарят, а с паханом на английский переходят. Местные. Так Книжник в деле или нет? На простое ограбление не похоже. Слишком мандражисто – прямо землю носом роют».
Алехин услышал звук распахнувшихся дверей, стук падающей мебели. Обыск продолжался.
Каро побежал на палубу.
Оставшись в спальне одна, Галя вытерла слезы. Собрав силы, села на колени перед Сергеем, перекрестилась, что-то шепотом запричитала и правой рукой осторожно закрыла ему глаза. И тут она заметила пистолет – под кроватью, прямо рядом с правой рукой мертвеца. Быстро вытянув руку над неподвижным телом, схватила «Глок», положила в сумочку и вновь попыталась закрыть «молнию» трясущимися пальцами. У нее снова не получилось. Выругавшись по-русски, она вытащила пистолет, с размаху швырнула его на пол и выскочила из спальни. «Глок», прокатившись под кроватью, оказался в другом конце каюты.
Наверху, в рубке, Каро вновь что-то прокричал вниз Арсену. Тот бегом поднялся на палубу. Некоторое время было слышно, как оба орут, перебивая друг друга. Затем их гортанную ругань заглушил прерывающийся рык моторов. Двигатели то заводились, то глохли, сотрясая весь корпус яхты. В конце концов успокоились и завелись.
Распростертый на полу спальни Сергей все это слышал, все, кроме армянского, понимал, но, как ни силился, не мог прийти в себя. Что-то пошло не так. Совсем не так, как он задумал. Между тем «стремительный и хищный, с почти вертикальным форштевнем», как значилось в рекламном проспекте, силуэт «Азимута 55C» рывками отделялся от пирса.
Армяне, возможно, были правильными бандитами, передовиками, как сказали бы старые советские менты, криминального производства, но мореплавателями они оказались никудышными.
На «Азимуте» стояли три силовые установки Volvo Penta IPS 600 суммарной мощностью 1305 лошадиных сил. На панели управления есть кнопка Blower, которую обязательно нужно нажать перед тем, как заводить моторы. Тогда включаются мощные вентиляторы, вытягивающие из машинного отделения газы – смесь паров топлива, которая может взорваться, особенно если моторы сразу не заведутся. Для симметрии используются два больших топливных бака с обеих сторон; если они наполовину пусты, то тоже могут сдетонировать из-за накопившихся в них паров топлива, смешанных с кислородом. Яхта заводится двумя ключами. В ней два мотора – port иstarboard. Port – это правый мотор, и вся сторона тоже называется port side. Starboard – соответственно, левый. Иными словами, если моторы не схватываются сразу и требуется подкачка, то в закрытом моторном отделении воздух замещается взрывоопасной смесью. Именно это, судя по звукам, и происходило.
Сергей был не в состоянии подняться в рубку, чтобы в доступной форме посоветовать Каро и Арсену, прежде чем грабить и угонять яхты, разобраться с матчастью и обучиться хотя бы элементарным азам кораблевождения. Скорее всего, весь инструктаж в таком случае свелся бы к мордобитию и перестрелке, а, по крайней мере, один «язык» был нужен ему живым. Пока обездвиженный Алехин предавался этим печальным размышлениям, лежа на полу в спальне, яхта, набирая обороты, уходила в открытое море.
Алехин помнил, что баки неполные и могут сдетонировать. Как было подробно описано мелким шрифтом в правилах пользования, «заблокированный входной патрубок ограничивает доступ охлаждающей забортной воды, что ведет к перегреву двигателя, плавлению пластиковых труб, крыльчаток и изоляции проводов, что, в свою очередь, ведет к короткому замыканию». Сергей это знал. Каро с Арсеном – точно нет.
Да и откуда выходцам из далекого горного края, рядовым бойцам самого крутого, семизвездочного армянского преступного синдиката в Калифорнии – Armenian power18, знать о наличии в моторном отсеке двух небольших кранов, при открывании которых обеспечивается доступ забортной воды для охлаждения двигателей (как радиатор в машине, только тут весь океан – радиатор). Если их не открыть, мотор будет медленно перегреваться и с большой долей вероятности может взорваться уже в океане.
