— Конечно, любишь. И меня тоже. Ведь мы обе — твои сказки о любви. Разные, но твои. Ты просто не помнишь. А я не только зверек, но и оборотень. Такой ты меня придумал.
— В кого же ты оборачиваешься? — спросил Хорхе.
— Разумеется, в девушку. Смотри!
Куница спрыгнула на траву, и, найдя чистое местечко под ветвями, завертелась волчком, словно пытаясь поймать собственный хвост. Мгновение — и перед рыцарем появилась девушка. Даже обнаженная, она казалась не беззащитной, а наоборот, хищной и опасной. Изящное, яркое существо напоминало одалиску из восточного гарема и одновременно лесного зверя, ловкого и сильного.
— Я лучше! Я настоящая женщина, — самоуверенно заявила преображенная Илька, чем-то неуловимым похожая на Ререну. Но другая. Прекрасная, но слишком предсказуемая. Слишком властнаяи решительная. Что ж, когда-то его посещали и такие грезы.
— Что же теперь делать? — не ожидая никакого ответа, вновь вслух спросил Хорхе.
— Ну хотя бы гадость эту отсюда убрать, запачкали всю поляну! — Илька сразу почувствовала себя главной и начала командовать, махнув рукой в сторону убитого чудовища. — И медведь тебе поможет. Он трусливый, но добрый и послушный. Его еще старик заколдовал. А я пока что-нибудь приготовлю.
Девушка-оборотень загремела кастрюлями в домике волшебника, а рыцарь взялся за дело, тщетно отбиваясь от ненужных сравнений. Битва, проигранная изначально.
Илька — прекрасна, но Ререна, прямодушная, как мальчишка, и беспомощная, как изнеженная аристократка, никогда не стала бы командовать, промолчала бы, дожидаясь, пока Хорхе сам примет решение — такой он ее выдумал. А потом неловко суетилась бы вокруг, искренне стараясь помочь. А когда рыцарь, сильный и могучий, гордо отказался бы от помощи, она ни за что не стала бы возиться на кухне. Скорее, устроилась бы под деревьями, листая книжку, рассматривая картинки и время от времени поглядывая в его сторону, чтобы сразу откликнуться, если вдруг что-то понадобится. Совсем другая. Ререна и Илька — какие разные мечты!
Сейчас Ленивый рыцарь точно знал, о чем спросит, если получит возможность еще раз сделать выбор:
— Какой ты хочешь стать? Свободной и сильной или беспомощной и любимой?
И нужно будет обязательно сразу же сказать о своей любви. Но выбор останется за ней.
Хорхе с медведем долго рубили тело дракона найденным в избушке топором и относили части к реке, пока поляна полностью не очистилась. Потом долго отмывались от грязи, глядя, как сердитые крачки и хищные плотоядные рыбы, не боясь отравиться, отхватывают от драконьей туши и жадно пожирают куски мяса.
Потом втроем с аппетитом ели приготовленное Илькой варево — вкусную овощную похлебку с грибами. Девушка-оборотень выжидающе молчала, время от времени ожигая хозяина быстрым взглядом темных глаз. Хорхе не спешил.
Он вспомнил эту сказку. Оборотень. Дикий неласковый зверек и страстная красавица, преданная и практичная. Та, что сможет вдохновить на воплощение честолюбивых планов, сумеет управлять его жизнью. Она рядом — только протяни руку.
Искушение. Что ему стоит уступить, позволить себе маленькую слабость? Обеспечить замену на случай — а вдруг?
Но только Хорхе уже понимал законы волшебства. Стоит на секунду допустить сомнение — и ему никогда больше не увидеть Ререну. Мечта должна быть одна. Рыцарь отрицательно помотал головой.
— Только куница! — хрипло пробормотал он.
Илька поняла, кивнула и ушла в ночь.
Потом печальный медведь, чувствуя себя виноватым, не прощаясь, тоже куда-то ушел — наверное, доедать мед — и Хорхе спустился к реке.
А когда совсем стемнело, к Ленивому рыцарю подкрался пушистый гибкий зверек и удобно устроился рядом. И они вместе, тревожно вглядываясь в почерневшую воду и вздрагивая от каждого шороха ветвей за спиной, остались сидеть в наступающих сумерках, терпеливо дожидаясь обещанного чуда.
Они ждали два дня, но Ререна не вернулась. Зато на третий день появился волшебник Марк, злой, похудевший, потемневший, но, одновременно, очень помолодевший.
