За спиной раздался тихий смешок.
— Ну что ты. То сострадание, которое может отыскаться в моей душе, не распространяется на предателей.
Его слова вынудили меня резко оглянуться. Зло сощурившись, я процедила:
— Не тебе говорить о предательстве! Если бы ты в тот раз… — прикусив язык, я вновь отвернулась. — Тц. Не заставляй меня вспоминать самые поганые моменты моей жизни, ладно? В конце концов, какая теперь разница, что меня сюда привело…
— Большая разница. Если ты скажешь, что тебя заставил принять это решение твой любовник…
— Эй, ты прекрасно знаешь, что это решение я принимала сама. И что Дис мне не любовник.
— Эй, ты прекрасно знаешь, что это решение я принимала сама. И что Дис мне не любовник.
— Наверное, поэтому ты до сих пор жива. Как и он.
Слова Индры заставили меня сделать порывистый шаг в его сторону.
— Удивлена? — ухмыльнулся визитер, забавляясь моей реакцией. — Я лишь отрубил ему руку. По плечо. Так, как и обещал когда-то. Помнишь?
— Урод проклятый! — прошипела я едва слышно, наблюдая за тем, как на лице собеседника проявляется довольная улыбка.
— Как жаль, сестра, — через минуту сказал он. — Время, когда я мог поставить тебя на место одними словами, прошло.
— Как и то время, когда я называла тебя братом, — отрезала я, следя за тем, как Индра плавно поднимается на ноги.
— Иногда я жутко скучаю по прошлому… — неторопливо он прошел мимо меня к выходу, после чего постучал по крепкому стеклу, подзывая охрану. — Но не так сильно, как жду будущее. Когда ты вернешься, многое здесь изменится. Многое, но рана, нанесенная моей гордости твоим безрассудством, будет так же свежа, как и в эту самую секунду. Потому советую уже начинать думать над тем, какие слова помогут тебе вернуть мое расположение. И хотя у нас впереди целая вечность, тебе же будет лучше, если это произойдет как можно раньше.
Подоспевший офицер открыл камеру, пропуская посетителя в коридор.
— Ты… ты будешь присутствовать при исполнении приговора? — поинтересовалась я, вместо того, чтобы уязвленно огрызаться в ответ на его наглое заявление.
— Нет. Ты же знаешь, дела-дела.
— Ага, точно.
Застыв за порогом тюремной камеры, Индра еще несколько секунд задумчиво смотрел в мою сторону.
— Тебе это ничего не напоминает? Это положение вещей?
Я ответила ему мрачным взглядом. Как глупо с его стороны думать, что я могла забыть первую нашу встречу. Да, положение вещей до боли знакомое.
— Подумать только… — пробормотал мужчина, уходя от моей камеры. — Как символично. Все началось в тот самый раз…
Его слова вынудили меня резко оглянуться. Зло сощурившись, я процедила:
— Не тебе говорить о предательстве! Если бы ты в тот раз… — прикусив язык, я вновь отвернулась. — Тц. Не заставляй меня вспоминать самые поганые моменты моей жизни, ладно? В конце концов, какая теперь разница, что меня сюда привело…
— Большая разница. Если ты скажешь, что тебя заставил принять это решение твой любовник…
— Эй, ты прекрасно знаешь, что это решение я принимала сама. И что Дис мне не любовник.
— Эй, ты прекрасно знаешь, что это решение я принимала сама. И что Дис мне не любовник.
— Наверное, поэтому ты до сих пор жива. Как и он.
Слова Индры заставили меня сделать порывистый шаг в его сторону.
— Удивлена? — ухмыльнулся визитер, забавляясь моей реакцией. — Я лишь отрубил ему руку. По плечо. Так, как и обещал когда-то. Помнишь?
— Урод проклятый! — прошипела я едва слышно, наблюдая за тем, как на лице собеседника проявляется довольная улыбка.
— Как жаль, сестра, — через минуту сказал он. — Время, когда я мог поставить тебя на место одними словами, прошло.
— Как и то время, когда я называла тебя братом, — отрезала я, следя за тем, как Индра плавно поднимается на ноги.
— Иногда я жутко скучаю по прошлому… — неторопливо он прошел мимо меня к выходу, после чего постучал по крепкому стеклу, подзывая охрану. — Но не так сильно, как жду будущее. Когда ты вернешься, многое здесь изменится. Многое, но рана, нанесенная моей гордости твоим безрассудством, будет так же свежа, как и в эту самую секунду. Потому советую уже начинать думать над тем, какие слова помогут тебе вернуть мое расположение. И хотя у нас впереди целая вечность, тебе же будет лучше, если это произойдет как можно раньше.
Подоспевший офицер открыл камеру, пропуская посетителя в коридор.
— Ты… ты будешь присутствовать при исполнении приговора? — поинтересовалась я, вместо того, чтобы уязвленно огрызаться в ответ на его наглое заявление.
— Нет. Ты же знаешь, дела-дела.
— Ага, точно.
Застыв за порогом тюремной камеры, Индра еще несколько секунд задумчиво смотрел в мою сторону.
— Тебе это ничего не напоминает? Это положение вещей?
Я ответила ему мрачным взглядом. Как глупо с его стороны думать, что я могла забыть первую нашу встречу. Да, положение вещей до боли знакомое.
— Подумать только… — пробормотал мужчина, уходя от моей камеры. — Как символично. Все началось в тот самый раз…
Он ошибался. Все началось гораздо раньше.
Все началось в первый день последнего в году месяца, который в трущобах принято называть месяцем искупления или Тринадцатой ступенью. Суеверные жители окраин Эндакапея истово верили, что именно в эти дни надлежит с большим усердием возносить молитвы верховным божествам, раскаиваясь в грехах, совершенных в течение уходящего года. Как будто светлейший Эйа, его брат Эзус и их отец Предвечный в это время становились чуть более материальными, или с них разом сходила глухота, которой они страдали все оставшееся время.