Только ушастый тип, стоявший в стороне, успел что-то пискнуть, попятился, вскидывая автомат. Вертанулось в воздухе сверкающее лезвие, боевик успел среагировать, отпрянул, и нож вонзился по рукоять в его плечо. Он скукожился от дикой боли, подавился хрипом. Автомат выпал из обездвиженной руки.
Боевик устоял на ногах. Мозги у него пока работали. Он понял, что долго не протянет, развернулся в прыжке и помчался прочь по склону.
Но далеко не ушел. Спецназовец в песочно-зеленом комбинезоне SURPAT оттенка «саванна» выбросил руку, в которой сжимал за рукоятку НРС-2 – стреляющий нож разведчика. Лезвие при стрельбе направлено к себе. Сработал одноразовый заряд. Бесшумный патрон калибра 7,62 покинул рукоятку через торцевую часть. Дальность поражения – 25 метров. Но здесь и восьми не было! Пуля вошла в загривок над бронежилетом, раздробила верхние позвонки. Боевик покатился обратно, орошая кровью глинистую почву, истосковавшуюся по влаге.
Его остановил ботинок фирмы «Фарадей», шьющей обувь для спецподразделений. Идти за ножом даже не пришлось. Спецназовец нагнулся, вытянул его из тела, вытер лезвие о комбинезон мертвого врага.
– А наш Антоша – не промах, – проговорил бритый наголо капитан Краев, вытирая рукавом пот со лба. – Во всех смыслах.
– Оттого и живы, – пробормотал старший лейтенант Антон Валиев, пряча оба ножа в пластиковые ножны.
Он припустил на склон, не покорившийся ушастому типу, взобрался наверх, залег за косогором, осмотрелся, оценил ситуацию, потом бросил через плечо:
– На объекте пока тихо, второй волны не наблюдаю. Несколько человек за каменным валом, ждут сообщения от этих чертей. Думаю, пара-тройка минут у нас есть. Да и парни уже далеко. Духам скоро станет не до нас.
– Там оставайся и бди, – сказал Краев. – Как пойдут, бей в набат.
– Своих не будем догонять? – осведомился приземистый крепыш, старший лейтенант Ивазов.
Он как раз переворачивал ногой труп боевика, дабы убедиться в том, что дело сделано.
– Не будем, – ответил ему осанистый капитан Валерий Касатко. – Рязанов сказал, что нечего там толкаться, они сами справятся.
– Второй, вы меня слышите? – Краев поднес к губам портативную рацию. – Это Одиннадцатый. У нас четыре туловища, обошлись без копоти. Ждем указаний.
– Понял, ждите, – скупо отозвалась рация. – Можете покурить. Мы выходим на позицию.
– И это декабрь месяц? – Старший лейтенант Ивазов стащил с головы камуфлированную бейсболку, утер вспотевшую макушку. – У нас на Рязанщине сейчас настоящая зима, холода. А что тут летом творится?
– А летом вообще жесть, – отозвался с холма старший лейтенант Валиев и начал мелодично напевать себе под нос: – Лето – это маленькая жесть.
Смуглый, черноволосый, несколько дней не брившийся майор Рязанов Максим Алексеевич отключил наушник рации, соединенный с микрофоном, поднял голову, увенчанную ворохом верблюжьих колючек. Десять бойцов из группы особого назначения «Альфа», он – одиннадцатый, вышли на рубеж. Парни сливались с местностью, не шевелились, врастали в землю. Они могли часами находиться в неудобных позах, ожидая приказа. Лишь бы экипировка не подкачала.
Отечественная промышленность наконец-то стала поворачиваться лицом к «простым» спецназовцам – и обувь становилась удобнее, и форма эргономичнее. Бывало, копировались западные образцы, но это не беда. Тактические рубахи неплохо, хотя и не идеально отводили пот. Было придумано даже летнее термобелье, поглощающее испарину под бронежилетом и разгрузкой. «Броня» становилась легче, прочнее, могла выдерживать попадание пули, выпущенной с пяти метров из СВД.
Рядом что-то зашуршало. Максим повернул голову. К нему подползал старший лейтенант Серега Ефремов, по штату старший оператор ПТРК «Корнет», но сегодня банальный пехотинец, как и все прочие. Надоело ему скучать в арьергарде. С маскировочным гримом он явно перестарался, наносил его даже там, где это не требовалось.
