Ага, держи карман шире. Вот прямо как в любовном романе: тридцать шесть лет, не женат, без детей, гетеросексуален, владеет нехилой компанией (или десятью, кто ж его знает), добропорядочен, не курит, пьет в меру, в скандалах не замешан, высок, блондинист, ногти чистые, костюмчик сидит идеально, и вообще от его внешности девушки с пяти до ста пяти валятся в восторженные обмороки. И под всем этим совершенством обледеневшее, но доброе сердце, которое сумею растопить только я. Кто-то верит? Я – нет. Я сама такое пишу, и называется это «эротическая фантазия», а не реальность.
А что у меня от этой воплощенной эротической фантазии коленки подкашиваются и губы пересыхают, не имеет значения. В реальности у этого лорда полон шкаф скелетов, и не женат он не потому, что меня ждал всю жизнь, а потому что ему это на фиг не нужно. И стопроцентно в постели это совершенство эгоистично до мозга костей. Он же привык, что на него девы от пяти до ста пяти сами падают, сами раздеваются и его ублажают. Или как Кобылевский, признает только «приличную» миссионерскую позицию, а на все прочее презрительно морщит свой совершенный нос.
Нет-нет, мне такого счастья больше не надо. Хватило по гроб жизни.
Все, решено. Иду слушать Тошку в «Мулен Руж», а лорд пусть наслаждается беседой о русской культуре с омарами. Кстати, ненавижу омаров. Их есть неудобно.
Больше не чувствуя себя ошпаренной кошкой, я вызвала такси, взяла свой чудный клатч, послала так и не купленному апельсиновому шарфику мысленное «прости» и спустилась в холл гостиницы. Такси будет через пару минут, пока можно звякнуть Тошке:
– Встретишь у служебного входа?
– Конечно, давай без чет…
Тошка не успел договорить, когда дверь распахнулась и впустила шофера. Черного, пожилого, в ливрее, фуражке и белых перчатках. Такие водят кадиллаки и прочие лимузины в фильмах про красивую жизнь. И никогда, никогда не появляются в трехзвездочных гостиницах на западе ЛА.
– Мисс Ти. – Шофер безошибочно нашел взглядом меня (а больше никого в холле и не было), поклонился. – Машина подана.
– Тишка, ау, прием! – заорало в трубке.
А я онемела. Наполовину – от восторга чьей-то наглостью, на другую – от досады, что похерить приглашение не удалось. Опытный охотник, заноза английская, поймал прямо в норе. И ведь не скажешь, мол, голова болит, не поеду! Одета, вышла в холл, явно куда-то собирается… чтоб тебе ежиками икалось, милорд!
– Не встречай, Тох, я не приеду, – вздохнула я. – Меня лорд в ресторан позвал, чтоб ему пусто было. Если не вернусь, считайте меня коммунистом.
Вместо того чтобы мне посочувствовать, Тоха хрюкнул:
– Раньше утра не возвращайся. Оторвись по полной, моя прекрасная леди!
– Тьфу на тебя!
Негр в фуражке ждал у дверей, являя собой образец киношного шофера. Такого знакомого, почти родного! Мне даже захотелось его потрогать, чисто чтобы убедиться – он не нарисованный. И только почти поравнявшись с ним и учуяв запах клубничного бабл-гама, я поняла: шофер-то и в самом деле знакомый! Утренний таксист! Интересно, он снова будет мне всю дорогу про сыночка заливать?
Однако он выдержал образ в точном соответствии с черным лимузином. Кажется, ягуаром – на капоте блестело что-то кошкоподобное, ужасно хищное, стильное и крутое. За всю дорогу я услышала от шофера только «прошу, мисс» и «вы можете воспользоваться баром, мисс». Ну, не считая хитрого подмигивания, мол, наврала ты мне про девушек, мисс, но я тебя прощаю.
Еще б не простил. В зеркальце заднего вида отражалась натуральная мышь из-под веника. Наверное, по задумке лорда я должна была оценить внимание и серьезность намерений, нюхнуть дольче виты и растаять, но какая-то я оказалась неправильная дева – красивая жизнь для меня пахнет все больше долгом (супружеским в том числе, и как всякий долг – очень далеким от романтической мечты) и подвохом. Больше я на приманку глянцевой романтики не попадусь. Но насладиться ужином с настоящим лордом мне ничто не помешает! Тем более, шофер что-то такое сказал про бар…
Из дюжины бутылок я выбрала «Бейлис». Люблю его, к тому же неплохо успокаивает нервы.
