Ляля закатила глаза под лоб, что означало, что ей надоело уже это выяснение своего происхождения.
— А ты, обезьяна?
— Что?
— Веня, иди, полежи. Мне кажется, у тебя восстанавливается только сперма, но не кровь. Бледный, а глаза горят, еще скончаешься от перевозбуждения. — Я закрыл ширмой окошко. — Поехали.
Снова в тот же мир, где собирались встретиться, И снова Антош нас не ждал.
— Ничего не понимаю, куда этот змей подался? Один что ли решил в Транзабар попасть?
— Жорж, давай, папу вернем, а потом Антоша будем искать. Он взрослый, ничего ему не будет.
— Ты про кого. Антоша или папу?
— Антоша, конечно. Мой папа, как котенок в незнакомых обстоятельствах.
— Хорошо. Чего ты там думала, когда ругалась?
— Многое, в основном о том, как тяжело поверить в правду. О том, что я выгляжу, как дура, и все думают, что я тронулась рассудком, а у меня все клокочет от этого.
— Этого мало. Вспомни, какие ассоциации у тебя возникали при этом. Вода, ветер, пекло, другие стихии. Что у тебя мелькало перед глазами.
— Мелькало? — Ляля задумалась. — Я хотела видеть отца у себя на похоронах, чтобы они случились именно из-за того, что он не верил мне. Я видела, как он оказался со мной в другом мире, где я погибла у него на глазах, чтобы он знал, что нельзя не верить собственной дочери.
— Ты вообще что ли? — Я уставился на кошку возмущенным взглядом. — Разве так можно с родным отцом поступать?
— Я же не знала, что у меня остался этот дар. Я сама думала, что все пережила у себя в голове.
— Это же глупо, вызывать жалость к себе.
— Это называется клиническая депрессия. — Раздался из салона голос Вени.
— Заткнись! А то и тебя сейчас отправим одного куда-нибудь подальше. — Крикнул я.
— Я просто хотела быть услышанной.
— Ладно, не буду на тебя давить. Выталкивай меня на свои похороны.
— А я смогу? Мне нужен импульс.
— Импульс. — Я полез к кошке с поцелуем.
— Что?
— Веня, иди, полежи. Мне кажется, у тебя восстанавливается только сперма, но не кровь. Бледный, а глаза горят, еще скончаешься от перевозбуждения. — Я закрыл ширмой окошко. — Поехали.
Снова в тот же мир, где собирались встретиться, И снова Антош нас не ждал.
— Ничего не понимаю, куда этот змей подался? Один что ли решил в Транзабар попасть?
— Жорж, давай, папу вернем, а потом Антоша будем искать. Он взрослый, ничего ему не будет.
— Ты про кого. Антоша или папу?
— Антоша, конечно. Мой папа, как котенок в незнакомых обстоятельствах.
— Хорошо. Чего ты там думала, когда ругалась?
— Многое, в основном о том, как тяжело поверить в правду. О том, что я выгляжу, как дура, и все думают, что я тронулась рассудком, а у меня все клокочет от этого.
— Этого мало. Вспомни, какие ассоциации у тебя возникали при этом. Вода, ветер, пекло, другие стихии. Что у тебя мелькало перед глазами.
— Мелькало? — Ляля задумалась. — Я хотела видеть отца у себя на похоронах, чтобы они случились именно из-за того, что он не верил мне. Я видела, как он оказался со мной в другом мире, где я погибла у него на глазах, чтобы он знал, что нельзя не верить собственной дочери.
— Ты вообще что ли? — Я уставился на кошку возмущенным взглядом. — Разве так можно с родным отцом поступать?
— Я же не знала, что у меня остался этот дар. Я сама думала, что все пережила у себя в голове.
— Это же глупо, вызывать жалость к себе.
— Это называется клиническая депрессия. — Раздался из салона голос Вени.
— Заткнись! А то и тебя сейчас отправим одного куда-нибудь подальше. — Крикнул я.
— Я просто хотела быть услышанной.
— Ладно, не буду на тебя давить. Выталкивай меня на свои похороны.
— А я смогу? Мне нужен импульс.
— Импульс. — Я полез к кошке с поцелуем.
Раньше это срабатывало безотказно. В этот раз отработанный прием не сработал. Кажется, Ляле даже понравилось. Импульс случился у меня.
— Блин. — Я засмущался. — Я думал, сработает.