В настоящее время квартал лежал в руинах. В домах уцелели лишь перекрытия, и то не везде. Улицу завалили обломки. На ней красовался подбитый танк. Теперь уже неясно было, кому принадлежала эта груда жженого железа.
Из подвалов выбирались мирные жители и с криками бежали на запад. Мужчины тащили чемоданы. С головы молодой женщины сорвало черный платок, волосы растрепались. Она не обращала на это внимания, волокла за собой двух маленьких детишек. От разрывов снарядов и мин вздрагивала земля, в руинах постоянно что-то падало, взмывали клубы цементной пыли. Гражданских было немного. Им удалось выскочить из-под обстрела. С востока на запад по обломкам прогремела грузовая машина, набитая ранеными солдатами.
Приближались звуки боя. Боевики выдавливали из квартала солдат правительственной армии. Грязные, окровавленные, в рваном темно-зеленом обмундировании, они отступали перебежками, цеплялись за укрытия, отстреливались от наседающих исламистов.
Витиевато выражался седоголовый офицер. Рукав кителя у него пропитался кровью. Он собрал небольшую группу солдат, они закрепились на участке улицы, на первом этаже относительно целой лавки, изготовили к бою пулемет с коробчатым магазином.
Метрах в тридцати взорвалась мина. Оторвался кусок стены, разлетелась пыль. Взрывная волна ударила в импровизированную баррикаду. Молодой солдат со смертельно бледным лицом начал отползать. Его остановил оклик командира. Тот призывал бойца вернуться и вести себя как подобает мужчине!
С востока разгоралась пальба, наступали боевики. Их униформа мало отличалась от армейской. У кого-то головы перетягивали зеленые или черные ленты, некоторые были в масках. Все увешаны оружием, разгрузочные жилеты напичканы боеприпасами и всем необходимым. Духи перебегали, тоже прижимаясь к зданиям.
Сирийские солдаты вели беспорядочный огонь по противнику. С запада к ним подъехал видавший виды внедорожник с отпиленной крышей, с него посыпались люди с автоматами Калашникова, побежали к своим. К ним примкнул водитель. Бойцы в обороне одобрительно загудели. Даже маленькое подкрепление никогда не лишнее.
Впрочем, радость их надолго не затянулась. Боевики усилили минометный обстрел. Мины взрывались с недолетом, не причиняли вреда обороняющимся.
Внезапно из стана противника донеслись торжествующие крики. Кто-то звонко засвистел. От нестройного вопля «Аллах Акбар!» дрогнули последние уцелевшие стены. Что-то заревело. Внезапно из-за остова сгоревшего танка и клубов дыма вылупилась БМП-1!
Этой штуке было в обед сто лет, точнее, никак не меньше пятидесяти. Ее давно не использовали по назначению, сняли пушку. Но машина ездила, причем достаточно быстро. Двигатель хрипел, работал на износ.
Бойцы правительственной армии не сразу сообразили, что за рулем сидит смертник, а машина набита взрывчаткой! Лишь когда до баррикады осталось тридцать метров, они всполошились. Солдаты вскакивали, пятились. Кто-то кинулся к зданию, да зачем-то обернулся, запнулся о кусок бетона и упал на прутья арматуры. Выстрелил гранатометчик, но у него не было времени целиться. Реактивная граната промчалась мимо борта машины и взорвалась в отдалении.
БМП на полном ходу прорвала хлипкое заграждение, подпрыгнула, словно на трамплине, врубилась во внедорожник, брошенный солдатами, и смяла его в лепешку! Прогремел чудовищный взрыв. Боевую машину порвало, словно картонную, от джипа даже мокрого места не осталось.
Людей убивали не только поражающие элементы, но и мощнейшая взрывная волна. Она разметала все в радиусе пятидесяти метров. На этом клочке смешались обломки кирпичей и бетона, окровавленные куски тел. Рушились строительные конструкции, оказавшиеся в зоне поражения. Над районом вырос гигантский столб дыма и огня. Отступать было некому, никто не выжил.
Исламисты с ревом бросились вперед. Уже не прячась, они бежали по дороге, перепрыгивали через мертвых, устремлялись дальше. Духи катились по городу, забирали то, что отдали пару дней назад. Теперь они себя покажут, скоро весь Алеппо будет в их руках.
На запад проехали несколько джипов, микроавтобус с высокой колесной базой. Машинам с мелким клиренсом на здешних дорогах делать было нечего.