Последним усилием воли Сергей напряг горло, попытался глотнуть и вернуться к жизни. Раньше ему это удавалось с неизменным успехом.
Первый раз он «умер» ровно десять лет назад – барахтаясь в воняющей дерьмом воде сливного канала в богом забытом углу Тверской области. Глотать эту воду было очень неприятно, но чего не сделаешь, чтобы воскреснуть, смертью смерть поправ. «Погиб же на боевом посту» майор Сергей Алехин, выполняя свой служебный милицейский долг.
Тверская область. Десять лет назад
Алехин с детства был романтиком. Читал правильные книжки – про таинственный остров, всадника без головы и благородных ментов. Отчасти поэтому и пошел в опера после окончания Горного института в родном Ебурге. Ну и чтобы от армии откосить. Пригласил его к себе в районную ментуру земляк – Антон Слуцкий, с которым они жили в одном дворе, играли в одной школьной футбольной команде и вместе с остальными пацанами «с раёна» мутузились до смертоубийства с «парковыми». На улице Луначарского была почта, и был, соответственно, «почтовый двор», по соседству с которым и выросли Антон с Серегой. И были ребята из района ЦПКиО. Их звали «парковые».
Антон, бывший двумя годами старше, начинающий каратист и боксер, отбил истекающего кровью Алехина у пятерых «парковых», которые уже приготовились забить того насмерть ногами и штакетинами.
Потом через двоюродного дядю, генерала МВД, Антон перетащил Алехина за собой в Москву, где тот окончил вечерний юридический, одновременно продвигаясь, опять же не без помощи Антона, по карьерной лестнице. Со временем он стал чувствовать себя частью этого холодного, как трофейный гранит на Тверской, злого, недружелюбного города, каким он всегда был и оставался для Сергея, – мегаполисом, населенным тачками, проститутками, наркоманами и бандитами.
Скоро отношения двух приятелей переросли в настоящую ментовскую дружбу, своего рода особое явление, о котором написаны целые романы, например про Жеглова и Шарапова. Антон с Сергеем хоть и не были похожи на этих героев, но, как и отчаянные ловцы «черных кошек», всегда были готовы и даже не раз пытались друга за друга жизнь отдать, – по счастью, всякий раз безуспешно.
Потом романтика закончилась. Антон пошел на повышение – в область, куда, снова-таки, перетащил за собой товарища по оружию. Ну и в области, на свежем воздухе, друзья, что называется, развернулись и поднялись. Вместе с местным прокурором и главным эфэсбэшником они раскрутили подпольный игровой бизнес, а затем и подмяли под себя всю наркоту, контрабанду и проституцию. И, как говорится, стали жить-поживать и добра наживать, достигнув степеней известных в правоохранительном бизнесе. Ментовская карьера, если ты не дурак в погонах, состоит из двух половин: во время первой ты рискуешь жизнью, ловишь плохих парней и перебиваешься с хлеба на квас; зато во второй, если повезет и есть способности, делишь окружающий мир с теми же плохими парнями, покупаешь «Мерседес», дом, отдаешь детей в хорошую школу, а жену – в консерваторию, и едешь отдыхать на Кипр с подругой.
В тот момент, когда Сергей Алехин только еще приближался к пику первой, героической, части своей карьеры, ему довелось выйти на след самого страшного серийного убийцы в истории постсоветской России.
В многотомном деле было пятьдесят три трупа. Детей школьного возраста, от десяти до двенадцати лет, – мальчиков и девочек, и молодых женщин, задушенных упаковочной лентой, изнасилованных, как писалось в протоколах, «в извращенной форме» и изуродованных напоследок особым способом, фирменным знаком преступника. У каждой из жертв, пока они еще были живы, маньяк начисто выскабливал левый глаз. Чем-то вроде заточенной стальной ложки, размером с десертную, заключили криминалисты. Все убийства пришлись на последние два года. Маньяк орудовал в двух областях – Московской и Тверской.
