– Надо поставить что-нибудь, – сказала Алина на третий день. – Вассочка увидит, что её место занято, и пойдет на лоток.
– А если туда лоток поставить? И постепенно его двигать к туалету?
– Точно! Ты гениальный мужчина. – Алина обняла Матвея и поцеловала его; позже ему вспоминалось, что это был последний искренний, по-настоящему страстный поцелуй.
Лоток не помог – кошка стала гадить в прихожей.
– О, это ближе к туалету! – обрадовался было Матвей и, морщась и содрогаясь от брезгливости, убрав какашки, поставил на это место лоток.
На другое утро Васса сходила в комнате.
Матвей с Алиной ещё спали, когда послышался уже знакомый им скрёб по ламинату. Энергичный, быстрый. Во сне Матвею представилось, что это умелый мастеровой шпатлюет стену их квартиры. Они делают ремонт, наняли рабочих, отличных, профессиональных, и вот кипит работа…
Матвей открыл глаза. Правой передней лапой Васса энергично засыпала несуществующим песком вполне реальные колбаски.
– Да что ж это! – закричал Матвей.
Кошка оглянулась на него и не стала убегать. Смотрела зло и серьезно, словно говоря: я буду испражняться там, где считаю нужным.
Этот взгляд Матвея взбесил. Соскочив с кровати, он схватил Вассу за загривок.
– Сколько можно? Ты офигела вообще!..
Васса зашипела как-то по-змеиному, извернулась и вцепилась зубами Матвею в запястье. Он рефлекторно ударил её свободной рукой в голову.
– Перестань её бить! – закричала Алина.
– Да я её!..
– Отпусти быстро! Отпустил, сказала!
Матвей швырнул Вассу в прихожую.
– Ты живодёр, я тебя боюсь.
Матвей устало сел в кресло. Сказал глухо:
– Иди лучше говно убери.
– Сам убери!
– Твоя кошка.
– Она даже ко мне не подходит. Спит где-то под диваном. Теперь понимаю – ты её запугал.
– Я её пальцем не трогал.
– Аха, видела. И это при мне. А без меня вообще её лупишь.
– Я, – повторил Матвей, четко отделяя каждое слово, – её не трогал.
Какашки наполняли комнату своим запахом. Алина лежала в кровати, натянув одеяло на нос, без всякой нежности смотрела на Матвея.
Матвей сходил в туалет, нарвал бумажных полотенец. Убрал твердые, ещё теплые колбаски, протер ламинат влажными салфетками.
Умылся. Проходя на кухню, покосился на розовый, с ровным слоем наполнителя лоток.
Только стал варить кофе, появилась Васса.
– Мя!
Обнюхала свою миску для паучей и повторила нагло и требовательно:
– Мя!
Матвею захотелось выругаться. Вообще-то материться он не любил, да и не имел привычки, но тут прямо затрясло. Пересилил себя, поднял миску – кошка тут же легла на её место, такой у неё был обряд, – помыл, выдавил в неё содержимое пакетика Brit. Поставил миску в микроволновку, включил на десять секунд и спросил:
– Ты когда будешь в лоток ходить?
Васса сурово и смело смотрела на него. Взгляд говорил: вот вырасту, ты у меня получишь, отомщу.
Звенькнули часы микроволновки, Матвей вынул миску. Потрогал пальцем кошачью еду. Горячевата. А Васса поднялась, задрала хвост и ждала.
– Мя! – не выдержала. – Мя-а!
– Сейчас остынет…
Вспомнил про турку на плите. Метнулся, и как раз вовремя – кофе поднималось коричневой шапкой. Успел.
– Мя-а!
– Что я тебе, слуга, что ли? – прыгающим голосом сказал Матвей и закричал: – Алина, корми свою кошку!
– Накормлю, когда встану! – злой, совсем чужой крик в ответ.
– Она тут мякает!
– Ну так накорми – не надсадишься!..
Их семейная жизнь давала трещинки. Мелкие, но частые. Потрескивала с каждым походом Вассы не в лоток. А лоток она попросту не замечала. Замечала, изучала, обнюхивала всё, кроме лотка.
