Женщины что–то кричали. Охотники схватились за оружие. Сын Мамонта с копьем в руке и каменным топором за поясом стоял, приготовившись к бою. Большие шрамы на шее и спине набухли и побелели. Это следы ран после схватки с медведем.
Космач и Волчий Коготь стали рядом с Сыном Мамонта. Крепыш, как всегда, мешкал. Шкуры и мясо интересовали его больше всего. Женщины наконец прибежали в поселок. С ужасом они рассказывали, что в зарослях видели нескольких незнакомых охотников. Сын Мамонта издал воинственный клич, напоминающий крик раненого жеребца, и быстрыми прыжками обежал место стоянки. В ожидании нападения женщины и дети сгрудились возле убитых оленей, охотники стали вокруг них. И в тот же миг чужие охотники вышли из зарослей и направились прямо к удивленной толпе. В волосах у каждого было воткнуто длинное перо.
Незнакомцы подходили со всех сторон. Вот уже число их удвоилось, их стало больше, чем охотников в племени Крепыша. Они размахивали оружием, скалились, угрожающе ворчали и злобно таращили глаза. Их вождь, огромный сильный мужчина, опоясанный волчьей шкурой, приближался, грозно размахивая тяжелой дубиной, и что–то выкрикивал. Волчий Коготь, Заяц, Космач, Сова и остальные охотники из племени Крепыша отвечали криками и угрозами.
Задира поднял камень, намереваясь запустить его в злобного незнакомца, но Сын Мамонта схватил его за руку. Рассудительный охотник приказывал племени отступить перед грозной силой. В этот момент все почувствовали, что настоящий вождь — это Сын Мамонта. Испуганный Крепыш метался по становищу, перенося с места на место свои шкуры.
Решение Сына Мамонта было правильным, и никто не стал ему перечить. Все приготовились к обороне. Женщин и детей прикрывали вооруженные охотники. Сын Мамонта отступал последним, лицом к врагу. Крепыш, Волчий Коготь и Криворог тянули за собой убитого оленя. Толпа неприятеля надвигалась словно туча. Вождь пришельцев возмущенно кричал, жестами приказывая оставить на месте оленя. Сын Мамонта кивнул, и охотники молча оставили оленя врагам. Племя отступало поспешно. Едва люди добрались до первых кустов, как отступление превратилось в беспорядочное бегство. Женщины бежали, придерживая привязанных к спине малышей. Остальные дети бежали следом. Охотники отступали последними, в любой момент готовые защитить племя от врагов.
Сын Мамонта сопел от гнева… Если бы не было женщин и детей, он бы показал этим, с перьями, чего они стоят!
Крепыш, весь кипя злобой, кусал губы. Он потерял ни за что ни про что столько жирных оленей! Когда еще такая удача придет к ним? Наконец Сын Мамонта остановился на небольшом пригорке. Он с грустью смотрел на оставленный лагерь.
А там уже царило веселье. Пылал большой костер. Готовилась обильная трапеза. Никто и не пытался преследовать беглецов. Богатая добыча вполне устраивала врагов.
Теперь племени некуда было торопиться. Все устали и тяжело дышали. Дети тихонько попискивали, не поспевая за взрослыми. Взрослые тоже шли из последних сил.
Племя переправилось через реку и расположилось на ночлег.
Печаль и голод вернулись в племя. Дети кричали, прижимаясь к матерям. Копчема нигде не было. Никто не знал, куда он исчез. Была выставлена охрана, охотники заснули, сжимая в руках оружие.
В ПЛЕНУ
Плоская, слегка волнистая, поросшая травой и мхом равнина теряется где–то вдали. То тут, то там поднимаются заросли вербы, ольхи и березы. Изредка попадаются кустики земляники и черники. В низинах блестят озерки и речки.
Такие места привлекают к себе коней и оленей, особенно весной, пока еще не появились тучи комаров и оводов. Потом олени будут искать спасения от своих несносных мучителей в местах более высоких, гористых. Очевидно, от комаров спасалось и стадо, которое встретили охотники Крепыша. Копчем тоже участвовал в охоте. И конечно, рядом с ним был его друг Бельчонок. Теперь мальчикам все чаще разрешали охотиться вместе со взрослыми. Это случилось после того, как были спасены Сын Мамонта и его друзья. Бельчонок, ловкий, быстроглазый, со слегка приплюснутым носом, вел себя как заправский охотник — ведь в становище давно говорят, что из него будет толк.