— Попал под магический удар, — не слишком понятно объяснил он, заметив вопросительный взгляд рыцаря.
Услышав об исчезновении обманки, Марк, как будто сразу утратив поддерживавшую его энергию, устало опустился на траву. Некоторое время волшебник просидел, о чем-то размышляя, потом поднял голову и обратился к Хорхе:
— Ты очень хочешь ее вернуть? — дождавшись кивка, объяснил. — За Ререной надо идти в мир обманок. Ее могли похитить, а значит, сама она вернуться не сможет. Не струсишь? Пойдешь? — в голосе мага прозвучало сомнение.
— Да, — не задумываясь, откликнулся Ленивый Рыцарь, поднялся, громыхая доспехами, и потянулся к копью. — Скажи только, куда идти.
— Для этого путешествия доспехи тебе не понадобятся, — усмехнулся маг. — Ты отправляешься в страну грез. Чтобы оказаться там, нужно только уснуть. В этом я тебе помогу. Попасть туда очень легко. А вот вернуться… — волшебник ненадолго замолчал, потом решился:
— Скажу тебе правду. Вернуться из мира обманок очень-очень трудно! Почти невозможно. И там можно погибнуть. Или остаться навсегда. Ты не передумал? — Марк вопросительно посмотрел на рыцаря. Тот отрицательно покачал головой. Волшебник, немного помолчав, продолжил:
— Самое главное, что тебе понадобится в краю снов — память. Как тебя зовут, кто ты, кого ищешь, как зовут девушку, которая тебе нужна — все это очень не просто будет вспомнить. Вспомнить вот ее, — волшебник указал на Ильку. — Ререну, или хотя бы припомнить, как зовут меня — Марк. Понял?
— «Марк», — зачем-то мысленно повторил рыцарь.
— Не думаю, чтобы я такое забыл, — уверенно сказал Хорхе. Предупреждения мага казались запугиваниями, пустыми попытками отговорить его от опасного путешествия. — Лучше скажи мне, где там искать Ререну?
— Забудешь. Ты отправляешься в мир снов. Он питается памятью. А где искать во сне одну-единственную обманку, никто тебе не подскажет, ты должен постараться понять сам. Там встретятся подсказки, образы, обрывки слов, которые тебя подтолкнут. И главное — ничему не удивляйся. Ты попадешь в чужой перевернутый мир, совсем не похожий на наш. Но именно там живут обманки. Может быть, тебе встретится Ререна. Может быть, кто-то другой. И, если ты сумеешь вспомнить хоть одно из имен своего мира, то вернешься обратно. Спи!
Глава вторая
Замок Лентяев
(четырёхсерийный сон)
1. Теннис в лесу
В лесу, неподалёку от нашей улицы, имеется теннисный стол. Вообще-то его там уж давно нет, но ведь нетрудно представить себе, что он есть.
И вот иду я по тропинке и вижу: Ёж с Барсуком играют в теннис. А стол расположен на склоне холмика, так что с северной стороны земля оказывается ближе к плоскости стола, чем с южной. С северной стороны играл Ёж. Увидев меня, Ёж сказал:
— Айда играть с нами.
— Хорошо, — сказал я.
Ёж перешёл на противоположную сторону стола, и они вдвоём с Барсуком стали играть против меня. Шарика не было, и мы играли еловыми шишками. Сосновые уже почти кончились. Мы играли, а я думал, что все неправильно — здесь со мной должен быть кто-то другой. Не Барсук и не Еж, а совсем другой зверек. Красивый и пушистый. Девочка. Девушка. Точно вспомнить я не успел. Барсук вдруг отошёл от стола и сказал:
— Вы тут пока играйте без меня, а я пойду очки поищу, я их где-то выронил.
— Какие очки?
— Обычные, надо будет в кустах посмотреть.
И он ушёл в кусты. А мы с Ежом продолжали играть, пока все шишки не пришли в абсолютно негодное для игры состояние.
— Всё, больше играть нечем, — сказал я.
— Да, и Барсук куда-то запропастился. Ну ничего, давай лучше шишки искать. Может, сосновые найдём, они лучше прыгают, — ответил Ёж. И мы стали ползать по траве в поисках шишек. Шишек нашли немного, зато я неожиданно обнаружил в траве белый пластмассовый шарик, размером чуть меньше теннисного. Прыгал же он даже несколько лучше. И мы стали играть им.
