— И то, — добавил он, — там воды по пояс и течение сильное, а ширина не больше полусотни сдвоенных шагов.
— Покажи, где это — сказал Троцеро, разворачивая карту. Сотник присмотрелся и ткнул пальцем туда, где Алимана поворачивала к юго — западу.
— Это там, где ты встретил нас с Просперо! — обратился Конан к Троцеро. Тот кивнул в знак согласия и сказал, что других бродов на Алимане он не знает.
— Слишком прямо она течет, — пояснил он, — да и полноводная к тому же.
Сотник подтвердил, что другого брода его люди на Алимане не обнаружили.
— Что ж, поедем туда, посмотрим на месте, — решил Конан, — признаться, я не очень хорошо помню этот брод и окружающую местность.
Однако, прибыв к броду, он сразу же обнаружил, что тот достаточно узкий, перейти его в один ряд могло не более десяти человек. С обеих сторон по берегам реки к броду подходил густой кустарник, за которым начинался лес. Примерно в фарлонге от реки высился холм, где был разбит когда-то шатер Троцеро.
— Погляди, граф, — сказал Конан, — ширина Алиманы здесь не менее фарлонга, значит, одновременно, чтобы не мешать друг другу на брод могут выйти, — он прикинул что-то в уме, — человек — семьсот не больше. Причем совершенно не способных защищаться.
— Превосходные мишени для стрельбы, — поддержал его Аримунд. — Только Прокас старый и опытный воин, он сначала разведает местность, убедится, что нет засады и только потом сунется в воду.
— Вот именно, — согласился Конан, — поэтому твои люди должны спрятаться так хорошо в лесу за кустарником, чтобы их не обнаружила никакая разведка. Заройтесь в листву, нацепите на себя ветки. Хоть в землю закопайтесь! Кстати, прими меры, чтобы Прокас не заметил твоих разведчиков, которые следят за Приграничным легионом с этого берега.
— Не волнуйся, Командор, их не обнаружили и не обнаружат, — заверил его Аримунд.
Закончив рекогносцировку местности, они вернулись во дворец графа, где Конан, Троцеро, Сагитай и Аримунд стали разрабатывать детальный план предстоящего сражения.
— Не забывайте, — сказал Троцеро, — Прокас сразу вышлет на противоположный берег не меньше пятисот тяжеловооруженных всадников, которые обязательно поднимутся на возвышенность и осмотрят местность далеко вокруг. Если они заметят моих рыцарей или мечников, то форсировать реку Прокас не станет, а просто обойдет ее вверх по течению.
— Там в верховьях Алиманы до самой Ширки раскинулись болота, — возразил Конан. — Прокас будет стремиться переправиться здесь. Часть мечников мы можем укрыть в лесу у брода, а твои рыцари пусть останутся в двух лигах от реки, не думаю, что им придется участвовать в этом сражении Тяжеловооруженные всадники Прокаса не полезут далеко в лес, а у меня тут созрел план…
Выслушав его план, Троцеро не стал возражать, Сагитай нахмурился, а Аримунд полностью поддержал.
— Раз нет возражений, военный совет закончен, пора приниматься за работу, — объявил Конан.
Приграничный легион подошел к броду вечером, когда багровый солнечный диск уже погрузился в пучину Западного моря. Выставив боевое охранение, генерал решил начать переправу поутру, дав своему уставшему легиону краткий отдых. В то же время, сам он, подъехав к предполагаемому месту переправы, своим чутким ухом стал прислушиваться к звукам, доносившимся с противоположного берега Алиманы. Но, простояв у реки почти час, он ничего подозрительного не услышал. Где-то далеко ревел какой-то зверь, с противоположного берега доносился щебет птиц, все было спокойно и на присутствие здесь человека ничто не указывало. Генерал решил, что даже, если Троцеро и знает о его приближении, то скорее всего запрется в Терроне и будет пережидать осаду в столице Пуантена. Конана Прокас во внимание вообще не принимал, полагая, что тот своего войска не имеет и просто скрывается у графа.
Конечно, старый солдат Прокас был опытным полководцем поэтому прежде, чем начать переправу, на рассвете с соблюдением всех мер предосторожности решил направить пятьсот-шестьсот тяжеловооруженных всадников для охраны брода от возможного нападения конницы Троцеро. Когда же на ту сторону Алиманы переправятся копейщики и мечники, то тяжелая конница графа уже не будет так опасна. О том же что у его противника полторы тысячи лучников, в том числе, пятьсот из них конных, Прокас понятия не имел, так как ему никто не сообщил об уходе из Велитриума Сагитая и Аримунда.