Сегодня мальчишки помогали взрослым загонять оленей. Их обнаженные загорелые тела невозможно было различить в траве, где они подстерегали животных. Они кричали и размахивали ветвями так, что испуганные животные ринулись в сторону.
Стадо разбежалось, охота кончилась, а Копчем все еще продолжал преследовать спугнутых животных. В охотничьем азарте Копчем не заметил, что забежал слишком далеко. Когда он пришел в себя, оленей уже нигде не было, пора было возвращаться.
Копчем обошел несколько кустов и, к своему ужасу, не нашел никого из охотников. С малых лет его обучали отыскивать след, но сегодня в такой суматохе этого не смогли бы сделать ни Сын Мамонта, ни Космач — самые лучшие следопыты племени. Спугнутое стадо уничтожило, затоптало все следы человека.
Копчем растерялся. В какую сторону идти?
Напившись воды из потока, мальчик посмотрел на небо. Солнце склонялось к западу, и он понял, что должен спешить, чтобы до сумерек добраться к своим.
И Копчем побежал, хотя ноги уже отказывались идти, а дыхание было тяжелым и прерывистым.
Он остановился только тогда, когда заметил, что вокруг все незнакомо. Повернулся и побежал в другую сторону. Он должен найти свое племя, иначе он погибнет в незнакомом краю.
Вдруг рядом промелькнуло что–то живое. Волки! «Они–то мне и помогут! — обрадовался Копчем. — Волки наверняка почуяли запах убитых оленей и бегут в ту сторону.» Забыв об усталости, мальчик пустился следом за волками. Они несколько раз мелькнули и исчезли. О, волки умеют бегать! Но Копчем больше не волновался. Он уже знал, в каком направлении ему следует бежать. Поднявшись на небольшой пригорок, он увидел лагерь. Мальчик радостно взвизгнул и припустился во весь дух.
Но что это?
Где Сын Мамонта, Космач, Волчий Коготь, остальные охотники? Где Бельчонок и Жучок? Он не знает этих людей, они совсем чужие!
— Эй, геш, геш! — закричали от удивления незнакомые охотники, когда Копчем вдруг появился среди них.
Они обступили испуганного мальчика и принялись смеяться над ним, подталкивая его со всех сторон, а один даже выхватил из рук Копчема палку с явным намерением ударить мальчика. Только Копчем не стал этого дожидаться. Он ринулся вперед и, словно ящерица, проскользнул между обступившими его незнакомцами. Объятый страхом, он бежал, спасаясь от злых преследователей.
Однако далеко уйти ему не пришлось. Его схватили и потащили к костру. Вождь величественно восседал на камне возле костра и грыз жареную оленью ногу. Копчем взглянул на него, и его начало трясти от страха — такой свирепый вид был у этого вождя. В длинных спутанных волосах его торчало перо. При каждом движении оно угрожающе покачивалось. Кто–то толкнул Копчема, он упал.
Недолго думая мальчишка повернулся и вцепился зубами в руку обидчика. Тогда на него накинулось сразу несколько человек, и только все вместе они усадили мальчишку на землю.
Начальник покатывался со смеху. Ему пришлось по душе мальчишеское упорство. Поэтому он приказал, чтобы мальчика не обижали, и даже бросил Копчему кость, чтобы тот обгрыз с нее остатки мяса. Это было знаком благосклонности.
Кость осталась лежать. Голодный Копчем не прикоснулся к ней.
Вокруг пленника толпились мальчишки, с интересом разглядывая его.
Некоторые пытались даже заговорить с ним, но Копчем их не понимал. Он сидел скорчившись на земле, а когда кто–нибудь хватал его за ногу или за волосы, угрожающе ворчал и скалил зубы, и это очень смешило собравшихся.
Вечерняя трапеза затянулась до полуночи.
У Копчема от голода сводило желудок и, не выдержав, он подтянул к себе кость и стал обгладывать мясо. Потом отбросил ее в сторону и увидел, как два волка вцепились в добычу.
Пленный мальчик не мог сделать и шагу — с него не спускали глаз. Где Сын Мамонта, Волчий Коготь и Космач? Почему они не идут освободить Копчема из рук этих свирепых людей? Свернувшись клубочком, мальчик тихонько заплакал. Костер догорал. Сильные порывы ночного ветра раскидали прогоревшие угли, и потоки искр полетели в сторону спящего мальчика.
