Чёрные глаза незнакомки испытующе и безотрывно глядели на Ленку Афиногенову, пауза затянулась, и студентке стало неуютно.
— Моё имя ничего тебе не скажет, пифия, — тихо промолвила женщина. — Люди когда-то называли меня мойрой, но это было изрядным преувеличением, я простая смертная.
Ленка пригласила гостью присесть, что она и сделала, но отказалась от вина и фруктов, стоявших на столике.
— О чём ты хотела поговорить? — Студентке-пифии не терпелось узнать, зачем эта странная женщина появилась.
— Я родилась и жила на Крите, — начала незнакомка. — Ещё в детстве стало понятно, что боги зачем-то наказали меня способностью видеть грядущее. Я видела не всё, далеко не всё, но многое. То, что вскоре происходило с людьми... И, как это бывает, меня стали бояться. Отец отвёл меня в храм Аполлона, где я и прожила много лет.
Женщина обвела взглядом просторную спальню пифии, потом всё же налила из амфоры вина в чашу и пригубила. Ленка запаслась терпением, хоть это ей давалось с превеликим трудом, и была вознаграждена продолжением:
— Меня хотели доставить сюда, в Дельфы. Всё-таки оракул... Но судьба распорядилась иначе. Трижды мне пришлось вернуться с полдороги, притом все, кто сопровождал меня — и жрецы, и простые люди — погибали или калечились. Один раз затонул корабль, и на берег выкинуло только меня... В другой...
— Погодите-ка, — перебила Афиногенова. — Вы разве не видели, чем закончатся походы?
— Видела. — Гостья кивнула. — Но меня не слушали. Был приказ доставить. Пока здесь, в Дельфах, не поняли, что Аполлону угодно оставить меня на Крите... Не важно. Так и шло, пока я не потеряла способность к прорицанию.
— Как?!
— Совершенно внезапно, — развела тонкими руками женщина. — Однажды тёплым весенним днём я вдруг почувствовала: мой дар или, как я всегда думала, моё наказание больше не со мной. Будто что-то отрезали, понимаешь?
Ленка, конечно, не понимала, но на всякий случай заверила гостью в обратном.
— Ничего, со временем ты хорошо узнаешь, о чём я, — с грустной и почему-то злой улыбкой заявила гостья. — Так или иначе, будто пересохла в одночасье какая-то река, и я перестала предсказывать. Через некоторое время мне поверили. Спустя долгих двадцать лет мне удалось освободиться. Меня не отпускали из храма, да... И вот, когда отпустили, я решила поклониться храму Аполлона в Дельфах. И осталась в этом городе. Шестнадцатый год уже, представь себе. Тку помаленьку. Жить можно.
— Так и что же... — начала было Ленка, но женщина не дала ей договорить.
— Я уже подхожу к сути, пифия, прошу тебя, потерпи ещё немного. — Женщина отпила ещё вина. — В день, когда ты появилась в этом храме, мой дар вернулся. Но он стал особенным... Я вижу только тебя. Тебя и твоего... твоего земляка — какого-то высокого юношу, кажется, выдающего себя за Аполлона.
У Ленки отвисла челюсть.
— И что вы видите?
— Я вижу три пути. — Лицо женщины сделалось строгим, как посмертная маска высокопоставленной особы. — Первый путь главный. Он... почти случится. Скорее всего, всё пойдёт по нему. И в конце этого пути — смерть.
— Чья? — прошептала Ленка.
— Твоя. Его. Моя. Всех, — вколачивала слова гостья. — Смерть смертных. Но что самое страшное, боги тоже погибнут. Хаос вернётся. Исчезнет всё, погибнет даже вечный узник Зевса Кронос. Самое обидное, пропадёт всё, что я наткала за эти годы!
Женщина внезапно рассмеялась самым злым и истеричным образом.
Оцепеневшая Афиногенова посчитала гостью решительно сумасшедшей.
— Моё имя ничего тебе не скажет, пифия, — тихо промолвила женщина. — Люди когда-то называли меня мойрой, но это было изрядным преувеличением, я простая смертная.