Наконец, вернулся Барсук. В левой передней лапе он держал очки, но всё равно был какой-то грустный. Увидев нас, он с ужасом воскликнул:
— Что вы делаете?! Вы с последней хавинкой обращаетесь как с шариком для пинг-понга!
— А что это такое? — спросил я.
— О, хава! Хава — это такая вещь, которая всё может!
— Но что это такое?
— Тот же пенопласт, только заколдованный. И с её помощью мы можем вернуть свой облик, вернуться в свой мир!
— С помощью этой хавинки?
— Нет, одной хавинки мало. Даже двух не всегда хватает. А с тремя — пожалуйста.
— А где берут хаву?
— На шестьдесят третьем болоте. Там лаборатория по её производству.
— На шестьдесят третьем?! — обрадовался Ёж, — так у меня ж там змей знакомый работает!
— А как попасть туда? — спросил я у Барсука.
— Только через Замок Лентяев.
Замок Лентяев? Понятно, что это очень важно — попасть туда. Мое место там. Ведь меня, кажется, когда-то где-то тоже так звали — Лентяй. И из-за этого я и оказался здесь. С чужой памятью.
— И Ёж туда тоже попадает?
— Нет, ему не попасть. Он на велосипеде не умеет ездить.
— При чём тут велосипед?
— Потому что попасть в Замок можно только на велосипеде, и то не везде. Есть такие зоны, где этот Замок находится в контакте с землёй, они пятнами располагаются. Самое большое известное мне пятно находится на эспланаде, перекрёсток улиц Попова и Коммунистической.
— Но я ж там не раз на велике ездил!
— Надо, чтоб и скорость, и направление совпали. И ехать надо в одних трусах, причём не спортивных. Можно в майке ещё. Кроме того, надо знать о существовании Замка, и не стремиться попасть в него. Собственно, потому мы тебя и в теннис позвали сыграть, чтобы ты нам помог. Ты ведь новичок. А новичкам везет!
Ёж взобрался на пригорок и стал оттуда наблюдать за происходящим. А Барсук внимательно посмотрел на меня сквозь очки, затем, также сквозь очки, на хавинку, что-то повычислял в уме, после чего сказал:
— Подходишь. Недокурят. И помни: выход из Замка не там, где вход. Выхода не будет, пока не завершишь программу.
— Что значит «недокурят»?
— А, это у них обычай такой. Всякого пришельца обкуривают ленью, или ещё чем-то похожим. И он становится одним из них. Или не успевает. Ведь они же лентяи и никогда не доводят начатое до конца. Найди там Наташу. Без неё ничего не выйдет. А теперь беги, нет, лучше я тебя переброшу.
Барсук встал в такое место, чтобы я оказался точно посередине между ним и Ежом. Подув на хавинку, он ловким движением метнул ее, та перелетела у меня между ног, и, не долетев чуть-чуть до Ежа, повернула вверх и вернулась к Барсуку, пройдя над моей головой. На лету она оставляла еле видимый дымный след. Барсук взялся за концы этого следа и скрутил их. Получилась петля с толщиной шнура шесть сантиметров. Прозрачного, как воздух, с лёгкой дымкой. Барсук потянул петлю, и меня подбросило вверх.
Я пролетел над лесом, над речкой, потом опять над лесом, над какими-то строениями в лесу, пересёк длинное прямое шоссе, параллельно которому шла железная дорога, потом снова лес, потом мелкие дома с огородами на берегу широкой реки, потом я пересёк саму реку и летел над многоэтажными домами. Высота полёта снижалась. Когда я оказался над крышей главного корпуса политеха, это был последний миг полёта.
2. Велопрогулка
Я не проломил крышу. Я даже не долетел до неё. Вместо этого я совершил мгновенный переход на первый этаж. Вдоль коридора стояла скамейка, и я сразу оказался сидящим на ней, и тут же забыл о перелёте.
Река. Кама — река. Я прекрасно знал эту реку, только называлась она по-другому, очень смешно. «Как?» И мостов таких огромных над ней никогда не было. «А какие были?» Нет, не вспомнить.
Скамейка гудела. Точнее, гудела не сама скамейка, а множество сидящих на ней существ. Прислушавшись, я понял, из-за чего шум.