ПОБЕГ
К утру похолодало. Уже перед рассветом кто–то подбросил в костер хворосту.
Копчем подполз поближе к огню и снова уснул.
Когда он проснулся, солнце уже высоко стояло над далекими горами.
Прикрыв глаза, Копчем наблюдал за тем, что происходило в становище. Все племя было уже на ногах. Мужчины готовили мясо, разделывали оленей, потрошили их, разрезали на куски.
Копчем знал, что и сегодня, и завтра, и все последующие дни люди будут есть мясо до тех пор, пока оно им не опротивеет. Он знал — так бывает всегда после удачной охоты. Потом племя перекочует в другое место, и несколько дней охотники будут возвращаться домой с пустыми руками. За эти дни все основательно проголодаются. Но так всегда — то слишком много еды, то наступает голод…
Копчем тоже знает, что такое голод. Его даже озноб пробирает при воспоминании о страшных днях, когда погибла почти половина племени. Это с тех пор оно сделалось таким слабым. Тогда Копчем был на целую голову ниже. Однажды он пошел с матерью посмотреть капканы, но в них ничего не оказалось. Тяжелый ствол, с одной стороны приподнятый и слегка подпертый палкой, торчал из снега нетронутый. Он не обнаружил даже следов зверей. То же самое было и у другого капкана.
Звери покинули этот край. Вернувшись в становище, мать и сын нашли только опустевшие снежные норы. Люди тоже ушли из этих мест… Женщина с ребенком шли по следам на снегу, уверенные, что племя снялось так быстро потому, что разведчики обнаружили где–нибудь поблизости стадо оленей или степных коней.
Но вечером повалил снег, и следы исчезли под толстым покровом. Путники переждали ночь под шкурами, устроившись в кустарнике, а наутро разыгрался буран, и идти дальше было невозможно. Когда метель утихла, Ниана вышла из леса поискать что–нибудь съестное, а ему велела лежать в снежной яме и ждать ее возвращения. Копчем знал, что у матери нет никакого оружия, которое помогло бы ей в охоте на зверя. Но мать сказала, что принесет мясо, и он твердо верил, что она его принесет, а пока сосал замерзшие пальцы.
Ой, как долго ему пришлось ждать ее в тот раз! Он даже расплакался от голода.
— Мама, приди! Мама, Копчем голоден, голоден! — так призывал он мать, испуганный одиночеством.
Наконец мать пришла. Он видел, с каким трудом пробиралась она по глубокому снегу. Вздохнула, пошатнулась и упала. Копчем закричал, и Ниана привстала. Не в силах подняться, она поползла по снегу.
— Мама, ты чего–нибудь принесла? — спрашивал мальчик.
Женщина подняла голову и тоскливо улыбнулась. Копчем никогда не забудет, как тогда она посмотрела на него. В ее блестящих от слез глазах он увидел что–то такое огромное, что весь затрепетал. Ниана подняла посиневшую руку с зажатым в ней прутиком, на котором висели три большие рыбы!..
Копчем весь просиял от восторга и вонзил зубы в промерзшую рыбу. Когда же, насытившись, они прижались друг к другу, чтобы согреться, Копчем принялся расспрашивать мать, как ей удалось поймать таких больших рыб.
И женщина рассказала ему сбивчиво и скупо, что нашла в своей одежде рыболовный крючок. Крючок из рыбьей кости и нож были единственным оружием, которое у нее было. Но она была готова на все, даже на схватку с медведем! Подойдя к озеру, женщина разгребла снег, тяжелым камнем пробила во льду отверстие, привязала костяной крючок к ремешку и опустила в воду.
— Мама, но ведь это невозможно без наживки! — недоверчиво перебил ее Копчем.
Он сам часто ходил на рыбную ловлю и знал: на крючок надо посадить какую–нибудь приманку — муху или небольшую рыбку.
— Невозможно, невозможно, Копчем, — согласилась мать и приподняла шкуру на ноге.
Копчем громко вскрикнул, увидев на ноге матери свежую, едва затянувшуюся рану.
Что это? И вдруг понял: это мать, не найдя другого выхода, вырезала кусок мяса из собственной ноги.
— Ах, мама, мама!
Мальчик кинулся в объятия матери и зарыдал. Так он плакал до тех пор, пока не уснул.