Ночь прошла спокойно, в тепле бивуачных костров солдаты хорошо выспались и едва первые лучи солнца пробудили рассвет над далеким морем, Прокас приказал начинать переправу. Пятьсот тяжеловооруженных всадников быстро перешли реку и поднялись на холм, с вершины которого местность вокруг обозревалась на целую лигу, хотя глубокая лощина в двухстах шагах от холма пряталась в складках местности. Сотники отправили десятка два всадников осмотреть кустарник у брода, но те далеко углубляться не стали и, никого не обнаружив, возвратились к своим. Когда генералу было доложено, что вокруг признаков неприятеля нет, Прокас приказал начинать переправу. Первыми двинулись копейщики, но как бывает обычно для подобных переправ, не все пошло гладко. Кто-то упал, сбив заодно товарища, кого-то унесло течением, кто-то потерял копье, но, в конечном итоге, почти тысяча копейщиков переправилась на противоположный берег Алиманы и стала строиться в походный порядок, чтобы подняться на холм, где уже находились всадники. Оставшиеся копейщики вышли на брод, за ними к переправе приготовились мечники. Прокас, считая, что Троцеро где-то далеко и не станет мешать легиону переправляться через Алиману, подъехал к самому броду.
В этот момент генерал краем глаза заметил как высоко в небо взвилась сигнальная стрела, к которой были привязаны разноцветные ленточки. Откуда она была выпущена он не видел, как и того, что из неприметной лощинки за обратным скатом холма внезапно поднялись пятьсот туранских лучников. До этого времени они вместе со своими конями лежали, укрывшись в лощинке. По команде Сагитая каждый из них выпустил из своего короткого, но смертоносного лука стрелы, которые первым же своим залпом выбили из седел половину всадников, сосредоточившихся на возвышенности. Оставшиеся в седлах, вздыбили коней, намереваясь атаковать туранцев но после следующего залпа и они оказались на земле, кто убитыми, а кто ранеными. Не обращая больше на них внимания, туранцы ворвались на холм и почти в упор стали расстреливать поднимающихся туда копейщиков. Среди переправившихся на противоположный берег и находящихся еще на переправе копейщиков и мечников поднялась паника, поэтому они не сразу заметили, как из кустарника появились боссонские лучники. Последовал новый смертоносный залп, но уже из прямых боссонских луков и еще несколько сотен солдат Прокаса упали на землю или в воду. Туранцы спустились с холма и вместе с боссонцами стали выбивать тех, кто находился на переправе. Стрелы сыпались градом и от них не было спасения. Кто-то из боссонских лучников заметил у брода Прокаса и, растянув лук до предала, послал в него стрелу. К удивлению самого лучника, стрела попала в ногу генерала выше колена и глубоко вошла в мягкие ткани бедра. Прокас покачнулся в седле, но удержался, а подскочившие оруженосцы помогли генералу спуститься на землю и унесли его в шатер. Спасаясь от разящих стрел, те, кто не успел вступить на брод, бросились бежать подальше от него. В этот момент несколько сотен боссонских лучников Прокаса бросились к броду. Внимательно следившие за ними Сагитай и Аримунд отдали приказ прекратить стрельбу. Боссонские лучники, остававшиеся еще в Приграничном легионе, воспользовались паникой и суматохой, чтобы быстро перейти брод и присоединиться к своим землякам.
Победа была полной. На пуантенском берегу валялись трупы убитых и громко стонали раненые. Туранцы уже бросились ловить коней и обшаривать мертвые тела в поисках золота. Вдруг на холм въехала группа всадников среди которых находились Конан, Троцеро, Просперо и несколько Алых Леопардов. Над ними развевалось на легком ветру Львиное знамя. Туранцы и боссонцы громкими криками приветствовали своих полководцев, а Сагитай и Аримунд тоже поднялись на холм. Конан спрыгнул с коня и обнял обоих.
Победителям досталась богатая добыча в виде оружия и доспехов, а также лошадей, Прокас потерял пятьсот всадников и почти две тысячи копейщиков, не считая дезертировавших от него боссонцев.
Немного успокоившись, Нумидедис грозно сказал:
— Готовь указ о лишении Троцеро графского титула и объявлении его вне закона. Пусть гонец скачет в Террону и лично вручит его Троцеро. Второй указ отправь Прокасу. Приграничный легион должен немедленно форсировать Алиману и вторгнуться в Пуантен. Троцеро и этого варвара необходимо уничтожить, а восстание подавить в зародыше. Пусть этот указ генералу передаст кто-то из моих легатов и сам будет контролировать на месте его точное исполнение, а то Прокас все привык обдумывать и взвешивать по десять раз, а времени для промедления нет.
