— Знаю, всем вам пришлось нелегко, — вновь заговорил лейтенант. — Мы солдаты, а не какие-нибудь поганые шпионы, но скоро представится шанс за всё отплатить врагу.
Он повернулся к Жуку.
— Уверен, что сможешь проникнуть в Око, разведчик?
— Без проблем, — кивнул Клэйборн. — Короче, у нас в команде есть один болван-аристократ по имени Олим, и он регулярно ходит туда на смену. Весь взвод оттягивается на мужике, как на груше для битья, и я легко стал его лучшим другом в целом мире. Олим проведет меня туда, поглядеть, что почем.
— Что-то не так, мистер Жук? — спросил Сандефур, приметив горечь в тоне разведчика.
— Никак нет, сэр, всё путем, — отозвался тот, — но наверху, возможно, нас ждет грязная работенка.
— Да мы всё подчистим! — хохотнул Дикс, и Таггс заржал следом.
— Только нужно убедиться, что у вас будет подходящий инвентарь, — Клинт повернулся к темнокожему рядовому. — Поуп, ты достал устройства?
— Ага, вот они, — Обадия, который сумел попасть в наряд на охрану оружейного лабораториума техножрецов, похлопал по наплечной сумке. — Четыре штуки свистнул, больше побоялся. Парни-шестеренки кружат над своими новыми игрушками, чисто ястребы.
— Итак, четыре, — решительно произнес Сандефур. — Выходит по одной на каждого бойца, что будет выкалывать Око. Раздай устройства, серобокий.
Поуп вытащил связку стекловидных, похожих на иглы кинжалов с навершиями в форме луковиц, и передал оружие солдатам, выбранным для атаки на комм-станцию: Жуку, Рыбке, Диксу и Таггсу.
Двое пустошников с сомнением посмотрели на хрупкие клинки.
— И чё я должен делать с этой зубочисткой, лейтенант? — фыркнул Джейкоб. — Ею и совоскунсу шкурку не порежешь. На кой она против зомби, железом обвешанного?
— Да ничё ты не понял, Дикси, — протянул Обадия. — Я видал, как проверяли эти тыкалки. Один удар свалит самого крупного урода из слуг шестеренок.
— И у вас будет время только на один удар, — предупредил Клинт. — Об этих устройствах нам сообщил источник полковника. Совершенно новая технология, парни-шестеренки создали её вместе с их синекожими дружками…
Лейтенант замолк, обеспокоенный тем, какое богохульство описывает.
— Эт’ неправильно, связываться с такими фиговинами, — заявил Дикс, подозрительно обнюхивая кинжал, и Таггс энергично кивнул.
— Слушай, я не собираюсь делать вид, что мне это нравится больше, чем вам, — огрызнулся Сандефур, — но мы используем оружие еретиков против них самих. И, когда вы окажетесь в Оке, вам понадобится любое возможное преимущество.
— Продолжайте, — попросил Клэйборн, которому стало по-настоящему интересно. — Расскажите нам, что делают эти штуки.
Выпрямившись, лейтенант кивнул.
— Данные клинки — образец новой ЭМИ-технологии. Это значит, что они поражают цель электромагнитным импульсом, который поджаривает её машинный дух, но заряд там всего один, так что не прогадайте с мишенью.
— Применим как надо, — пообещал Жук.
— Посмотрим, «Пылевая змея», — ответил Сандефур. — Что ж, на этом всё. Каждый из вас знает, что делать, так что не подведите Провидение и Императора. Пусть они гордятся вами.
— Готово, — объявила северянка. — Они услышали меня.
Тут же Скъёлдис откинулась в кресле, измотанная психическим напряжением.
— Хорошая работа, — сказал Айверсон и повернулся к двум капитанам. — Проинструктируйте своих людей, потом повторите всё ещё раз. Вбейте в них пункты плана по самую шляпку, второй попытки у нас не будет. И найдите мне цепной меч.
Офицеры молча вышли — всё уже было сказано до этого, спорщики перебрали все аргументы, и, наконец, успокоились. Услышав откровение Скъёлдис, Мэйхен взбесился, а Вендрэйк расхохотался, но Айверсон начал задавать вопросы, которые превратились в тактические решения, и план Авеля понемногу стал планом арканцев.