В конце квартала Аль-Хамир, вблизи площади Абу-Санна, которую венчала скособоченная стела, наступление духов захлебнулось. На другой стороне стояла батарея Республиканской гвардии и вела беглый огонь по кварталу. Боевики залегали, рассредоточивались.
С пикапа ударил крупнокалиберный пулемет, – гроздьями полетели трассирующие пули. Человек в кузове орал на протяжной ноте, стреляные гильзы сыпались ему под ноги. Под бетонным навесом взорвался артиллерийский снаряд. Обрушился массивный козырек. Боевик вылетел из пикапа, но пулемет уцелел. В кузов вскарабкался другой дух, и снова дикий рев, хохот, бренчанье пустых гильз – ну, просто сад земных удовольствий!
К площади подтягивались новые боевики, но на нее не выходили, это было равносильно самоубийству. Они прятались в развалинах, оборудовали огневые точки. Краем дороги подъехал грузовик, крепкие мужчины вытаскивали из кузова гранатометы.
Позиционный бой продолжался не менее получаса. Ни одной из сторон не удавалось собрать столько сил, чтобы перейти в атаку. Вскоре стрельба затихла, бойцы экономили боеприпасы. Люди расслаблялись, предавались беседам. Кто-то в глубине разрушенного здания расстилал молельный коврик.
С востока подошел еще один внедорожник. С него высадились люди. Крепкие боевики с пасмурными лицами охраняли важную персону – невысокого плотного мужчину лет сорока. Он стрелял глазами из-под косматых бровей, постоянно хмурился. Этот субъект носил элегантную окладистую бородку, имел пронзительные черные глаза, широкий нос с горбинкой. Из кобуры на поясе торчала рукоятка тяжелого армейского «Глока». На груди висел полевой бинокль.
Музаффар аль-Хураши считал себя шейхом и возглавлял местное отделение «Фатх-аш-Шам» «Фронта ан-Нусра». Попутно он являлся командиром вполне боеспособной бригады.
Помимо охраны, в его свите присутствовали двое мужчин, тоже в камуфляже. Один из них был безбородым, под носом у него кустились усы. Второй носил козлиную бородку, а верхнюю часть его лица украшали очки в массивной позолоченной оправе.
Хураши собрался выйти на площадь, но охранник не пустил его туда. Он решительно заступил дорогу и начал что-то строго говорить.
– Сюда, – показал на узкий переулок второй охранник. – Во дворе разбитая мечеть, но минарет цел. Мы увидим с него весь район.
Процессия втянулась в переулок. Здесь тоже валялись обломки, неподалеку стонал раненый, товарищи перевязывали его. Часть стены была залита кровью. Во внутреннем дворе все выглядело еще хуже. Война не щадила ничего. От здания мечети уцелели две стены, все остальное грудилось горкой. Это богопротивное зрелище венчал расколовшийся купол. Минарет, пристроенный к мечети, потерял верхушку, но все еще возвышался над местностью. Люди шли к нему, перешагивая через обломки. Мужчина в очках что-то увлеченно говорил Хураши. Тот хмурился, покачивал головой.
Во дворе толпились боевики. Кто-то молился, другие отдыхали, набирались сил перед грядущими сражениями. Хураши все знали, почтительно приветствовали, прикладывая ладони ко лбу. Другие поминали имя Аллаха – без этого никак. Хураши в ответ лишь скупо кивал.
Лестница сохранилась в первозданном виде. Уцелела закрытая площадка с узкими окнами. Западная часть района Шейх-Саид предстала перед глазами господина Хураши во всей своей неприглядной красе.
Разрушенные кварталы тянулись на километры, им не было конца. Город, когда-то нарядный, оживленный, лежал в руинах. Вдали возвышалась Цитадель Старого города. Над ней висел дым, где-то рядом не унимались пожары. На севере шла перестрелка, гремели взрывы. Квартал, куда отступили правительственные войска, подвергался интенсивному обстрелу.
Хураши припал к биноклю и начал пристально наблюдать за тем районом.
Субъект с усами шевельнулся и проговорил:
– Через час наши братья из «Ахрар аш-Шам» завершат работу в том районе, не волнуйтесь, господин Хураши. Там заперто до батальона пехоты, они находятся под непрерывным огнем и уже сдаются. Им обещают жизнь, но уводят в соседний квартал и там расстреливают. Мы дожмем их – с помощью Аллаха…
– Всех не расстреливать! – приказал Хураши, отнимая от глаз окуляры. – Гнать в тыл, запереть в подвалы. Мы должны иметь хоть какие-то козыри, если дело дойдет до переговоров с этими собаками.
