- Конечно, не сомневайтесь, Света. Всего вам хорошего!
***
С трудом протолкнувшись через пробки, почти намертво сковавшие Люберцы и Томилино, Емельяненко, наконец, вырулил на узкое Кудринское шоссе. Мимо проносились деревеньки, в которых покосившиеся от старости домишки соседствовали с высоченными коттеджами, почти замками, окруженными высоченными непроницаемыми заборами. Перелески казались тихими безмятежными островками, в которых хозяйничали легкий осенний ветерок и ослепительное солнце, играющее бликами на разноцветной листве.
Вскоре стали попадаться и грибники, неуклюже сидящие на раскладных брезентовых стульчиках, и разложившие прямо у дороги свой "улов": ярко-рыжие подосиновики, тонконогие рябые подберезовики и крепкие боровики с плотными коричневыми шляпками.
Эх! Сейчас бы в лес! - подумал Вовка, обгоняя на повороте очередной огромный лесовоз, который оглушительно гремя своими железными внутренностями подпрыгивал и вихлялся на кочках, как полоумный. На встречу из-за горки неожиданно вынырнул автомобиль. Стараясь избежать столкновения, Емельяненко резко нырнул обратно в свою полосу прямо перед носом у грузовика. В зеркало Вовка увидел, что водитель лесовоза вполне однозначно считает его идиотом и кретином, о чем недвусмысленно говорила его энергичная жестикуляция и приоткрытый в немом вопле рот. Но в это утро Вовке никто и ничто не могло испортить настроения. Он был так счастлив, будто выиграл у судьбы в рулетку самый главный и важный приз всей своей жизни. Прибавив громкости, он фальшиво запел во весь голос, подпевая радио.
Вчера вечером Вовка ужасно боялся говорить жене о том, что долгожданную поездку на море вновь придется отложить. Катерина была девушкой очень темпераментной, поэтому он не исключал ни сковородки, полетевшей ему в голову, ни опрокинутой на него кастрюли со щами. Однако все пошло совсем не так, как он мог предположить.
По дороге он купил большой букет бледно-розовых, терпко-пахнущих дождем и осенью хризантем. Катюша встретила его одетая в веселенькое нарядное шелковое платье, а комнате был накрыт стол, стояла бутылка вина и горели свечи, - наверняка жена решила отметить начало отпуска. Вовкины опасения зашкалили, а горле пересохло так, будто он только что пробежал ста шестидесятимильный марафон Hardrock по горам Колорадо.
- Катюш, это тебе! - он протянул ей цветы и поцеловал в щеку.
- Спасибо, очень красивые! Володь, сядь, пожалуйста, нам надо серьезно поговорить, - явно волнуясь проговорила она.
Ее густые волосы цвета зрелой пшеницы слегка растрепались, щеки горели ярким румянцем, а темно-шоколадные глаза, с россыпью мелких золотых песчинок на радужке странно искрились в нервном мерцании свечей. Она была так хороша, что он не мог оторвать от нее взгляда. Господи, как же я ее люблю!
В этот момент Вовка почувствовал себя настоящим подлецом, ведь уже через минуту эти волшебные глаза наполнятся горькими слезами обиды. Чертова работа!
- Катюш, мне надо тебе кое-что сказать...- начал он неуверенно.
- Подожди, давай сначала я, - решительно оборвала Катя его на полуслове.
Она налила воды в вазу, поставила цветы на стол. Затем встала, подошла к окну и настежь распахнула форточку.
- Вов, ты только не волнуйся, но в отпуск мы не поедем, - выговорила она, наконец.
Вовка поперхнулся и выронил из рук вилку.
- Ты.. Ты что, уходишь от меня? - внезапно севшим голосом просипел он, чувствуя, как взмок затылок, несмотря на холодный ветер, ворвавшийся в комнату с улицы.
Непонятно почему, но именно эта мысль самой первой пришла ему в голову. А чему тут удивляться?! Он постоянно пропадает на работе, и даже выходные она почти все время вынуждена проводить одна...
- С ума сошел? - неподдельно удивилась она. - С чего мне вдруг уходить?!
Услышав этот ответ, Вовка ощутил себя фридайвером, который после погружения на глубину ста метров, наконец вынырнул на воздух.
Не дожидаясь продолжения разговора, он плеснул себе добрую половину бокала вина и выпил залпом, как воду.
- Катька, ты меня так больше не пугай, ладно? - отдышавшись, проговорил он, - А то я ведь так поседею раньше времени. Так что случилось?
- Читай, - и Катя неуверенно выложила перед ним лист бумаги, на котором убористым шрифтом было напечатан какой-то текст.
Он попытался сосредоточиться, но строчки странным образом сливались друг с другом, расплывались, а буквы выплясывали какой-то безумный танец.
- Катюш, я ничего не понимаю, - проговорил он с отчаянием. - Ты можешь мне сама сказать, что произошло?
- Володь, я сегодня была у врача. У нас будет ребенок!..
Наконец, он увидел Кудринск, раскинувшийся справа, в стороне от шоссе. Уже в десятый раз он набрал номер Катерины и поинтересовался ее самочувствием.
- Володь, если ты и дальше будешь мне названивать каждые пятнадцать минут, то я точно рожу раньше времени, - рассмеялась она.
На первой попавшейся бензоколонке Вовка купил стаканчик дрянного кофе, булочку с маком, которая судя по черствости, вполне могла быть его ровесницей, и забил в навигатор название интересующей его улицы.
Вскоре он припарковал машину возле ворот, и направился по тенистой неухоженной аллее к видневшемуся за деревьями кирпичному зданию дома-интерната для престарелых. У подъезда, снабженного пристроенным сравнительно недавно пандусом, стояла сине-белая машина полиции, возле которой курил молоденький водитель-лейтенант. Володя вдруг почувствовал, как тревожно стиснуло грудь от недоброго предчувствия.
- Добрый день! - поздоровался он, подойдя ближе.
- Здорово, - равнодушно кивнул лейтенант, стряхнув пепел прямо на свой ботинок.
Емельяненко достал сигареты и тоже закурил.
- Ты, мужик, проведать кого приехал? Так это зря. У меня приказ, - никого не пускать, - строго добавил он.
- А что случилось-то?
- Прикинь, сегодня ночью старшую медсестру, Софью Васильну, кокнули! - парень выразительно провел по горлу большим пальцем с обкусанным ногтем.
- Как это - кокнули? - глупо переспросил Емельяненко.
- Задушили беднягу. Мы самого утра здесь ошиваемся. А ты почему интересуешься? - запоздало насторожился он.
Емельяненко без дальнейших объяснений предъявил удостоверение. Лейтенант обалдело сглотнул, отчего на его тощей шее нервно дернулся несоразмерно большой кадык и, вытянувшись во весь рост, неловко отдал честь.
- Виноват! Проходите. Они, это... Короче, прямиком на второй этаж ступайте, товарищ капитан! - крикнул он ему вслед.
На лестнице он увидел милую опрятную старушку, медленно спускающуюся вниз. Ее прозрачные голубые глаза, смотрели на мир с восторгом и наивностью пятилетнего ребенка.
- Ванечка! - бросилась она к Володе, - Милый, где же ты так долго пропадал? Я всегда знала, что ты придешь и заберешь меня отсюда!
Володя совершенно опешил, прижатый к стене.
- Елена Константиновна! - окликнула ее запыхавшаяся молоденькая санитарка, - Я вас везде ищу!
- Смотри, Оленька, мой Ванечка приехал! - радостно проговорила старушка, гладя Володю по голове.
- Елена Константиновна, вы ошиблись. Это не Ванечка.
- Как не Ванечка? - переспросила старушка растерянно мигая глазами, - Вы.. не Ванечка?
Абсолютно сбитый с толку Емельяненко отрицательно помотал головой.
- Не Ванечка, - прошептала старушка и по ее тонким пергаментным щекам, испещренными мелкими морщинами, скатилось две крупные слезинки. - А когда придет Ванечка? Он придет?
- Конечно, придет, Елена Константиновна, - мягко проговорила санитарка, беря старушку за локоть. - Только чуть позже. Мы же с вами договорились, что гулять сегодня пойдем только вечером. На улице сегодня прохладно. Разве можно выходить без пальто?
- Простите ее, - шепнула она Емельяненко. - Просто она в каждом мужчине видит своего сына. А он, скотина, сдал мать в приют и был таков. Даже не навещает! А вы кого-то ищите?
- Ищу. Мне нужен следователь...
- А, так вы по поводу убийства Софьи Васильевны? Тогда вам на второй этаж и прямо по коридору. Извините, проводить не могу. Пойдемте, Елена Константиновна, вам надо прилечь, - и они отправились в другую сторону.
От разыгравшейся на его глазах сцены, внезапно заныло сердце. "Сегодня же позвоню маме. Сегодня же!" - твердо пообещал он сам себе.
Подойдя к открытой настежь двери сестринской, Емельяненко увидел сидящего за столом мужчину, лет пятидесяти, одетого в поношенный серый пиджак и мятую сорочку без галстука. У него было простое, усталое лицо, маленький красного цвета нос, напоминал вялую редиску. На нем нелепо смотрелись большие, с толстыми стеклами, очки. Одна дужка была примотана синей изолентой. Напротив, на краешке стула, примостилась женщина, одетая в белый халат. Она поминутно всхлипывала и вытирала слезы краешком платка, повязанного на голову.
- Гражданка Голикова, хватит причитать, соберитесь! - строго проговорил мужчина. - Так вы утверждаете, что у вас буйных пациентов не было?
- Нет, конечно! Все наши старички абсолютно безобидные создания. Да о чем вы говорите?! - возмутилась она, - У большинства из них не было сил даже самостоятельно с кровати подняться, не то что кого-то там задушить...Кроме того, Софью Васильевну тут все очень любили! У нее сердце было золотое! Господи помилуй, страх-то какой! - прошептала она.
- Простите, - Емельяненко заглянул в комнату, слегка постучав по косяку.
Женщина вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. У нее было опухшие от слез грустные, как у спаниеля, глаза.
- Вы кто и как сюда попали? - поинтересовался мужчина, подозрительно глядя на Володю из-под косматых нахмуренных бровей.
- Капитан Емельяненко, московский уголовный розыск.
- Очень интересно, - пробубнил тот, внимательно разглядывая удостоверение, - Ну а я, - старший следователь, Тимохин Юрий Гаврилович. Я могу узнать, что же вас привело сюда, товарищ капитан московского уголовного розыска?
- Можете.
- Вы свободны, гражданка Голикова, идите.
- Ага, - испуганно пискнула женщина и спешно поднявшись, выбежала за дверь.
- Ну, присаживайтесь, - Тимохин снял очки и потер свои воспаленные близорукие глаза, - Я вас внимательно слушаю.
- А можно наоборот? Сначала вы, а потом уже я?
- Давайте так, - согласно кивнул тот, - Сегодня ночью, а вернее вчера поздно вечером была убита дежурная, - старшая медсестра, Кармухина Софья Васильевна. Кто-то задушил ее и оставил тело в коридоре. Теперь ваша очередь.
- Вчера в своей квартире была убита Карина Витковская. Слышали?
- Об этом только глухой не слышал. И что с того?
- А то, что ее мать, Красина Евгения Владимировна, уже несколько лет находится в этом доме престарелых. Я приехал, чтобы поговорить с ней.
Капитан вновь нацепил очки, быстро пролистнул свой блокнот и пристально посмотрел на Емельяненко.
- Значит вы говорите, что Красина - мать той самой Витковской? Это точно? - недоверчиво переспросил Тимохин.
- Абсолютно точно.
- Вот это поворот! - протянул он.
- Не понял?
- Дело в том, что Красина Евгения Владимировна скончалась. И тоже сегодня ночью. Я, честно признаться, эти два факта не связывал. Мне объяснили, что Красина в последние дни была очень плоха, и ее смерть была вполне ожидаема. Вы же понимаете, Владимир Романович, здесь... - он красноречиво развел руками, - каждый день происходит что-то подобное. А тут вон оно что!
- Вон оно что, - эхом отозвался Емельяненко, - Вы же понимаете, Юрий Гаврилович, необходимо произвести вскрытие. Не похоже это все на банальное совпадение.
- Понимаю вас, сделаем, - пообещал Тимохин.
Разговор прервал телефонный звонок. Тимохин взял мобильный и, прищурившись, своими подслеповатыми глазами уставился на дисплей.