«Комиссар знает, что это наш единственный шанс, — решила ведьма. — Он сразу же понял, что к чему, и схватился за операцию, как утопающий за соломинку».
— Ты доверяешь этому Авелю? — произнес Айверсон. Он уже спрашивал прежде, но теперь, оставшись наедине со Скъёлдис, хотел услышать правду.
— Нет, — ответила женщина, — но я доверяю его ненависти к Небесному Маршалу.
Хольт кивнул, не сводя с неё глаз.
— Мы встречались прежде, ведьма?
Она замерла, почти ожидая, что сейчас сетка шрамов вспыхнет адским пламенем, но это был обычный вопрос.
— Это невозможно, — осторожно ответила Скъёлдис. — Ты говорил, что тебя увезли с Провидения ещё мальчиком, а я покинула родину едва ли год назад.
— Знаю, но, когда ты увидела меня в первый раз, то сделала такое лицо… — Айверсон сбился, и северянка заметила, как нечто колючее шевельнулось под чёрным льдом его души.
— Я спала, — сказала ведьма. — Ты показался мне частью кошмара.
— Я понял, — промолвил он, но было очевидно, что нет.
Надеюсь, ты так никогда и не поймешь, Хольт Айверсон.
Глава двенадцатая
День последний
Противовес
Ведьма видела меня прежде. Её лицо было скрыто под чадрой, но во взгляде читалось узнавание. Возможно, это результат владения вюрдом, некое бестелесное зрение или способность к предвидению, но ни то, ни другое не объясняет, почему женщина так ужаснулась мне. Впрочем, нет времени раздумывать над этой загадкой; несмотря на странность Ворона, я должен довериться ей, так же, как она доверяет Авелю, теневому благодетелю полка. Они оба — враги моего врага, и возможно, в здешнем аду лучших друзей не найти. Кроме того, в плане Авеля кроется наш единственный шанс покончить со всей этой ересью.
Авель. Он утверждает, что годами сплетал подпольную сеть инакомыслящих, разжигая недовольство и готовясь ко дню воздаяния. Что ж, этот день настал, и через девять часов на линкоре Небесного Маршала вспыхнет бунт. У Сопротивления не хватит бойцов, чтобы отбить корабль, но тут в игру вступим мы: поэтому-то Авель называет нас «Противовесом», тайным оружием, которое изменит баланс сил. Восстание даст нам возможность добраться до Небесного Маршала и закончить всё — но сначала нужно подняться в космос.
С Федры непросто выбраться, и один из немногочисленных путей ведет с Диадемы. Старый комплекс располагает собственным челноком, утлым танкером, который доставляет прометий на орбиту. В пустых трюмах грузовика без труда разместится половина полка — не очень удобная поездка, но хотя бы короткая. К сожалению, буровая станция превращена в один из самых хорошо укрепленных вражеских бастионов на всей планете. Нам никак не удастся захватить её, так что нужно «войти и выйти» прежде, чем мятежники поймут, что происходит. Как только начнется штурм, не должно быть ни сомнений, ни пощады. Нужно идти вперед, пока мы не добьемся своего — или не добьют нас.
Через три часа конвой янычар Гармонии войдет в теснину Квалаквези, узкий фьорд, над которым нависает скальный выступ…
Из дневника Айверсона
Подвывая от блаженной ярости, Оди Джойс спрыгнул с верхушки утеса и понесся к застывшим внизу кораблям. Четыре судна, составляющие конвой, сверху казались игрушками, и на них кишмя кишели люди-муравьи. Расстрелянная передовая канонерка пылала, а на трех неуклюжих гравибаржах, находившихся под её охраной, царил полный кавардак. Янычары повстанцев метались по палубам, погибая от выстрелов невидимых снайперов и огня тяжелых орудий «Часовых», выстроившихся на гребне скалы. Сзади конвой настигал идущий на всех парах «Тритон» Айверсона — «Покаяние и боль» ломилось от серобоких, а к его носу, словно железный морской желудь, прилепился Мэйхен. Капитану пришлось отказаться от прыжка с высоты из-за массивного «Громового» доспеха.
«Я поведу всех в эту славную битву», — подумал юный пастырь.