Озвученная мысль ему не нравилась. Хураши злобно оскалился и сплюнул. Но куда деваться от этого проклятого реализма! Успех временный, сил мало, боевого задора хватит ненадолго. Скоро «шакалы Асада» снова начнут теснить воинов Аллаха. В их руках уже две трети города! Рассчитывать на Всевышнего, конечно, можно, но Он не всегда помогает.
– Хорошо, мы свяжемся с эмиром Ахмадаром и донесем до него вашу точку зрения, – произнес усатый мужчина.
Хураши потерял интерес к происходящему на севере. Теперь его взор устремился на запад. Кварталы за площадью Абу-Санна терялись в дыму и гари. Этот район подвергался спорадическому минометному обстрелу с востока.
В стане противника наблюдалась активность. К площади подтягивались грузовые машины, люди что-то вытаскивали из кузовов. Над христианским районом барражировали вертолеты.
Опыт подсказывал Хураши, что сегодня правительственные войска в наступление не пойдут. Возможно, и завтра тоже. Они серьезно получили по зубам и начнут действовать только после того, как создадут перевес на своей стороне.
В районах, занятых исламистами, осталось многотысячное мирное население, поэтому ковровых бомбометаний не будет. Асад ни разу не гуманист, но вынужден прислушиваться к визгу всяческих международных организаций. А русские шайтаны, примкнувшие к нему, – тем более.
На какое время можно рассчитывать? Хураши смотрел в бинокль, кусал губы.
– Скоро подойдет батальон наших братьев из халифата, – вкрадчиво заметил бородач в очках. – И это все, Музаффар, больше бойцов не будет. С их помощью мы сможем продвинуться еще на пару кварталов.
– Там и закрепимся, – процедил Хураши.
Людей ему катастрофически не хватало, каждый человек был на счету. Еще неделю назад в его непосредственном подчинении находились шесть тысяч воинов. Теперь и трех не осталось, да и те разбросаны по всему городу. Есть другие силы, но они подчиняются своему командованию.
Послезавтра в районе Каннабия запланирована встреча полевых командиров всех антиправительственных сил. Требуется полная координация действий, а лучше – единое командование. Все силы должны выступать одним фронтом, независимо от того, что они думают друг о друге. Есть общий враг – Башар Асад. Россия и все остальное может подождать.
Он недовольно поморщился. Противно, конечно. Братья из ИГИЛ, «Ахрар аш-Шам» – еще куда ни шло. Рота туркоманов, злая на Россию, которая их усердно бомбит, несколько десятков наемников из Саудовской Аравии; «Братья-мусульмане» – тоже приемлемо. Но разнородные «демократические силы», умеренная оппозиция, «Свободная сирийская армия», в рядах которой проповедуются гнусные западные ценности!..
Однако сегодня он готов договариваться даже с дьяволом, выслушивать условия, идти на уступки. Сейчас враг один, он самый страшный. А дальше будет видно.
Неприятное событие произошло, когда Хураши со свитой спустились с минарета. Это было шальное попадание или их засекли с другой стороны? С чего он взял, что всегда находится в безопасности? Район разрушенной мечети подвергся минометному обстрелу! Мины рвались во дворе.
«Воины Аллаха», присевшие отдохнуть после боя, кинулись врассыпную. Двое не ушли, рухнули, порванные осколками. Еще одна мина расшвыряла обломки мечети. Четвертая взорвалась совсем рядом с Хураши. Охранники не успели среагировать, прикрыть господина. Хураши кто-то крепко толкнул. Он опомниться не успел, как отлетел на два метра, а потом сверху на него обрушилось тело – живое и теплое! Дыхание перехватило, грудь чуть не треснула! Он задыхался, пытался стряхнуть с себя этого типа. А то место, где Хураши стоял секунду назад, заваливал форменный камнепад!
Чуть позднее охранники стащили с него постороннее тело, схватили Хураши под мышки, поволокли из опасной зоны. Когда он относительно пришел в себя, все уже кончилось. Обстрел прекратился. Во дворе валялись покореженные тела. Люди суетились, обступили его. Тряслись челюсти у смертельно побледневших охранников.
– Вы в порядке, господин Хураши? – промямлил перепуганный Саиб Бургуди – человек в золотых очках.