– А на лице у тебя что, Серега? – спросил Рязанов.
– Виноват, легкий дневной макияж… – Ефремов смутился. – Я это самое, товарищ майор, не стал бы вас беспокоить без команды, – начал оправдываться боец, – но у северных ворот, похоже, назревает представление. Вам отсюда не видать, а я с галерки подметил. Духи своих ждали, но те не вернулись, их наши успокоили. Сейчас еще одну партию отправят. Вы бы Краева предупредили, а то они там могли расслабиться.
– Краев в курсе. Встретят хлебом-солью, – отозвался Максим.
Он бегло мониторил обстановку. Несколько минут назад два пикапа со спецназом съехали с дороги, усердно коптя, и свернули в русло реки. Глупо рассчитывать, что противник слеп. А значит, сей факт надо сделать частью программы, сократить тем самым его поголовье.
Группа выдвинулась час назад с базы в Эль-Зувейра, где дислоцировалась 12-я бригада сирийской армии. Задание – срочно попасть в район под Мазратом, провести разведку местности, блокировать противника в поселении Саламия, уничтожить объект и всех, кто его охраняет.
Район к югу от Алеппо подконтролен «Фронту ан-Нусра», но, по данным разведки, законсервированный узел связи в Саламии принадлежал боевикам ИГИЛ. Силы «Исламского государства» отошли на восток, чтобы воссоединиться со своими соратниками в Дар-Фатиме. С «ан-Нусрой» договорились, чтобы те не лезли на их объект.
Саламия находилась в стороне от зоны боевых действий. По данным той же разведки, в поселке, где раньше работало единственное предприятие – склад сельскохозяйственной продукции, – помимо запечатанного узла связи, находились небольшой арсенал и компактная тюрьма, где содержались высокопоставленные сирийские военные. Их захватили пару дней назад под Эль-Зувейрой – целого боевого генерала и двух полковников, инспекторов из Дамаска. Один из последних, по непроверенным данным, являлся дальним родственником сирийского президента, каким-то двоюродным мужем троюродной сестры, или что-то подобное.
На родственные связи высших сирийцев спецназовцы чихать хотели, от президента они тоже были не в восторге, хотя их мнения никто не спрашивал, но приказы выполняли. Если и обсуждали их, то только постфактум.
В русле высохшей реки группа не задержалась. Четверо остались ждать гостей, остальные пустились в обход поселка с флангов, ползли по канавам и трещинам, бежали, если позволяла глубина. Через пять-шесть минут основная часть группы уже подбиралась к разрушенному валу.
В проходах между хибарами мелькали боевики, звучали голоса. Проследовал часовой с поджатыми губами и молитвенной миной на лице. Судя по внешнему виду, не самое элитное подразделение террористической армии. Но использовать оружие их явно обучали.
Да и на органы чувств эти люди не жаловались. Часовой как-то уловил в воздухе что-то постороннее. Он остановился за оградой, в нескольких шагах от капитана Лапунова, который мог бы снять его одним выстрелом, и стал таращиться на пустырь, хищно раздувая ноздри. Этот тип чуть поколебался и отправился дальше, что-то монотонно бурча.
Максим повернул пальцем микрофон и приказал:
– Вперед!
Одиннадцать человек оторвались от земли, устремились к валу. Кто-то просачивался сквозь проломы, другие перепрыгивали через ограду. Спецназовцы напоминали леших. Все в свободных комбинезонах, амуниция подогнана, чтобы не звякала и не скрипела, физиономии разрисованы, форменные бейсболки увенчаны колючками. Люди бесшумно преодолели преграду, быстро рассредоточились, залегли в укрытиях.
Поселок был компактным. Мирных жителей тут не осталось. В этом разведка не соврала.
Максим шел с группой, пропустил вперед капитанов Лапунова, Гарифуллина, старшего лейтенанта Андрюху Тимнева. Тут последовал выразительный жест на правом фланге. Мол, атас, народ! Бойцы рассосались кто куда, застыли.
Из-за крайней глиняной халупы вылупился еще один караульный – малый неслабого сложения, мотня до земли, на боку кривой кинжал в ножнах. Рожа соответствующая. Не иначе выходец с российского Кавказа, прибыл в Сирию воевать за «угнетенных» мусульман.
Время не терпело. Еще два шага, и этот фрукт увидит кое-что лишнее.