– Вы скажите, – на грани истерики требовала Алина по телефону у заводчицы, – вы сами – сами! – видели, что Васса ходила в лоток?.. Вы – видели?.. – Некоторое время слушала, теребя вышитую бабочку на домашнем худи, потом резко оборвала стрекочущую из трубки скороговорку: – Вы, получается, нас обманули. Да, обманули. Сказали, что Васса приучена, а на самом деле это не так. И всё, до свидания! – Бросила телефон на тахту, повернулась к сидящему в кресле Матвею: – Говорит, типа у кошки стресс, нужно подождать. У меня тоже стрессы, но я не ссу где попало… Помнишь, какая от неё вонь была?
Матвей хотел уточнить, от кого, но не стал, чтоб лишний раз не раздражать жену. Наверняка от заводчицы. Кивнул.
– Ну вот. У них там в одном помещении тридцать кошек – разве проследишь, кто куда ходит.
На кухне послышалось знакомое царапанье, и Матвей бросился на него, надеясь опередить кошку. Сначала Васса как будто разгребала ламинат, а потом присаживалась… Схватил за шкирку, понёс к лотку. Опустил на наполнитель. Но из той уже всё вылилось по дороге.
– Да сколько можно!..
Алина сходила в зоосалон и принесла две пластиковые бутылочки. В одной был спрей для приучения котёнка к лотку, в другой – корректирующий его поведение, отпугивающий. Первый пшикнули, естественно, на наполнитель, второй распылили по полу квартиры.
Не помогло – лоток был по-прежнему чист, а на ламинате возникали желтые лужи и коричневые то колбаски, то лепешки…
Васса осваивалась. Стала прыгать на подоконник – это было переносимо, так как цветов они не держали, – на письменные столы, на кухонный, роняя салфетницу, соль. Потом нашла себе карусель: забиралась на шторы и качалась, оставляя на ткани борозды-стрелки… Алина истошно кричала, Матвей хватал кошку за шкирку, и тогда Алина переключалась на него:
– Не трогай Вассочку!
Матвею стали сниться кошмары. Вернее, один и тот же: он идёт в сумерках по лесу. Деревья толстые-толстые, но мёртвые, ветви скрипят, что-то укает, машут большими крыльями невидимые птицы. И тут начинается скрёб, режущий уши, раздирающий души… Иногда скрёб во сне совпадал со скрёбом, который производила Васса наяву.
Работоспособность Матвея упала. Он не мог сосредоточиться, чувствовал непроходящую усталость, желание отвлечься, развеяться. Впервые года за два посмотрел ролики Кати Самбуки.
До близости с Алиной он мало общался с девушками, предпочитая порносайты. Самой любимой моделью была эта самая Катя Самбука. Может, потому, что она занималась не совсем порнухой, но её ролики были круче и горячее, чем секс одной девушки с дюжиной негров…
Катя Самбука выходила на сцену совершенно голой и танцевала, дразня стоящих внизу, почти дотягивающих до неё руки сотен парней. Иногда танцевала с фаллоимитатором, который без усилий вставляла себе между ног; иногда вместе с другими девушками, которые гладили и целовали её…
Это было как аниме, Катя Самбука казалась не совсем настоящей – слишком хорошая у неё была фигура, и личико тоже, и грудь, да и та простота, с какой она показывала всю себя, втыкала в промежность блестящую дубинку, кукольно улыбалась, раздавала воздушные поцелуи, напоминала мультик. Но при этом она была живой, из костей, мяса, кожи, и её очень хотелось. Возникала уверенность, окажись вместе с такой девушкой, и жизнь твоя станет лёгкой, простой, счастливой. Начиная с секса и заканчивая деньгами. Или наоборот.
Алина не была похожа на Катю Самбуку. Впрочем, типаж одинаковый: этакие живые куколки. Миниатюрные, нежные, чистенькие, с хлопающими глазками. И вот выяснилось, что Алина другая. Она может быть злой, способна орать, приказывать… Она попросила эту чёртову кошку, обещая ухаживать за ней, а сама свалила на него, Матвея.
И Матвей снова стал крутить ролики с голой куколкой-блондинкой, такой доступной, но недосягаемой, идеальной, радующейся толпе, тянущей к ней руки самцов… Теперь Матвей, казалось, понимал, почему многие мужчины фанатеют от Мэрилин Монро, Анджелины Джоли, Саши Грей, Анны Семенович, Кати Самбуки – им отвратительна та реальность, в какой они пребывают. Квартиры, жёны, кошки…
Половая жизнь у Матвея и Алины расстроилась. Она не горела желанием, и он тоже. Вечером ложились в кровать будто выжатыми, избитыми и засыпали, прислушиваясь к шорохам.
Постепенно Матвею стало интереснее с Катей Самбукой, чем с женой. Он стал искать возможность оставаться с Самбукой наедине. Испугался этого, попытался приласкать Алину. Та поначалу прильнула, а потом отстранилась:
– Не могу.
– Почему?
– Ты стал какой-то другой.
Нежность мгновенно сменилась в Матвее на раздражение. И он усмехнулся:
– И ты тоже!
– Да? В чём же, интересно, я стала другой?
Произошла ссора. Алина оделась и ушла.
Матвей думал, что она поехала к родителям, надеялся, что все им расскажет. Соберутся, обсудят, он внятно и понятно расскажет про кошку, про то, что Алина не убирает её дерьмо, хотя обещала, и тёща наверняка встанет на его сторону. И проблема как-нибудь разрешится.
Но Алина ездила не к маме с папой. Вернувшись, сказала:
– Я была у своего психиатра.
– Что? – Матвей от неожиданности не осознал смысл фразы. Или не захотел.
– Я была у своего психиатра, – стальным, но на грани визга голосом повторила жена. – И он выписал мне направление в больницу. Завтра утром я ложусь.
– Куда? В психушку?
– Называй это психушкой, если тебе доставляет удовольствие.
– Погоди, ты серьезно?
Алина смотрела на него взглядом Вассы – суровым и смелым.
– Я рассказывала тебе, что у меня подвижная психика.
– Одно дело подвижная, а другое – в больницу.
– Иногда лечение необходимо. И не только мне, кстати. – И спросила слегка потеплевшим голосом: – Ты меня проводишь?
Матвей дернул плечами: куда деваться…
Он сидел на кухне, а она укладывала вещи в сумку. Как-то слишком энергично, почти радостно, словно ехала не в больницу, а на море. Матвею хотелось нажраться. Он иногда выпивал, но так, по-детски – бутылочку-другую пивасика. Сейчас же организм требовал пузыря водки. Влить и отрубиться. Ничего не чувствовать, не понимать. А утром умирать с похмелья. Это лучше, чем идти и искать кошачьи лужи и колбаски, потом везти жену в психушку…
Пересилил себя, не побежал в магазин «Красное и белое». Пообещал себе: завтра.
Его разбудил уже привычный скрёб по ламинату. И если раньше Матвей срывался на выворачивающий нутро звук, то теперь, в последние дни, он поднимался медленно, надевал треники, совал ноги в шлёпки. Покорно устранял следы кошачьей жизнедеятельности…
Айфон Алины запиликал в восемь утра. Она быстро умылась, оделась и, с изумлением посмотрев на мужа, будто только теперь обнаружив его присутствие в квартире, сказала:
– Собирайся, пожалуйста, через пять минут такси подъедет.
Психбольница находилась на окраине города, в сосновом бору. Несколько кирпичных зданий за забором из металлических прутьев.
Алина уверенно шагала к ближайшей от ворот одноэтажке, каблуки сапожек стукали о почищенные от снега бетонные плиты. Матвей тащил большую синюю сумку. Жизнь с каждым метром движения по этой территории рушилась всё сильнее. Обвал, град из осколков…
Внутри одноэтажки оказалась регистратура или приемный покой – в общем, там оформляли больных; Алина заглянула в кабинет с открытой дверью и протянула бумажку.
– А, да, – услышал Матвей приветливый, как старой знакомой, голос, – придется подождать, Алина Витальевна, сейчас тут с одним персонажем разберемся… Посидите в коридоре.
Матвей присел первым на мягкую скамейку. Оглядывался, слух работал напряжённо. В конце коридора шипел душ, и мужской тенорок, веселый и как бы насмешливый, повторял:
– Голову мыль получше. Голову… Мыль голову, не жалей. У нас – чистота.