Оказывается, несколько минут назад резко сузился Камский мост, и даже теперь его ширина покачивалась. Он становился то уже, то шире, но его ширины постоянно не хватало для проезда автобуса. ГАИ не знает, что делать. Пока направляет все машины через Камскую ГЭС. А на комплексе сегодня Свободный Компьютерный День!
Я спросил у соседа, что это за день такой. Он мне ответил из-под хоккейной маски (они все были в масках):
— Да понавезли компьютеров и говорят: «Приезжайте и делайте что хотите». Хочешь — работай, хочешь — играй до одурения, они там кучу новых игр тоже привезли. Пёс его знает, кому и зачем это надо. А завтра всё увезут. А тут мост. И вызвали нас, команду велокеистов, чтобы обследовать мост и дать заключение.
— Кто такие велокеисты?
— Игроки в велокей. Хоккей на велосипедах. У нас устойчивость большая, в реку не свалимся.
— А здесь вы чего ждёте?
— Ждём, когда рупорный вернётся.
Из вестибюля пришёл человек с мегафоном.
— Можно выезжать, я проверил, — сказал он.
А я стал думать. Компьютерный день — это заманчиво. Что-что, а играть на компьютере я люблю. Автобус через мост не пройдёт. Ждать, когда там всё восстановят, долго и неохота. Вот если бы ехать на чём-то узком, как велосипед! Ёлки-палки, а почему бы и нет?
Я обернулся к своему знакомому велокеисту. Он как раз вставал со скамейки. Остальные доставали из-под скамейки свои клюшки. Я спросил:
— Слушай, а мне можно велосипед получить, чтобы на комплекс проехать?
— Велосипед-то найдётся, да тебе там не проехать: мост-то скручен и качается.
— Игрок в Дейва везде проедет!
— Какого Дейва?
— Игра такая. Компьютерная.
— Ах, компьютерная… Между прочим, велосипед — не компьютер.
Мимо прошли два человека в белых майках с тёмно-синими надписями. У одного на майке было написано «Юникс — система будущего», а у другого — «Ну и что?».
— Ну и что? — сказал я.
— Ну и что? — хором повторили белые майки.
Посовещавшись, велокеисты высказали своё мнение:
— Пусть решит рупорный.
Рупорный подошёл ко мне, показал тёмно-вишнёвый велосипед и сказал:
— Возьми, лишний член команды не повредит, всё равно дело безнадёжное. Никогда такого с мостом не было. Правда, ты без клюшки, да много ли от неё тут толку? Разденься только, на улице жара, пыль, а ты в двух свитерах. Вон комната для одежды.
Я вошёл в комнату. Снял свитеры. Посмотрел на свою рубаху. Она была рваной и грязной. И какой-то несовременной. Под свитером незаметно, а так неудобно как-то. Я снял и её. Сейчас бы что-нибудь надеть такое вместо неё — майку там, футболку ли. Я поискал по комнате. На стуле, в дальнем углу, лежала майка. На ней было написано: «Юникс — система будущего». Я взял её. На обратной стороне тоже была надпись. Несколько раз я выворачивал майку наизнанку, пытаясь определить, где тут левая сторона, а где правая, где перед, а где зад.
Наконец такое положение майки было найдено. При этом впереди читалось «Юникс — система будущего», а сзади — «Система Юникс безнадёжно устарела».
— Брюки лучше тоже сними, чтоб цепью не затянуло.
Я снял. А всё, что было в карманах, сунул в карманы велосипеда. Он был спортивный, но с багажником, и имел несколько карманов на раме и на сиденьи.
— А вдруг меня девчонки увидят в таком виде? «И без доспехов», — мысленно добавил я.
— Им не до тебя. Сейчас только о мосте и разговоры. А ещё говорят, над Верхней Курьёй кто-то живого Карлсона видел. Только высоко было, не разглядели как следует.
Мы выехали. У всех, кроме меня, велосипеды были ярко-оранжевые. Стояла солнечная погода, на небе ни облачка, не считая дымки смога, свойственной большим городам.
Ехать решили через ЦУМ, через улицу Попова, прямо по эспланаде. Вопреки ожиданиям, столпотворения машин там не было. Видимо, водители чётко знали уже, что происходит, и откладывали поездки, либо объезжали по Лядовскому тракту.
Когда мы доехали до перекрёстка улиц Попова и Коммунистической, большинство велокеистов попросились на привал. Рупорный слез с велосипеда и объявил: