И рассмеялся мне в лицо, трогая поводья. За ним последовала так и не спешившаяся Эллаэнис, в то время как я унимал бешено бьющееся сердце. Челюсти будто судорогой свело; пальцы сжались сами собой на длинной рукояти трофейного меча. О том, как мы защищаем свою землю, не тебе, юнец, судить! Ты не первый маг, с кем свела судьба – вот только остальным после встречи со мной не повезло больше! И таких, как я, воинов в Стонгарде и впрямь хватает…
– Люсьен всегда неудачно шутит, – вдруг раздался позади почти незнакомый голос. – Не принимай близко. Он лёгкого нрава, любит колкие фразы, упивается своей силой… Так часто бывает с молодыми и талантливыми – забывают, что опыт порой сильнее врождённого дара. А уж последнего у Люсьена хватает, – задумчиво добавила Деметра. – Один из лучших адептов…
Я не ответил, но колдунья вдруг положила руку мне на предплечье, останавливая на ходу. Ученики её уехали уже достаточно далеко, чтобы не слышать нас, но она всё равно сказала негромко, едва слышно:
– Ты славный воин, Сибранд, и я бы не отказалась от твоей помощи в случае нужды. Скажи, велика ли услуга, о которой ты говорил? Или за твой меч и защиту мы должны будем отблагодарить тебя отдельно?
– Я взялся вас вести до места, – помедлив, ответил я. – И приведу – во что бы то ни стало. Я не наёмник, меч за деньги не предлагаю. А вот за услугу, коли выполните…
– А если нет? – быстро задала следующий вопрос Деметра. – Если не сумеем?
– Тогда я сам приду к вам, – ответил уклончиво, запрыгивая в седло. – Если никто из вас не поможет.
Ответом мне послужил хмурый взгляд, обещавший долгие объяснения у вечернего костра. Я не возражал: рано или поздно с ведьмой придётся объясниться.
Привал устроили у подножия холмов, за которыми начиналась труднопроходимая горная тропа. Этим путём ло-хельмцы часто ходили в портовый город Кристар, и часть его была безопасной – до малоприметной развилки, откуда я собирался вести магов вверх, прочь от побережья.
– Милое местечко, – заметил мимоходом Люсьен, когда мы завели коней под раскидистую крону огромного дерева.
На обледенелых ветках налипли снежные пласты пушистым куполом, и лошади оказались защищены от ветра и метели внутри удивительного шалаша. Я не один знал про это место: на покрытой мелким рассыпчатым снегом земле ещё оставались пучки сена – верный признак того, что многие спутники пережидали ночь под приветливым деревом.
Чуть поодаль, у скалистого склона, добрые люди оставили грубо сколоченные палатки. Шкура на них была плотной, не пропускавшей пробирающие ветра с вершин, и земля внутри оставалась почти чистой.
– Я часто видела такие лагери по дороге из альдских земель, – ёжась на ветру, заметила Эллаэнис. – Это ваш обычай, Сибранд? Оставлять места для стоянок чужакам?
Я молча уронил в подмёрзшее кострище охапку веток, размышляя о том, сколько времени уйдёт, прежде чем пропитаются теплом обледенелые ветки и займётся живым теплом чахлый костерок.
– Да, – ответил я, не глядя на альдку. – Это наш обычай.
Творить добро незнакомцам, обогревать странников, привечать бывших недругов, питать голодных и укрывать неимущих… Что в этом удивительного? Разве не этому учит Великий Дух?
Ах, да…
Вы же поклоняетесь Тёмному.
– Отдыхайте, – распорядилась Деметра, кивая своим спутникам. – Вам обоим потребуются силы: завтрашний день будет трудным. Верно говорю, староста?
Не дожидаясь ответа, колдунья сунула ладонь в ворох сброшенных мною веток, и я едва не шарахнулся назад – кисть Деметры вспыхнула ярким огнём; взревели длинные языки пламени, взвиваясь до небес.
– Видел бы ты своё лицо, – рассмеялся Люсьен, сверкая чёрными глазами. – Что, неужели не доводилось тебе видеть таких фокусов? А хочешь, – совсем развеселился молодой маг, – я и тебя им научу? Поверь, с такой малостью справится даже… – здесь парень всё же запнулся, почесал подбородок, – стонгардец. Такой, как ты. Не веришь? Смотри!
Люсьен выдохнул короткое слово, щёлкнул пальцами, и вдоль кисти его забегали, заискрились ярко-голубые точки.
– А теперь второй рукой, – забавляясь, продолжил маг. – И на сближение…
Он поднёс одну ладонь к другой, и электрические заряды сухо хлопнули, переплетая пальцы и кисти длинными голубоватыми молниями.
– Здесь главное – вовремя отпустить, – снисходительно глянул на моё сосредоточенно-хмурое лицо Люсьен. – Как только почувствуешь, что напряжение растёт…
Он медленно отдалил ладони друг от друга, вбирая сверкающие разряды одной рукой, и, сделав неуловимо-круговое движение кистью, сбросил возникший слепящий шар в сторону. Шаровая молния со свистом пролетела мимо Деметры и с шипением растеклась по сугробу за её спиной.
– Повторить? – любезно предложил Люсьен, вновь встряхивая кистью. Между пальцев пробежал электрический разряд, перетёк с ладони на ладонь. – А ты не такой, как остальные. Не такой деревянный. Как будто поддаёшься обучению…
Молния сорвалась с гибких пальцев молодого брутта, и молодой маг расхохотался, перехватив мой пристальный взгляд.
– Люсьен, – недовольно одёрнула «лучшего адепта» колдунья.
Я отвернулся.
– Что? – пожал плечами молодой маг и тотчас сморщился от боли, потирая раненую руку. – Я учу нашего друга азам магии воздуха… Пригодится вскоре, разве нет?
Элла тихонько фыркнула, кутаясь в меховой плащ. Альдка уже забралась под грубый полог шалаша, устроив раненую ногу поудобней, и лишь время от времени протягивала ладони к огню.
– Что вы ищете? – вдруг услышал я собственный голос, и заметил, как тотчас напряглись трое колдунов.
– Доведи нас до Живых Ключей, – ответила наконец Деметра. – Там мы сами разберёмся, староста.
Больше вопросов я не задавал. Вечерние разговоры оказались тоже недолгими: подкрепившись горячим вином и распаренным мясом, молодые маги устроились в двух палатках, предоставив нам с Деметрой право выбирать убогий кров с одним из них. Колдунья, впрочем, не спешила: рассеянно потирала руки, сидя на походных мешках, поглядывала то на беспокойных спутников – уснуть, дрожа от холода и недавних ранений, у обоих получалось скверно – то на меня, и наконец выдохнула едва слышно:
– Давай начистоту, староста. Чего ты хочешь? Смотрю на тебя и не вижу ответа… зачем согласился вести нас через ваши земли?
Я глубоко вдохнул, переплетая пальцы. От ношения стального доспеха успел порядком отвыкнуть, так что устал чуть больше, чем ожидал. Два года, как я ушёл из легиона. Два года не битв, но выживания. Ослаб? Похудел ли, как подметила Октавия? Нет, нет – просто бессонная ночь накануне дала о себе знать…
– Нужна ваша помощь, – ответил глухо, не поднимая глаз. Помолчал, собираясь с мыслями. – Обращался к знахарям и лекарям. Смотрели травницы и молодой духовник. Никто не сумел. Я и… подумал. Если вы тоже не знаете, как… снять колдовское проклятие с моего сына… то, может… хотя бы… подскажете, как это сделать.
Деметра удивилась, подняла на меня глаза. Не чёрные вовсе, как показалось мне ещё в таверне, но светло-карие, тёплые, почти ореховые. Стремительно менявшие окрас от тёмного до почти золотистого.
– Правда? В этом дело? – бруттская колдунья пристально вгляделась в моё лицо, но прочесть мысли, конечно же, не сумела. – Так ты из-за… ребёнка?
Я помолчал, она тоже.
– Расскажи, – велела наконец Деметра, устраиваясь на мешках поудобней.
Лицо колдуньи оставалось сосредоточенным и хмурым, пока я медленно, подбирая слова, вспоминал об ужасной ночи. Как легло проклятие на жену и сына, как убил я подлую ведьму…
О том, как целый год наблюдал за гаснущим младенцем, говорить не стал.
Деметра же хмурилась с каждым словом всё больше, но не перебила ни разу.
– Всё? – спросила, когда я закончил. – Врать тебе не стану: сложное задумал дело. То проклятие поразило и тело, и разум… Думаю, что оттянуть чёрную материю от тела мы сумеем. Но скажу сразу: разум исцелить куда сложнее. Твой сын ещё очень мал и проклят с рождения, а потому… Если не очистить сознание до трёх зим – после можно уже не торопиться.