Потом провели крупного, но с лицом пупса, подростка.
– Вот сюда, – велел высокий, плечистый дядя в белом халате, и они скрылись в кабинете напротив того, куда заглядывала Алина.
Через полминуты в кабинете раздался нечеловеческий крик. Пупс выскочил в коридор с закатанным рукавом на левой руке. Побежал, продолжая кричать. Дядя догнал, мгновенно скрутил. Увёл обратно.
Матвей глянул на жену. Она сидела спокойно, с прямой спиной, смотрела в стену.
– Ты здесь была уже? – спросил.
– Да, немного.
Ответ был сухой и равнодушный.
– В каком смысле – немного?
– Полежала две недели. В одиннадцатом классе. Перед егэ… Очень волновалась…
Из конца коридора вышел хмурый человек с мокрыми волосами, в руке держал старомодный портфель. Его сопровождал другой, но такой же немолодой, высокий и широкоплечий дядя в халате. Глянул на Матвея и Алину, спросил весело:
– Вы тож к нам?
– Да, – ответила Алина.
– Обои?
– Нет, только я.
– Ну, погодите десять минут. Определим товарища…
Они вошли в кабинет.
Матвей молчал. Происходящее было нереальным, и слова, вопросы, казалось, могут окончательно реальность убить, раздавить, и его тоже придётся волочь, крутить, лечить…
Алину, слава богу, не заставили мыться в душе в конце коридора, оформили довольно быстро. В сопровождении веселого дяди-санитара они пошли в соседнее здание. Алина шагала быстро, дядя и Матвей даже приотстали.
– Ты, – учил Матвея санитар, – десять минут погоди, а потом поднимись на третий этаж. И передашь вещи. Скажи, такой-то такой-то. Ей не положено ничего иметь…
– Если не положено, зачем передавать? – раздражённо ухмыльнулся Матвей; захотелось поспорить.
– Ну а как она без телефона, кремов своих всяких, ещё чего там…
– Ясно. Вернее, абсурд полнейший.
– Почему абсурд? – в голосе дяди вместо насмешки появилась обида.
– Нельзя с собой, а передать, значит, можно.
– Ну, порядок такой…
На прощанье Алина коснулась губами щеки Матвея и попросила:
– Только Вассочку не бей, пожалуйста.
– Да не собираюсь я её бить!
– Обещаешь?
– Обещаю.
Теперь Алина поцеловала его крепче, но по-прежнему в щеку. И исчезла за тяжелой стальной дверью с глазком.
Матвей спустился вниз. Постоял на крыльце, вдыхая чистый, морозный воздух. Рядом гудело сотнями машин Объездное шоссе, а здесь было свежо, как в лесу… Матвей достал телефон, нашёл номер Кирилла. Ещё вчера вечером он решил, что нажрётся вместе с ним.
– Привет. Узнал? Это Матвей… Ну, блин, однокурсник твой… Давай выпьем, как на первом курсе… Случилось… Предлагаю в «Бункере» через час. Там и расскажу.
Снова поднялся на третий этаж, протянул высунувшейся на его стук руке сумку и вызвал такси.
– В «Бункер», – сказал Матвей водителю. – Толстого, десять, кажется.
С Кириллом они учились вместе в универе, вместе получили диплом, а потом иногда пересекались, в основном по делам. Матвей работал более-менее по специальности, Кирилл же забросил журналистику, редакторство и переключился на программирование. Ставил материалы на сайты, следил за их работой и безопасностью.
Кирилл довольно крепко пил и во время учёбы – тогда, особенно на первом курсе, часто компанию ему составлял Матвей, – и теперь. Поэтому немудрено, что он мгновенно согласился посидеть…
«Бункер» был не очень популярным в городе местом. Кухня неважная, крепкий алкоголь дорогой. И когда по ТВ не транслировали футбол, кабак почти пустовал. Но для разговоров он подходил отлично – каждый столик, отделённый стенкой, был почти кабинетом. Так что создавалась атмосфера защищённости от посторонних глаз и ушей.
За тот почти год, что они не виделись, и раньше полноватый Кирилл раздался ещё больше, вернее, как-то обрюзг, орыхлел. Ждал Матвея за дальним от двери столиком, попивая пиво.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.