Ефремов метнулся, шибанул прикладом в висок. Глаза абрека сбились в кучку. Сознание захлопнулось, как книга. Он рухнул без чувств, дернулся как-то конвульсивно, неосознанно. Капитан Гарифуллин был тут как тут, нагнулся над телом, провел лезвием, где следует. Обладатель кривого ножа захрипел и затих. Гарифуллин резко перевернул его на живот, чтобы не любоваться видом крови, и заспешил в узкий проулок.
– Да уж, – заявил Денис Лапунов. – Никак не ожидал он такого вот конца.
Группа охватывала весь поселок. Люди перебегали между безмолвными хибарами, просачивались к центру поселка. Жилые коробки, обмазанные глиной, пустовали. Хватало одного взгляда, чтобы в этом убедиться. Передовые бойцы притормозили у выхода во двор, между блоками, подождали чуть отставших товарищей.
С северной окраины Самалии доносился шум. Там скандалили люди, завелась машина – судя по звуку, небольшой внедорожник. Видимо, боевики не дождались своих людей, отправленных в «командировку», и снарядили вторую партию, теперь посолиднее и на колесах.
– Ну-ну, да пребудет с ними Всевышний… – злобно пробормотал капитан Виктор Зуев, исполняющий в группе, помимо прочего, обязанности медработника. – Ребята, вы идиоты! Вам это известно?
Но порой именно эта категория людей с оружием несет в себе смертельную опасность! С южной оконечности пустыря боевики могли лишь догадываться о том, что происходит на севере.
Максим оценивал ситуацию. Две бетонные коробки напротив друг друга – бывшие склады. У той, что справа, подозрительно провисла крыша, окна заколочены, дверь на замке. Проверить стоит, но, похоже, там пусто.
Все прелести в другом строении, под которым сеть подвалов и катакомб. Тюрьма, узел связи, арсенал.
Подземные ходы опутали чуть ли не всю Сирию. Боевики из различных группировок роют их с 2013 года. Под любым городом и поселком есть свои катакомбы. Для их рытья духи используют специальную технику – «чудо-машины», отдаленно смахивающие на газонокосилки. По этим ходам доставляются оружие и боеприпасы, по ним боевики проникают в тыл сирийских войск и устраивают погромы, хранят под землей продукты, держат пленников.
Скрипнула дверь бетонного склада. Появился бородатый «добрый молодец» с физиономией уроженца Средней Азии, заспешил наискосок через двор, на ходу расстегивая ремень камуфлированных штанов.
«Приспичило ему, – догадался Рязанов. – Сортир, по-видимому, один, и до него коломенская верста. Шуметь пока рано. Удаляется машина, отправленная в очередную «командировку». С этими Краев тоже разберется. – Но удастся ли без шума и копоти?»
Боевик семенил короткими шагами. Заведение, интересующее его, находилось в начале переулка. Это был глинобитный «скворечник» с деревянной дверью и узким оконцем под крышей.
Спецназовцы попятились, нырнули за угол. Запашок от «скворечника» исходил угарный. Боевик вошел внутрь, захлопнулась дверь, оснащенная пружиной.
Из-за ближайшего угла высунулись две любопытствующие физиономии. Стрелок-водитель старший лейтенант Маслак сохранял серьезность. А вот его друг и напарник Коля Лобан, обладатель того же «перспективного» звания, имел такую мину, словно вот-вот разразится хохотом. Максим погрозил ему кулаком. Тот послушно кивнул. Мол, так точно, товарищ майор, мы не в цирке!
Знак Маслаку: действуй!
Леонид выскользнул из-за угла как раз в тот момент, когда в сортире забренчала пряжка ремня, боевик сделал свое дело. Маслак скользнул внутрь. Далее все ясно – удар в горло, отчего дальнейшие звуки, издаваемые облегчившимся «товарищем», приняли характер голубиного ворчания.
– Операция «Санузел», – прокомментировал Ефремов.
Когда Максим посетил отхожее место, там все было готово к проведению дружеской беседы. Жертва лежала на полу, в стороне от зловонной дыры, над ней склонился Маслак, держа бандита за горло. Боевик мог дышать и делал это очень усердно. Глаза его вращались, как спицы движущегося велосипеда. Он мог говорить, но потерял способность кричать.
– Хочу предупредить, товарищ майор, что долго я так не продержусь. Либо туда его, либо сюда, – заявил Маслак.