Я молча подкинул веток в колдовской огонь, и тот взметнулся яркой струйкой вверх, выпустил в ночную мглу несколько голубых искр.
– Не отчаивайся, староста, – неожиданно проронила бруттская колдунья. – Есть ещё время. Ты на верном пути. Если не сумеем мы, то я спрошу совета у Сильнейшего, как только мы доберёмся обратно до гильдии. Лишь бы не отказал… – поймав мой вопросительный взгляд, Деметра пояснила, кутаясь в меховую накидку, – по уставу, маги гильдии не имеют права помогать местным жителям. Только те, кто завершил путь обучения и отправился в мир с приобретёнными у нас знаниями, могут использовать их по своему усмотрению.
– Глупый устав, – буркнул я под нос, глядя в кровавую кромку угасающего костра.
– Какой есть, – ровно ответила Деметра Иннара, протягивая руку к судорожным языкам пламени.
Те взметнулись ввысь по её молчаливому приказу, а я подумал, что даже подлое искусство Тёмного можно использовать во благо.
– Тогда я сам вступлю в вашу гильдию! – вдруг глухо выдохнул я, мало задумываясь о том, что говорю. – И ваш Сильнейший новому адепту в помощи уже не откажет! А если всё же поленится – то я сам сниму проклятие, если вы все… горстка бестолковых, бесполезных шарлатанов!
Я резко поднялся, отошёл прочь от костра, подальше от ошарашенного взгляда бруттской колдуньи. Темнота за пределами костра окутывала почти мгновенно, несмотря на сверкающий снежный покров. Размеренно дышал во сне ночной Стонгард; повсюду стояла тишина, и лишь моё сердце частым набатом отдавалось в голове.
– Не знаешь, что говоришь, староста, – ровно, но отчётливо выговорила за спиной Деметра. – Только самых способных берут в гильдию… или за очень крепкую услугу. И отказывают у нас даже своим…
Я усмехнулся: волчьи законы!
– Тогда я сам разберусь, – огрызнулся я, успокаивая бурлящую кровь. – Есть же в вашей гильдии толковые книги… или маги, которые сведущи поболее, нежели ты и твои волчата?
Слово вырвалось невольно, безрассудно; сказал и тотчас пожалел. Ни к чему выдавать свои чувства перед колдунами, которые могут легко использовать их против тебя.
Деметра, против ожиданий, не разгневалась – рассмеялась. Я обернулся в удивлении, меряя колдунью долгим взглядом. Улыбка её красила, бросала живые краски на бледное лицо.
– Волчата, говоришь? Скорее, молодые волки! Или ты думаешь, что гильдия послала бы в ваши земли неопытных учеников? Люсьен и Эллаэнис – лучшие в гильдии! Самые талантливые и сильные адепты из всех, кого я видела. И, подозреваю, оба утаивают свой истинный потенциал. Дальновидно с их стороны – нельзя позволять, чтобы о тебе знали всё, даже твои учителя…
– Ты – их учитель?
– Нет. – Деметра помолчала, улыбка спала с лица. – Я помогаю Сильнейшему и отвечаю за результат наших трудов. Боюсь, мне уже нечему учить Люсьена и Эллу.
– Настолько сильные маги?
– Тебе действительно интересно, староста? – усмехнулась колдунья. – Зачем спрашиваешь?
– Интересно, – ровно солгал я. – Хочу знать, чем вы занимаетесь у себя в гильдии. И чего мне ожидать, когда я к вам попаду.
Деметра расхохоталась – открыто, от души. Хлопнула себя по коленям, от чего длинные языки угасавшего костра с гулким рёвом взметнулись вверх.
– А ты действительно не такой, как все, староста! Недаром Сильнейший говорит, что больше всего самородков на стонгардской земле… Но не о тебе сказано, не обольщайся! Не вижу в тебе магического дара, даже малейшей искры не вижу. Хотя желание похвально…
Я едва зубами не скрипнул, хотя ведьма вовсе не оскорбляла меня, просто была предельно искренней. Менее убогим от этого чувствовать я себя не стал. Что ж, держись, капитан имперского легиона! Впереди долгие битвы, и этот камень – лишь первый из тех, которые полетят в тебя на пути к победе.
Да и чего лукавить – сам-то расспрашивал колдунью, чтобы узнать, если возможно, слабые стороны уважаемых магов…
– Если не ваши… коллеги… знают, как снять проклятие… то кто?
Улыбка вновь спала с лица колдуньи, сжались в полосу тонкие губы. Я подождал, но Деметра Иннара не нашлась, что ответить. Я удовлетворённо кивнул.
– И не нужно говорить… чего во мне нет. Не все… достигают вершин на голом таланте.
Деметра некоторое время вглядывалась в моё лицо, затем покачала головой.
– Ты безумец, староста. Запретить тебе я не могу, даже походатайствую перед Сильнейшим, если потребуется. Но среди магов… как выживешь? Я не смогу тебя защитить…
Я вспыхнул, вновь отвернулся. Меня! Защитить! Сумасбродная женщина!
– И что ты предлагаешь мне делать? – спросил как мог спокойно.
Деметра меня поняла, но взгляд её от этого более сочувствующим не стал. Я почти услышал её мысли – отчаявшийся отец, готовый на бессмысленный риск ради проклятого сына; упрямец, на которого не действуют ни доводы рассудка, ни обстоятельства.
Ведьма промолчала.
– Значит, решено, – жёстко усмехнулся я. – Ступай, отдохни, я посижу ещё.
Сомнения на лице колдуньи были написаны яркими красками, и свои выводы я сделал – что бы ни искали заезжие маги, а я должен раздобыть это раньше их. Тогда ни у них, ни у меня выбора не останется – помогут, никуда не денутся.
– Лучше ты, староста, – помедлив, отозвалась бруттка. – Я не устала.
А ведь ведьма видела ещё больше, чем я думал. Мои воспалённые глаза от её внимания не ушли. Да и Тёмный с ней…
– Я вот спросить хотела, – вдруг коротко усмехнулась Деметра, когда я отошёл на шаг от костра, – с чего ты назвал моих коллег волчатами? Или думаешь, что младше нас с тобой?
Я удивлённо обернулся.
– Эллаэнис даже старше, – продолжала колдунья, видимо наслаждаясь моим лицом. – Хотя по меркам её народа она почти дитя. Люсьену двадцать восемь зим. Столько же, сколько тебе, староста. Не удивляйся: в деревне всё про тебя выпытала. Просто ты свою жизнь уже прожил. А он, можно сказать, ещё даже не начинал…
И усталость вдруг обрушилась горным камнепадом, придавила и без того опущенные плечи. Как же так, Великий Дух? Отчего я в свои три десятка зим – глубокий старик, в то время как…
Выдохнул решительно, почти яростно; подхватил лежавший у походных сумок двуручник, накинул капюшон меховой куртки.
– К рассвету вернусь, – бросил ошарашенной колдунье. Ночевать с магами под одной хлипкой крышей гостеприимных шатров внезапно расхотелось.
Шёл к расщелине быстрым, судорожным шагом, искал покоя в опасной ночи, не в силах выдерживать пристальный чужой взгляд.
Плохо, когда о тебе знают всё. Хуже, когда видят, о чём ты думаешь.
Кони утопали в снегу, но по-прежнему покорно шли выбранной мною тропой. До Живых Ключей оставалось совсем немного – несколько часов трудного подъема, и мы достигнем поющих водопадов, которые сейчас, должно быть, ещё не выпускали из-под ледяной корки ни единой капли целительной влаги. Прийти бы сюда через месяц-другой да напиться живой воды вдоволь…
Нам везло: за все дни перехода не случилось никакой беды; не выпадал снег, не настигала метель. Не знаю, отчего хмурились кутавшиеся в меховые плащи маги, но я радовался каждому шагу – не часто в последние годы довелось мне бывать так высоко в горах. Вдыхать редкий, пьянящий воздух, прикрывать слезящиеся глаза от режущей белизны близких вершин, касаться рукой неба…
– Мы уже близко, – подала голос Эллаэнис, поглядывая по сторонам. – Чувствую…
– Предупреди нас, когда будем рядом, староста, – прерывисто попросила Деметра.
Я не ответил, лишь чуть провернул голову – слышал, мол. После памятного разговора у костра говорить нам оказалось не о чем; молчала и колдунья. Единственным собеседником вновь стал Люсьен – парень то пытался меня поддеть, то шутил о суровых стонгардских нравах, то принимался нас сравнивать по всем параметрам, каждый раз понуро опуская темноволосую голову. Скорбь его была, конечно же, наигранной: хитрый маг нимало не жалел ни о своём росте, ни о силе, в которой он мне уступал так же, как щенок матёрому волку.