Немного подумав, он добавил:
— Еще один указ подготовь для Нумитора, пусть его легион форсирует Хорот и таким образом, они с Прокасом зажмут Троцеро в клещи.
— Все будет исполнено, мой король, — залебезил канцлер и, пятясь, вышел из зала.
Но его неприятности на этом не закончились. Поступило донесение о том, что северные бароны после ухода легиона графа Туны, приступили к формированию собственной армии и намерены провозгласить независимое княжество Гандерланд.
Такая информация требовала немедленного доклада королю, который вновь обрушил проклятия на его голову.
— Это ты заварил всю эту кашу! — кричал побагровевший от гнева Нумедидес. — Из-за твоей нерасторопности и глупости все пошло кувырком. Готовь указ Нумитору пока оставаться на месте, а Ульрик пусть войдет в Гандерланд. Со стороны Киммерии все равно нападения не ожидается. Они, эти северные бароны, у меня еще дождутся, я им покажу независимое княжество!
* * *
Несколько дней спустя, когда граф Троцеро находился в своем рабочем кабинете, мажордом доложил о прибытии королевского гонца.
— Пусть войдет! — сказал граф, не ожидая ничего хорошего от его визита.
Действительно, поклонившись графу гонец, отведя взгляд в сторону, молча передал ему запечатанный пакет.
Вскрыв пакет и прочитав королевский указ, Троцеро медленно встал из кресла, в котором сидел в алом плаще с вышитыми на нем серебряной нитью леопардами и графской короной на голове. Лицо его стало пунцовым и приобрело цвет плаща, в то время, как изящные руки графа, разорвали королевский указ сначала пополам, а затем на множество мелких частей, упавших на пол. С презрением плюнув на клочки пергамента, Троцеро растер их ногой и глухо сказал:
— Возвращайся к королю и доложи, как я поступил с его указом.
Гонец низко поклонился и вышел из кабинета.
Опустившись обратно в кресло, граф задумался. Момент, который он так стремился оттянуть, все же настал. Что ж так даже лучше ибо теперь он не выглядит мятежником, обнажившим меч на сюзерена, а верным вассалом, который незаслуженно попал в опалу. Понятно, что следующим ходом короля станет силовое решение по смещению графа и для этого более всего подходит Приграничный легион. Прокаса граф уважал, но не боялся, так как сейчас у него было сил вполне достаточно для того, чтобы отразить атаку генерала.
Обдумав сложившуюся ситуацию, Троцеро распорядился собрать в большом зале всех сотников, командира Алых Леопардов, Просперо, Конана и командиров наемников. Обратившись к присутствующим, граф объявил о королевском указе и о том, что он отказывается ему подчиняться.
— У сюзерена есть свои права, но и у вассала тоже есть право защищаться от несправедливых притеснений короля, — сказал Троцеро. — С горечью говорю вам, что король Нумедидес безумец и повиноваться ему не может ни один здравомыслящий человек. Поэтому я, Троцеро, граф пуантенский, встаю под Львиное знамя Освободителя, приход которого много тысячелетий назад был предсказан великим мудрецом Эпиметриусом, и присягаю в верности генералу Конану.
Он хлопнул в ладоши и караул из Алых Леопардов внес в зал развернутое алое знамя, на котором было вышито золотой нитью изображение вставшего на дыбы льва. Граф опустился на одно колено, поцеловал знамя и отошел в сторону. Следующим к знамени прижался губами Конан, а затем и все присутствующие.
— Ты наш Командор, — торжественно сказал Троцеро, положив руку на плечо киммерийца, — ты Освободитель, веди же нас в бой!
* * *
Прибывший к генералу Прокасу сотник Черных Драконов Альбан, передал ему пакет с королевским указом и объявил, что остается при нем в качестве королевского легата. Услышав об этом, Прокас криво усмехнулся, но королевской воли ослушаться не посмел. С другой стороны, возможно, было бы и лучше, если король обо всем узнает из первых уст. Задача, стоявшая перед ним, казалась не сложной, нужно было просто форсировать Алиману и двинуться к Терроне, в то время как Нумитор форсирует Хорот и соединится с ним с другой стороны. Против двух армий Троцеро никак не устоять и даже, если он закроется в своей столице, долго там не продержится. Прокас дал приказ выступать к большой излучине Алиманы, где имелся брод. Сотники, которым надоело сидеть без дела и созерцать вершины Рабирийских гор, с радостью бросились выполнять приказ генерала.