– Ты же понимаешь по-русски, приятель? – вкрадчиво осведомился Максим, присаживаясь на корточки.
– Аллах свидетель, я ни в чем не виноват… – выдавил боевик.
– Ну, это понятно, – согласился Рязанов. – Соблазнили, заставили, прочистили мозги. А про рай такого наговорили, что тебе даже умереть захотелось. Одно непонятно – на кой ляд ты тут такой сдался. Ладно, дело хозяйское. Звать тебя как?
– Улугбек.
– А дом твой где?
– Фергана, Узбекистан. Не убивайте, прошу вас… – У Маслака непроизвольно сжались мышцы, и глаза бедолаги полезли из орбит.
– Ладно, Улугбек, к делу. На кого служишь?
– Али Убар, халиф…
– Халиф на час? – усмехнулся Максим. – ДАИШ, мы так и думали. Быстро говори, сколько вас здесь, кто командует, где люди. Скорее, Улугбек, времени у нас с тобой совсем нет.
– Нас два десятка. Мы из четвертой бригады эмира Джафара, охраняем объект. Командир взвода Шараф Валид, он родом из Дэйр-Эз-Зора. Охраняется только одно здание, еще часовые по периметру. Меняемся через шесть часов.
– Служба у вас тут – не бей лежачего, – сказал Максим. – Никакой войны, фронтов, бомбежек. Что внизу?
– Там подземелье, коридор, он изгибается, освещение от генератора. Не убивайте меня, Аллахом заклинаю! – взвился бедолага.
По глазам людей, склонившихся над ним, он понимал, что рай, обещанный ему, не за горами.
– Что под землей, Улугбек?
– Там аппаратура связи американская, все новое. Развернули в ноябре, но сейчас объект закрыт, его не используют, собираются вывозить оборудование. Дальше в бункере арсенал. В нем противопехотные и противотанковые мины.
Маслак присвистнул и заявил:
– Ох, ни хрена себе, товарищ майор. Да мы тут ювелирно должны работать, а то рванет, и здравствуй, небо.
– Это все, Улугбек?
– Это все.
– Какие же вы лгуны, Улугбек, – покачал головой Максим. – Врете, как дышите, и свою вину никогда не признаете – юлите, выкручиваетесь. Ладно, счастливо тебе расслабиться в раю…
– Подождите! – Пленник забился в преждевременных судорогах. – Я забыл… Там еще двое военных из армии собаки Асада… Простите, президента Асада. Их приказали держать, завтра вывезут в Дэйр-Эз-Зор.
– Двое, значит? – уточнил Максим. – Ты неисправим, Улугбек.
– Нет, их трое, я вспомнил. Это в самом конце подземелья. Там есть запасной лаз в пустыню. Их двое наших охраняют.
Время не терпело. Боевики в любую секунду могли забить тревогу. Шестерых из двух десятков уже нет, часть людей на воротах, остальные направляются к оврагу, навстречу смерти, так что в катакомбах не такая уж и толпа.
Майор выразительно кивнул Маслаку. Террорист затрясся. Желание жить умаляло в нем веру во Всесильного и Всемилостивого Аллаха. Зачем тогда воевать пошел? Просто так, безнаказанно убивать?
– Не расстраивайся, Улугбек, – сказал майор, отводя глаза от трясущегося тела. – Вспомни вашу восточную поговорку: глупо расстраиваться неизбежному.
Еще одного страждущего подловили бойцы группы. Снаружи донесся сдавленный хрип, повалился дух, лишенный доступа к кислороду. Семерых уж нет. Ну все, довольно.
Он вывалился из зловонного сортира и чуть не споткнулся о тело, бьющееся в конвульсиях.
– И этого нужда заставила, товарищ майор, – словно оправдываясь, объяснил Николай Лобан. – Мы тут при чем? Мы его не звали…
С северной окраины доносились встревоженные крики. Пропала группа боевиков, выступившая на поиски исчезнувших товарищей. Дальше тянуть бессмысленно.
– Капитан Драгин! – бросил Максим. – Бери Лобана, Маслака и Зуева – уничтожить пост на северном въезде и всех, кто там отирается. Живых не брать – некогда нянькаться. Остальные, за мной! Да деликатно, мужики. Пленных, которых нам освободить приказано, в чехарде не постреляйте, и мины в арсенале лучше не взрывать…