— Обдерем ксенолюбов, братья! — взревел он. Корабли все быстрее вырастали под Джойсом, и парень открыл огонь из тяжелого стаббера, объявив о своем приближении шквалом пуль. Другие зуавы, несущиеся к конвою рядом с Оди, последовали его примеру и нашпиговали мятежников высокоскоростными зарядами. Вместе они казались воинством бронированных ангелов, нисходящих к огненному искуплению.
Луч ослепительного света мелькнул из орудийной установки внизу и попал в воина справа от юноши. Доспех взорвался, словно бурлящая сверхновая звезда из крови и стали. Рыцарь-пастырь ощутил потерю брата, словно удар в сердце; выругавшись, он повел тяжелым стаббером и изрешетил повстанцев, которые управляли смертоносной рельсовой пушкой. Выстрелить второй раз они не успели.
Навстречу зуавам с судов конвоя вспорхнула стая маленьких дисков. «Блюдца» неловко кренились, пытаясь направить в небо оружие, установленное снизу корпусов. Гикнув, Джойс пронесся через слой машин и раскидал их в стороны, будто поломанные волчки.
— Тормоза! — скомандовал Оди и включил толчковый двигатель на спине. У «Штормовых» доспехов не было настоящих прыжковых ранцев, но одноразовых ракет должно было хватить для смягчения посадки. Как только зуавы замедлились, шальной выстрел дрона пробил двигатель одного из рыцарей. Оставляя за собой клубы дыма, воин пронесся мимо Джойса и, будто реактивный снаряд, врезался в переднюю баржу. Превратив в лепешку нескольких янычар, человек-бомба насквозь пробил палубу и, видимо, повредил нечто жизненно важное внутри судна, которое мгновение спустя содрогнулось от взрыва. Из пробоины повалил черный дым, а юноша тут же обрушился в воцарившийся на корабле хаос.
Свирепо оскалившись, Оди завел циркулярки на запястьях брони и врезался в мятежников, наугад прорубая дорогу в задыхающейся, растерянной толпе. Кровь врагов окропила броню пастыря, придав ей багряный блеск, и сердце юноши запело.
— Кровь для Бога-Императора! — взревел он, впервые произнеся эти слова вслух.
— Здесь мы закончили, «Серебряная буря», — передал по воксу Вендрэйк, видя, что зуавы высадились, а канонерка Айверсона в секундах пути от конвоя. — План вы помните: к точке встречи, шагом марш!
Ловко орудуя рычагами, он отвел «Часового» от края утеса и развернулся. Дальше впереди каменистый склон резко обрывался в джунгли, но Хардин безоглядно припустил по нему, словно за шагоходом гналось проклятие. Возможно, так оно и было.
Возможно, капитана преследовала леди Проклятие, сидевшая в проржавевшем «Часовом», который вонял разрытой могилой и работал на нечестивых истинах.
«За тобою иду я, любовь моя», — вновь услышал Вендрэйк её напев, уже ближе — чуть ближе, как это было каждый раз. Напоенные Славой глаза капитана, словно фиолетовые лазеры, отслеживали каждую ямку и помеху на дороге, напрямую отдавая шагоходу приказы по натянутым нервам. Хардин пообещал Айверсону, что не станет сегодня принимать наркотик, зная при этом, что его слово чести ничего не стоит.
Я обесчестил себя в Троице. Просто не понимал этого, пока не оказался на Федре.
Как только «Тритон» соприкоснулся с хвостовой баржей, Хольт вдавил пусковой шпенек позаимствованного цепного меча. Злобная дрожь сотрясла металлический кулак комиссара, гармонично слившись с грохотом военных маршей, гремевших из наплечных динамиков Мэйхена. Пока остальные арканцы прятались в укрытиях, капитан рыцарей гордо стоял на носу канонерки и беспрерывно накрывал мятежников подавляющим огнем. Джон Мильтон казался гибридом танка и оркестра, музыка которого вплеталась в перестук тяжелого стаббера. С баржи отвечали разрозненными вспышками выстрелов, опалявших железную шкуру зуава, но Мэйхену было плевать.
— Пошли! — скомандовал Джон, прекращая огонь. Его однополчане вскочили на ноги, и Жомбор, последний корсар, метнул абордажный крюк. Вслед за этим с «Покаяния и боли» унеслась целая волна крючьев c тросами. Словно масса шипастых червей, они вцепились в борта баржи, связав корабли за миг до столкновения. Последовал удар, жестко встряхнувший бойцов, и серобокие яростно взревели, охваченные жаждой боя.