- Прошу прощения, - начальство, - шепнул он Емельяненко.
- Алло, приветствую, Артем Борисович. Да, пока здесь. Тут вскрылись некоторые интересные обстоятельства... Да... Ну, как только, так сразу. Зайду, непременно.
Тимохин сокрушенно покачал головой и протер заляпанные очки несвежим носовым платком.
- Начальство результата требует.
- Сочувствую, - проговорил Емельяненко, - Но все-таки, что у вас по убийству Кармухиной?
- Пока ничего толкового. Из персонала вчера здесь дежурила только она. Все пациенты - глухие, слепые, беспомощные люди. Многие страдают старческим слабоумием, так что, сами понимаете, - свидетели из них никакие. Я, конечно, опрошу всех, но надежды мало. Работники же в один голос утверждают, что Софья Васильевна была высококвалифицированным специалистом, всю жизнь работала здесь и относилась к своим подопечным очень тепло, - жалела их, помогала, частенько подкармливала. Но вот на дух не переносила их родственников. Впрочем, последние здесь появлялись редко, - он недобро усмехнулся.
- Ясно. Ну, что, Юрий Гаврилович, я так понимаю, нам теперь придется поработать вместе. Не возражаете?
- А если бы и возражал, то что бы это изменило? - устало проговорил Тимохин.
Он медленно встал и тут же схватился за поясницу. Только тут Володя заметил, что спина следователя под пиджаком плотно обвязана теплым шерстяным платком. С трудом передвигая ноги Юрий Гаврилович подошел к стоящему на подоконнике кувшину и, выдавив на ладонь ярко-красную капсулу, закинул ее себе в рот и запил водой.
- О-хо-хо, грехи мои тяжкие! - прокряхтел он. - Вот, как погода меняется, спину ломит - аж сил никаких нет!
Он некоторое время молчал, словно обдумывая нечто очень важное.
- Ты, капитан, как я посмотрю, парень хороший, правильный, - проговорил он наконец, - Но тут дело-то вот в чем. Начальство мое, как бы это лучше сказать... Не одобрит оно нашего с тобой сотрудничества, понимаешь?
- Если честно, то пока не очень.
- Ладно, тогда по порядку. В начале лета в Москве разразился громкий скандал, в центре которого оказался некий полковник уголовного розыска Ракитин: фальсификация документов, взятки, ну и прочие нарушения. Не припоминаешь? - Тимохин сощурился и пристально взглянул на сидящего напротив Емельяненко. - Поначалу ходили слухи, что его не только выпрут из органов, но и дадут реальный срок. Однако дело это потихоньку спустили на тормозах и замяли. Поговаривают, что за этого самого Ракитина вступился некто с самого верха.
- Ну да, - согласно кивнул Володя, - Конечно, я слышал об этом, мало того, - Ракитин долгое время работал с нашим генералом Горелиным. К сожалению, мы тоже не совершенны, и среди нашего брата полно всякой сволочи, но какое отношение имеет все это к нашему с вами разговору?
- Самое непосредственное, капитан, - вздохнул Тимохин, словно сетуя на его, Володину, непонятливость, - Моего недавно назначенного начальника зовут Ракитин Артем Борисович.
- Вот это да! - присвистнул Володя.
- Вот-вот, - удовлетворенно покачал головой Тимохин, - Нашего полковника, - Доренко Петра Денисыча, - мягонько так, попросили уйти на пенсию, а мужик он был мировой, мы с ним в органах бок о бок без малого двадцать лет вместе оттрубили. Что же касается Ракитина, то человек он вредный, болезненно самолюбивый и, что самое главное, злопамятный, и можешь мне поверить, - крови он вам попортит столько, что придется переливание делать. Так что если хочешь официального расследования, то тебе придется кучу разных бумажек собрать и заверить. Ты больше времени проведешь за столом в кабинете, чем на земле. Поверь мне, я знаю, о чем говорю, - сам полжизни опером пробегал. Честно говоря, я и сам с новым руководством с трудом нахожу общий язык. Мне уже давно намекают, что в отставку бы пора, да как уйдешь-то? Жена болеет, не работает, да и у детей не все гладко. Опять же внуков поднимать надо, - он махнул рукой.