Глотнув пару раз, я прикрыла глаза и откинулась на кожаную спинку. Самое время расслабиться и получить удовольствие.
* * *
Он ждет меня у лифта. Берет мою руку в свою, молча улыбается – а я замираю, ошарашенная ветром и открывшимся видом.
Это в самом деле крыша. Этаж, наверное, пятидесятый – светится и переливается город под ногами, манит чернильной глубиной океан до горизонта. Хрипло поет саксофон, журчит рояль.
Пытаюсь справиться с головокружением. Безумно высоко, безумно красиво! И никого, кроме нас двоих. Единственный столик у самого парапета накрыт на двоих, танцпол окружен цветами в кадках и разноцветными гирляндами, пахнущий морем ветер холодит разгоряченные щеки… а он смотрит на меня, и под его взглядом я забываю обо всем на свете. Мне холодно и жарко одновременно, и ужасно хочется…
– Ты можешь это сделать, – шепчет он, склонившись ко мне.
– Что сделать? – недоумеваю я, уже догадываясь, и от этой догадки в животе тяжелеет и дыхание учащается.
– То, о чем ты думаешь, глядя на меня. – Он кладет мою руку себе на грудь, прямо на пуговицы белоснежной рубашки. – Я вижу это в твоих глазах. Снова.
А я вижу желание. В его потемневших глазах и подрагивающих крыльях носа, в румянце на скулах и ярких, непристойно ярких для мужчины губах. Слышу в его голосе, обманчиво мягком, чувствую в касании его руки – властном, горячем.
Пальцы против воли тянут за пуговицу, но слабый голос рассудка велит остановиться, сейчас же, пока не стало поздно…
– Ты обещал ужин.
Моя рука скользит вниз по шелковистой ткани, остро ощущая рельеф мышц и жар кожи. Скользит и сбегает. Я отступаю на полшага, очень короткие полшага. Улыбаюсь, не отрывая взгляда от его губ: смотреть выше, в глаза, страшно – затянет, потеряюсь.
– Ты голодна, – не спрашивает, а констатирует факт. И чуть прикусывает нижнюю губу, лукаво и самоуверенно. Голос бархатный, как лапа тигра, с едва заметной смешинкой. – Я тоже. Идем.
Он обнимает меня за талию, притягивает к себе, и я жду поцелуя… но он едва касается моих губ и ведет меня к столику.
Кажется, я разочарована. Такое горячее начало, и вместо поцелуя – ужин?
Еда пахнет вкусно и выглядит прекрасно, но я хочу совсем другого! Какого черта?..
За шаг до столика он резко останавливается, смеется и разворачивает меня к себе, прижимает к своим бедрам – от того, какой он горячий и большой, у меня перехватывает дыхание, я подаюсь навстречу. А он запускает другую руку мне в волосы, запрокидывает мою голову, приближает свои губы к моим…
Я вцепляюсь в его плечи, тянусь к нему. Ну же, поцелуй!..
Но он снова шепчет:
– Я обещал тебе ужин, – и в его глазах насмешливые черти.
С моих губ срывается стон разочарования и недовольства, я хочу укусить его, сделать ему больно – пусть знает, что я зла!
Я почти успеваю цапнуть его за губу, но он внезапно подхватывает меня обеими руками за бедра и сажает на стол, разводит мои колени, задирает юбку – от неожиданности я замираю, и прохладный ветер касается обнаженной кожи выше чулок. Он тоже замирает на мгновение, давая мне возможность… отказаться? Или полнее ощутить возбуждение? О да. Я хочу его, я готова. Я голодна!
Он проводит пальцем по моим губам, вниз по шее и ключице, спускается к груди и легонько сжимает сосок.
Я задыхаюсь от остроты – боль смешивается со стыдом и возбуждением, до меня внезапно доходит, что мы вообще-то в ресторане… и от понимания, что нас в любой момент могут увидеть, жажда и пустота внутри только сильнее, и между ног совсем мокро и жарко.
– Я хочу на ужин тебя. – Он обхватывает ладонью мою грудь и сжимает бедро; его плечи напряжены, а светлые брюки отчетливо топорщатся в паху. – А чего хочешь ты?