Ленка пригласила гостью присесть, что она и сделала, но отказалась от вина и фруктов, стоявших на столике.
— О чём ты хотела поговорить? — Студентке-пифии не терпелось узнать, зачем эта странная женщина появилась.
— Я родилась и жила на Крите, — начала незнакомка. — Ещё в детстве стало понятно, что боги зачем-то наказали меня способностью видеть грядущее. Я видела не всё, далеко не всё, но многое. То, что вскоре происходило с людьми... И, как это бывает, меня стали бояться. Отец отвёл меня в храм Аполлона, где я и прожила много лет.
Женщина обвела взглядом просторную спальню пифии, потом всё же налила из амфоры вина в чашу и пригубила. Ленка запаслась терпением, хоть это ей давалось с превеликим трудом, и была вознаграждена продолжением:
— Меня хотели доставить сюда, в Дельфы. Всё-таки оракул... Но судьба распорядилась иначе. Трижды мне пришлось вернуться с полдороги, притом все, кто сопровождал меня — и жрецы, и простые люди — погибали или калечились. Один раз затонул корабль, и на берег выкинуло только меня... В другой...
— Погодите-ка, — перебила Афиногенова. — Вы разве не видели, чем закончатся походы?
— Видела. — Гостья кивнула. — Но меня не слушали. Был приказ доставить. Пока здесь, в Дельфах, не поняли, что Аполлону угодно оставить меня на Крите... Не важно. Так и шло, пока я не потеряла способность к прорицанию.
— Как?!
— Совершенно внезапно, — развела тонкими руками женщина. — Однажды тёплым весенним днём я вдруг почувствовала: мой дар или, как я всегда думала, моё наказание больше не со мной. Будто что-то отрезали, понимаешь?
Ленка, конечно, не понимала, но на всякий случай заверила гостью в обратном.
— Ничего, со временем ты хорошо узнаешь, о чём я, — с грустной и почему-то злой улыбкой заявила гостья. — Так или иначе, будто пересохла в одночасье какая-то река, и я перестала предсказывать. Через некоторое время мне поверили. Спустя долгих двадцать лет мне удалось освободиться. Меня не отпускали из храма, да... И вот, когда отпустили, я решила поклониться храму Аполлона в Дельфах. И осталась в этом городе. Шестнадцатый год уже, представь себе. Тку помаленьку. Жить можно.
— Так и что же... — начала было Ленка, но женщина не дала ей договорить.
— Я уже подхожу к сути, пифия, прошу тебя, потерпи ещё немного. — Женщина отпила ещё вина. — В день, когда ты появилась в этом храме, мой дар вернулся. Но он стал особенным... Я вижу только тебя. Тебя и твоего... твоего земляка — какого-то высокого юношу, кажется, выдающего себя за Аполлона.
У Ленки отвисла челюсть.
— И что вы видите?
— Я вижу три пути. — Лицо женщины сделалось строгим, как посмертная маска высокопоставленной особы. — Первый путь главный. Он... почти случится. Скорее всего, всё пойдёт по нему. И в конце этого пути — смерть.
— Чья? — прошептала Ленка.
— Твоя. Его. Моя. Всех, — вколачивала слова гостья. — Смерть смертных. Но что самое страшное, боги тоже погибнут. Хаос вернётся. Исчезнет всё, погибнет даже вечный узник Зевса Кронос. Самое обидное, пропадёт всё, что я наткала за эти годы!
Женщина внезапно рассмеялась самым злым и истеричным образом.
Оцепеневшая Афиногенова посчитала гостью решительно сумасшедшей.
— Я не умалишённая, — заверила её странная визитёрша, будто мысли прочитала. — Думаю, так сказывается моё тождество с мойрами. Если тебе полжизни говорят, что ты мойра, ты хоть чуть-чуть, хоть иногда, но веришь... Вы со своим героем явились на погибель миру, прекрасная чужестранка. И чем дольше вы здесь будете, тем скорее будет рушиться ткань сущего.