— За Провидение и Империум! — вскричал Айверсон, перепрыгивая узкую щель между судами. Его соотечественники, будто серые волки, бросились следом, сверкая штыками лазвинтовок. Они приземлились на палубу посреди толпы ошеломленных янычар, скорчившихся в укрытиях, и, прежде чем мятежники успели поднять оружие, комиссар набросился на них. Хольт орудовал клинком, рассекал, делал выпады и думал о Рив.
Она была предательницей… Разрубил нагрудник офицера… Могла бы выступить против нас… Почувствовал, как зубья прогрызают ребра… Она ответит мне… Пронзил спину перебежчика и отсек лицо тому, кто стоял за ним… Когда вернется назад… Вырвал меч из тела… Почему она ещё не вернулась?
На массу сражающихся людей обрушился поток гибельных разрядов, которые без разбору косили янычар и серобоких. Развернувшись, Хольт увидел отряд ксеновоинов в доспехах, занявших позиции на верхней палубе. Чужаков было шестеро, трое из них стояли прямо, трое других опустились на одно колено, сформировав классическое защитное построение. Тау вели дисциплинированный поочередный огонь из импульсных винтовок, сменяя друг друга ради непрерывности залпов. При виде их скошенных назад шлемов и безразличных лицевых пластин, усыпанных линзами, Айверсон ощутил приступ желчной злобы.
Воины огня, истинные враги.
— Мэйхен! — заорал он в вокс-бусину. — Верхняя палуба — вали их!
Зуав ответил на призыв шквалом пуль, но ни одна не нашла цель. Воздух вокруг ксеносов затрещал, и стабберные заряды разлетелись, как конфетти. Айверсон выругался, заметив необычное четырехгранное устройство, которое парило над воинами. Должно быть, какая-то улучшенная модель щитового дрона, способная прикрыть целое отделение.
«За техникой синекожих не уследишь, — с горечью подумал комиссар. — Она слишком быстро уходит вперед».
Джон Мильтон резко поднял латную перчатку, закрывая лицо от ответных импульсных очередей. Даже прочный, как танк, «Громовой» доспех не мог долго выдерживать подобные залпы, поэтому Мэйхен перепрыгнул просвет между кораблями и с грохотом приземлился на барже. Опустив голову, будто разъяренный бык, капитан бросился в атаку на ксеносов, разбрасывая и своих, и чужих бойцов. Воины тау плавно переносили огонь, и в броне рыцаря появлялось всё больше глубоких воронок. Из пробоины в левом наколеннике повалил пар, но зуав двигался слишком быстро, и это его остановило.
Мэйхен врезался в опорную стену верхней палубы с такой силой, что вся баржа содрогнулась, а один из тау неловко повалился вниз. Рыцарь отшвырнул его за борт ударом наручного стаббера, а затем вонзил в стенку подвесную дрель, раздирая металл, как бумагу.
— Стой! Нам нужен корабль! — кричал Айверсон в вокс-бусину, но Джон не обращал на него внимания. Матерясь, комиссар начал прорубаться к зуаву, рассекая повстанцев и расталкивая серобоких. Битва шла уже по всей палубе, но перебежчики дрались не слишком отважно и быстро погибали.
«Не успели понять, что происходит, — мрачно процитировал себя Хольт. — Они думали, что в безопасности здесь, так глубоко внутри Клубка».
Верхняя палуба дернулась и накренилась с визгом терзаемого металла. Четверо синекожих свалились с «насеста», Джон поймал одного из них на острие дрели, а остальных растоптал. Наколотый тау бешено вертелся, будто сломанная кукла, дыра в его груди становилась всё больше, и мгновение спустя две половинки чужака разлетелись в стороны, оставляя за собой кровавые струи. Последний воин огня медленно сползал вниз, пытаясь ухватиться за палубу; капитан схватил его и швырнул в толпу. Прежде, чем ксенос успел подняться, в него вонзилась дюжина штыков.
— Нам нужен гребаный корабль! — прорычал Айверсон в нагрудник Мэйхену, наконец добравшись до зуава.
Лицо капитана, блестящее от пота за бронестеклом, расплылось в улыбке.