Вместо ответа я тяну пиджак с его плеч, дергаю рубашку. Пуговицы отрываются, он смеется, помогая мне себя раздеть, а я упоенно веду ладонями по гладкой коже, рассматриваю его, нюхаю и пробую на вкус – вот тут, ложбинка на груди, и ниже, солнечное сплетение…
– Соленый. – Я поднимаю голову, смотрю на него, в голове шумит и все вокруг кружится, но я держусь крепко. За него. Он сильный, я всем телом чувствую его мощь и уверенность. Настоящий мужчина.
Он тоже пьян, взгляд плывет, и тело под моими руками чуть подрагивает. Пульс. Я чувствую, как бьется его сердце. Сейчас – для меня, только для меня!
Он, наконец, целует меня, вжимаясь всем телом, проникает языком мне в рот, словно уже взял.
– А ты сладкая. – Его рука втискивается между нами, пальцы касаются трусиков. Он самодовольно добавляет: – И мокрая.
Я все же кусаю его за губу. Он вздрагивает, тихо стонет и опрокидывает меня спиной на стол. Что-то летит на пол и разбивается, но мне плевать, и ему плевать. Ремень не поддается сразу, он коротко ругается и дергает его уже двумя руками.
Он безумно красив. Вот так, полуголый, возбужденный, злобно расстегивающий штаны посреди дорогущего ресторана…
Мой. Мой мужчина. Пусть только сегодня, только на час, но мой! И чего я, дура, боялась?..
Мысль мелькает и сбегает от его победного рычания – ремень поддался, и я целый миг любуюсь гордо стоящим членом, забыв, что мое белье все еще на мне.
И ему это, похоже, нравится.
Проведя ладонью по моему животу, он склоняется, отодвигает последнюю кружевную преграду и медленно, невыносимо медленно касается головкой, тычется в меня, пристально глядя в глаза… и врывается, разом наполняя до отказа – я кричу, откидывая голову и вцепляясь в его плечи, мне безумно горячо и хорошо, и я хочу еще, еще, чтобы он двигался во мне и не останавливался, сильнее, ну же!..
И он двигается так, как я хочу – словно чувствует, словно мы одно целое, и в голове не остается ни одной мысли, кроме – еще, еще! Мне кажется, что тело потеряло вес, и я парю в невесомости, где-то над морем огней, и чувствую его всего, каждый удар сердца, каждый хриплый вздох, каждое сокращение мышц и капельку пота. И я слушаюсь его, его желания, его потребности. Переворачиваюсь и встаю, опираясь руками на стол, прогибаюсь под его ладонью, отдаюсь ему – так, словно это мое единственное предназначение, доставить удовольствие моему мужчине… и, когда он сжимает мои волосы, стонет и содрогается внутри меня, жаркое удовольствие перехлестывает, уносит в сладкое небытие, и я кричу: да, хорошо, да!..
И открываю глаза.
Впереди – затылок шофера в фуражке, по бокам – огни вечернего Лос-Анджелеса, в руках начатая бутылка «Бейлиса», а в голове готовая сцена для нового романа. Отличная сцена. Даже жаль, что со мной этого не случилось в реальности. И наверняка не случится. Добропорядочные лорды и безумства – вещи плохо совместимые.
Или же плохо совмещаются реальный секс и я.
В любом случае ужасно жаль.
И неплохо бы принять холодный душ. Или хоть минералки выпить. Ледяной. Чтобы зубы сводило и в мозгах прояснялось. Все же год одиночества, как ни называй его свободой, вреден для душевного здоровья и гормонального равновесия. В смысле, права Манюня, мужчина нужен. Срочно.
В светлой печали и размышлениях, в какой бы роман вставить сцену на крыше, пронеслись последние улицы, и шофер высадил меня около очередного небоскреба в Даунтауне.
– Вам сюда, мисс, – указал на стеклянные двери, обрамленные неоновым сиянием.
Глава 5. Серенады на крыше, или что общее между лордами и котами
Швейцар открыл передо мной дверь, вежливый менеджер, или как его там, поинтересовался фамилией, сверил со списком и проводил к лифту. Роскошному панорамному лифту для тех, кто не боится высоты. Я не боялась. И весь почти космический полет любовалась городскими огнями, даже горстка неизменных японских туристов, набившихся в лифт на пятом этаже и отчаянно щелкающих фотоаппаратами до самого шестидесятого, мне не помешала.
На выходе из лифта подумалось: угадала я с интерьером или нет?
Не угадала.