Антон был старшим в гигантской и с каждым новым трупом все более разрастающейся следственно-оперативной группе, что вела дело Офтальмолога – так окрестили изувера в их убойном отделе. Которое, в отличие от дела Чикатило, Фишера и других монстров советских времен, так и не было предано огласке. Оно было «на прямом контроле» у президента, и тот лично распорядился «не пугать граждан ужастиками». Мол, их и так «сверх нормы» по телеку. Сергей был в группе вторым после Антона, и для обоих это было в прямом смысле делом чести. Тогда еще это понятие для обоих что-то значило.
Пятьдесят три тела было найдено и опознано. Среди них – шесть молодых женщин. Все с рыжими волосами. Кроме того, за этот период без следа пропало еще сорок шесть детей и подростков. В три раза больше, чем за предыдущие два года. По пропавшим женщинам точной статистики не было. По Москве уже поползли леденящие душу слухи. Слуцкий с Алехиным требовали предать дело огласке, чтобы постараться хотя бы предотвратить новые исчезновения и, как говорил на последнем оперативном совещании сам министр, «бесчеловечные убийства». Но им было сказано твердое «нет».
– Наверху сугубо против, – заявил министр. – Занимайтесь своим делом. Ищите его. Чем быстрее найдете и обезвредите изверга, тем больше спасете подрастающего поколения.
Вышел Сергей на Офтальмолога по упаковочной ленте, использовавшейся как основное орудие убийства. Во всех убийствах маньяк применял один и тот же вид ленты – Scotch® Stretchable Tape. От обычного он отличается тем, что продолжает сжиматься и после того, как им, к примеру, обернуть горло обессиленной жертвы. Если напрячь мышцы шеи, то человек, находящийся в сознании, может сдержать сжатие, а без сознания – нет. Тем более ребенок. Как правило, все жертвы Офтальмолога к этому моменту были без сознания и просто медленно угасли по мере сдавливания горла лентой.
В этом смысле Офтальмолога можно было назвать маньяком-гуманистом, как однажды мрачно пошутил Антон. Сергею было не до шуток. Он вцепился в это дело, как бульдог, и выяснил в конце концов, что лента эта в открытую продажу не поступала. Небольшая партия ее была однажды завезена в Россию вместе с немецким оборудованием, которое применяется на промышленных насосных и очистных станциях. В Европе этот тип скотча используют в основном для особенно крепкой упаковки, но он также хорош для электрической проводки в зоне повышенной влажности – продолжает стягивать контакт, выжимая воду.
– Сережа, мы ищем даже не иголку, а клеща в стоге сена, – однажды в сердцах заявил ему Антон, которому теория с лентой с самого начала показалась пустой тратой времени. – Потому что клещ все время ползает, кровь ищет, и лентой твоей его хер поймаешь. Его кровью ловить надо. На живца.
Несовершеннолетних «живцов» в автобусах и электричках, по задумке Антона, изображали четыре девочки из школы милиции, на которых школьная форма сидела, как на звездах из домашнего порно. Так что на второй день пришлось их переодеть в «гражданку», которая по стилю была не намного скромнее, чем предыдущие наряды. С девушками в транспорте разъезжал целый батальон оперов. Офтальмолог на «живцов» ни разу не клюнул, хотя к девушкам каждый день приставали многие пассажиры, даже вполне трезвые, о чем потом очень быстро и очень искренне сожалели.
Оставшись в одиночестве, никем не понятый со своей лентой, Сергей продолжал лично таскаться двадцать четыре часа в сутки по подмосковным и тверским насосным и очистным. Он уже подумывал плюнуть на это бесперспективное занятие, пока не разговорился с начальником смены очистного комплекса завода по производству азотных удобрений в пригороде Твери. Разговор состоялся в конторском помещении. Мастер ленту узнал и подтвердил, что им поставили четыре рулона вместе с новыми немецкими фильтрами три года назад. Тогда у них было два наладчика оборудования, работающие, в частности, и с этой лентой – Козлов и Сыромятников. Но Козлов месяц назад утонул на рыбалке на реке Медведице, где они, кстати, с Сыромятниковым вместе и были.