Хураши был цел и невредим, отделался легким испугом. Он раздраженно оттолкнул от себя очкарика, поднялся. Где вы все раньше были, такие заботливые?
Охранники Юсуф и Ислам держали на мушке человека, который спас его от верной смерти, колебались, не знали, что делать. Он ведь набросился на их господина, повалил его на землю!
Парню было не больше тридцати – среднего роста и комплекции, с тонкими чертами лица. Он поднимался, отдуваясь, опасливо поглядывал на стволы автоматов. Камуфляжная куртка, подсумок с боеприпасами, за спиной штурмовая винтовка. Обычные синие джинсы, кроссовки. Бороду с успехом замещала свинцовая щетина. Передряга явно не первая – джинсы порваны на коленках, потерян головной убор, все тело засыпано кирпичной крошкой. Он казался испуганным – несмотря на то, что совершил весьма достойный, хотя вряд ли до конца осознанный поступок.
– Со мной все в порядке, – проворчал Хураши, отряхивая пыль со штанов. – Если уж вы не можете позаботиться обо мне, то Аллах пошлет спасителя.
Помянутый спаситель переминался, как бедный родственник, робко посматривал на Хураши, явно собираясь молвить слово.
– Как твое имя, ты кто? – спросил Хураши.
– Али Фаттах мое имя, достопочтенный господин Хураши, да хранит тебя Аллах, – ответил молодой человек и вежливо поклонился. – Я был инженером на электростанции, вступил в Сирийскую свободную армию…
При этих словах толпа неодобрительно загудела. Хураши предупредительно поднял руку. Парень облизнул пересохшие от волнения губы.
– Ты не веруешь в Аллаха? – вкрадчиво осведомился Хураши.
– Истово верую, мой господин… – парень из последних сил сохранял достоинство. – Только вера в Аллаха, Всесильного и Всеведущего, помогает нам жить и бороться. Мы совершали много ошибок, господин Хураши, за что и расплачиваемся. Нас уничтожают так же, как и вас, мы потеряли половину бойцов и вчера отступили в пригород Хартам, где сейчас не ведутся бои. Мы на перепутье, господин Хураши. Нас с одной стороны давили курды, с другой – «Хезболла». Мы отступили, но тоже нанесли им серьезный урон, они теперь не могут наступать в квартале Киззим, господин…
– Ты знаешь, кто я такой?
– Конечно, – сказал парень. – Нас было четверо в этом районе, мы пришли поговорить с людьми из «Фатх аш-Шам». Боюсь, я потерял своих товарищей, когда начался бой в квартале. Надеюсь, они живы и я их найду.
– Считай, что ты встретил того человека, с которым хотел поговорить. – Хураши пристально посмотрел в глаза молодому арабу: – Признайся, ты шел за нами?
– Да, каюсь, господин Хураши. Заметил, как вы подъехали, и пошел за вами, очень надеясь, что мы сможем поговорить. Только поговорить, ничего другого, уверяю вас. Мы знаем, что вы руководите крупнейшей оппозиционной группировкой в этом городе. – Молодой человек был растерян, все еще сомневался в том, стоит ли ему раскрывать цель своего появления здесь.
Хураши пристально смотрел ему в глаза. Разведчик Асада не стал бы спасать его от обвала, рискуя собственной шкурой. А пристрелить Хураши у него была прекрасная возможность, пусть и погибнуть самому, но он ею не воспользовался.
– А теперь подробнее, мой друг, – Хураши одобрительно похлопал парня по плечу. – И перестань тушеваться, не бойся, ты же спас мою жизнь, я это высоко ценю. Понимаю, что сегодня ты идешь вопреки своим идеалам, хотя они и глубоко ошибочны.
– Мы называли себя «Бригадой за свободный Алеппо», – проговорил Али, – теперь я понимаю, что мы боролись не за то, ошибочно поверили в ценности тухлого Запада, посчитали, что вера в Аллаха им не противоречит. Люди часто ошибаются, господин Хураши. Это не значит, что они должны нести самое суровое наказание за свои заблуждения. Мы были частью Сирийской свободной армии, еще неделю назад держали несколько кварталов на северо-востоке. Помощь от американцев не пришла, хотя они обещали нам пулеметы, винтовки и много боеприпасов. Мы бились с курдами, дрались врукопашную с палестинцами из «Бригады Аль-Кудс». Наши отряды разрозненны. Люди теряют веру в свои идеалы.