По крайней мере, из лифта я попала не на открытый воздух, а в очередной холл – где-то высоко над головой темнела стеклянная крыша, а вокруг… Местечко со скромным названием «Крыша» скромностью и не пахло. Пафос, хром и зеркала, какая-то современная мазня на стенах (наверняка жутко модная и дорогая) и крахмальные белоснежные скатерти, обалденные запахи, шикарный вид на вечерний город (это и угадывать было не надо, верхний этаж в Даунтауне – гарантия шикарного вида) и блестящее общество. В такие места принято надевать коктейльные платья и брюлики, так что я со своим серебром выгодно отличалась непринужденностью и демократичностью. Любуйтесь же мной, лорд Говард.
Лорд и любовался, пока метрдотель в алом провожал меня к столику. Само собой, очаровательно улыбнулся и поднялся навстречу, сейчас ручку целовать станет – я тихо порадовалась, что сделала серебристый маникюр, а не цветной. Это к белому льну отлично идет мой любимый лавандовый, а к бирюзе и шоколаду… ой, мама!
Нет, лучше буду смотреть на лорда, то есть Ирвина. Его вид изумительно вышибает из моей головы все мысли, включая беспокойство о забытом утюге или поехавших чулках. Кстати, я внезапно угадала с цветом наряда – Ирвин красовался в пиджаке цвета крем-брюле, брюках на два тона темнее и рубашке в тончайшую синюю полоску. Галстука он не надел, и верхняя пуговица была расстегнута, а волосы уложены в тщательно продуманном беспорядке. Что-то вроде «только с яхты, на море бриз». Крем-брюле почти так же хорошо сочетается с бирюзой и шоколадом, как апельсин… интересно, почему от него пахнет не морем, а кофе и шоколадом? Сладкоежка или это специальный парфюм для привлечения дам, вроде как «этой ночью тебе будет сладко со мной, детка»?
Вот ведь чушь в голову лезет! Ну пахнет лорд шоколадом, мне-то что до этого? Чем хочет, тем и пахнет, и уж шоколад по-любому лучше, чем, к примеру, перегар! А уж его планы на ночь мне и вовсе вдоль колготок, у меня в планах только здоровый крепкий сон, вот.
Еще бы теперь самой в это поверить.
Их совершенство галантнейше приложилось к моей руке и заглянуло в глаза, так плотоядно, словно он подобных мне барышень на завтрак употребляет. Или вот как сейчас, на ужин, плюс легкие ночные перекусы.
– Роуз, вы прекрасны.
А то! Ежу понятно, я прекрасна. Какие перышки, какой носок, и ангельский голосок!
– Я знаю, Ирвин. – Одарив его насмешливым взглядом из-под ресниц, хотела было добавить что-нибудь ехидное, но вместо этого спросила: – Почему вы пахнете шоколадом?
Он на миг замешкался с ответом (очко в мою пользу!) и открыто улыбнулся. Не профессиональным голливудским оскалом, заменяющим американцам и «здрасьте», и «пошел на фиг», а шаловливо, по-мальчишески. Даже и не думала, что лорды так умеют.
– Это моя маленькая слабость, жить не могу без шоколада. – Он с видом заговорщика кивнул, мол, садись, и достал из внутреннего кармана обтянутую кожей плоскую коробочку, открыл и протянул мне. – Кофейные зерна в шоколаде. Попробуйте, это вкусно.
В самом деле, вкусно. Хрустит. И это лучше дежурных комплиментов. Как сказал кто-то мудрый, иногда лучше хрустеть, чем говорить!
– Пожалуй, мне нравится. Только не говорите, что любовь к шоколаду – ваш самый страшный недостаток.
Ирвин усмехнулся, закинул в рот сразу несколько конфеток, похрустел ими (выдерживая паузу) и покачал головой.
– Ни в коем случае. У меня вообще нет недостатков, только достоинства!
У меня прямо язык зачесался от бессмертного: «Корову свою не продам никому – такая скотина нужна самому!»
Пришлось цапнуть еще конфет. Похрущу, помолчу, может, корова и отстанет? Спонсорам хамить не положено… А ведь какой чудесный мог бы выйти ремейк! «Аж целого лорда пират продавал, за лорда цены ни один не давал».
И я не дам!
– Не дадите что именно, Роуз?
Упс. Я это вслух, что ли? Интересно, с какого момента? Вроде, про пирата не успела… и что теперь сказать? А, ладно, выкручусь!
– Не дам цены за эту козу, Ирвин.
Вот так, и улыбнуться. Шучу я, шучу. Такой тонкий русский юмор.
– О Роуз, вы разбиваете мне сердце! Даже не прицениться и не поторговаться!