Еще несколько дней мать с ребенком оставались на этом месте, питаясь пойманной рыбой. Наконец племя вернулось, и они снова встретились со своими.
О, это были тяжелые времена…
Копчем отполз от костра.
А в становище снова началось пиршество. Охотники жарили мясо, с удовольствием заглатывая огромные куски. Лица блестели от жира, стекавшего по подбородкам.
Вождь, которого все называли Нунук, сам разделывал мясо. Женщины жарили его на раскаленных камнях.
Охотник Уминк вырыл яму глубиной по колено и развел в ней огонь. Когда яма разогреется, они будут тушить в ней мясо, прикрыв его листьями и камнями.
Другой охотник на соседнем костре коптил мясо, насаженное на прутья.
Эти запасы они возьмут с собой, когда отправятся в путь. Девушки приносили пучки щавеля. Люди обрывали листки и жевали их, чтобы снова приняться за мясо.
Один из охотников разбивал на камнях кости и подавал их вождю. Нунук из каждой высасывал мозг, облизывал и отбрасывал в сторону. Дети дрались из–за этих костей, пальцами и веточками выковыривали остатки жирного лакомства.
Копчему тоже удалось подхватить несколько костей. Он высасывал мозг и смотрел при этом на старую, очень толстую женщину, которая готовила для вождя оленьи языки. Языки были покрыты пылью и облеплены травой. По ним ползали мухи. Толстая женщина брала язык, стряхивала с него грязь, облизывала и клала на большой лист лопуха — она чистюля и прекрасно знала, как угодить вождю племени. Нунук брал готовый язык, откусывал кончик и передавал кому–нибудь из охотников. Тот тоже откусывал кусок и передавал соседу.
Внезапно трапеза была прервана сигналом тревоги. Какое–то новое охотничье племя появилось поблизости, видимо привлеченное дымом костра и запахом жареного мяса.
Нунук и его охотники застыли с оружием в руках. Вождь подготавливал своих людей к возможному нападению.
Но пришельцы шли спокойно, ничем не выдавая агрессивных намерений.
Они остановились поодаль и жестами начали показывать, что они голодны. Вождь чужого племени выступил вперед и положил на землю шкуру, потом вытащил из кожаного мешка несколько кремней и бросил их поверх шкуры.
— Тукта! Тукта! Тукта!
Это означает: «Олень! Олень! Олень!»
И всем становится ясно — чужое племя хочет получить три убитых оленя и предлагает за них кремневые камни.
Вождь вернулся к своим, кремни лежали посредине, между двумя племенами.
У Нунука загорелись глаза. Рука с оружием опустилась. Ему очень нужны кремни. Их уже давно не хватает. А охотники без кремневого оружия слабы, как овцы.
И Нунук приказывает отнести одного оленя и положить его в обмен на одну шкуру с кремневыми камнями.
Чужой вождь отрицательно покачал головой. Он не согласен. Кремни слишком дороги, они принесены из страны, что лежит далеко у моря. Тогда Нунук приказал положить еще одного оленя.
Вождь махнул рукой, выражая несогласие.
Нунук недовольно оглядел поселок. Нет, он не может лишить свое племя запасов мяса. Он не даст третьего оленя.
И Нунук закричал;
— Тукта! Тукта! Хек, хек!
Это означало: «Два оленя, и конец»
Чужой вождь отвечал криками и жестами: он недоволен, его не устраивают два оленя. Он подошел к шкуре и спрятал кремневые камни в мешок.
Нунук видел, как кремни исчезали в мешке, и весь задрожал от негодования. Его племя должно получить эти кремни! Внезапно взгляд вождя упал на пленника, сидящего на земле. Нунук что–то закричал, и два охотника, подхватив Копчема под руки, потащили его и бросили рядом с двумя оленями.
Чужой вождь удовлетворенно кивнул, наклонился и коснулся рукой земли.
Торг был окончен.
С удивлением наблюдал Копчем за всем происходящим. Он и оглянуться не успел, как был продан чужому племени.
Забрав оленей и Копчема, охотники ушли, а племя Нунука получило драгоценные кремневые камни.
Кажется, новые хозяева были ничуть не лучше прежних. Мальчик не мог понять ни того, что они говорят, ни того, что ему приказывают. Наконец по жестам он догадался, что ему велено следовать за ними и не пытаться бежать, иначе они его просто убьют.