Лишь в гостиной кое-что напоминало о том, что здесь живут современные люди. Здесь имелась кое-какая аудио- и видеотехника, на полу были разбросаны детские игрушки. В комнате на ковре ползал малыш, толкая перед собой пластмассовый самосвал и громким голосом подражая звуку мотора. В углу комнаты на низеньком диванчике сидела молодая женщина и кормила из бутылочки младенца.
Уилл почувствовал зависть. В первое мгновение он решил, что это зависть к Сэнди — из-за того, что в его доме все в порядке и царит мало-мальский уют. Но потом он понял, в чем дело: он позавидовал этой женщине, у которой было двое детей. Он перевел взгляд с младенца на карапуза и понял, что смотрит на них глазами Бет. Может быть, впервые он сумел поставить себя на ее место — на место бездетной женщины.
Голову жены Сэнди покрывал белый чепчик, из-под которого виднелись коротко стриженные волосы. Такие же, как у тех девушек с колясками, которых он встретил на улице.
— Знакомься, это Сара Лея, — бросил ему Сэнди. — Вы тут поговорите, а я пока загляну к себе.
Он поднялся наверх по узкой лесенке.
— Здравствуйте, меня зовут Том.
Уилл протянул ей руку, и это было его ошибкой. Мгновенно зардевшись, Сара Лея отрицательно покачала головой и опустила глаза. Очевидно, здороваться за руку здесь было не принято.
— Прошу прощения… — тихо произнес Уилл. — Я не хотел вас обидеть.
— Так мы идем в шуль, а? — послышался сверху голос Сэнди. Он спускался вниз, критически оглядывая Уилла. Наконец ткнул в рюкзачок у Уилла за спиной. — Там тебе это не понадобится.
— Ничего, ничего, он мне не помешает, — заверил его Уилл, мысленно перебрав все содержимое рюкзачка: бумажник, карманный компьютер и блокнот.
— Том, ты пойми, во время Шаббата мы ничего и никуда не носим.
— Но там всего лишь деньги, ключи… Что в этом такого?
— Ничего, просто во время Шаббата мы не носим практически ничего.
— Не может быть! Даже ключи от собственного дома?
Сэнди задрал рубашку, и Уилл увидел тонкий шнурок, вдетый вместо ремня. На шнурке болтался единственный ключик.
— Это все, что можно иметь при себе.
Уилл растерянно почесал в затылке. Черт, ну и правила!
— Слушай, Сэнди, я просто не привык ходить без рюкзака. Я сросся с ним, честно!
— Оставь его здесь. Ты идешь со мной в шуль в канун Шаббата. Потом заберешь. Ничего с ним здесь не случится.
Уилл вздохнул и снял рюкзак с плеча. Оставалось лишь, надеяться на то, что Сара Лея нелюбопытна. Потому что ей достаточно было хорошенько порыться в рюкзаке, чтобы понять — никакой он не Том и уж подавно не Митчелл. Мало того, она узнает, что в ее доме гостит Уилл Монро. А если речь идет о всеобщем хасидском заговоре, через пять минут все, включая ребе, будут знать, что Уилл пробрался в Краун-Хайтс в надежде спасти свою жену. А еще через пять минут Уилл встретится с Бет — в ее камере. И за ними обоими закроется дверь. Это если ему повезет.
«Спокойно, не паникуй, все будет хорошо. Все будет хорошо!»
— Будь по-твоему.
— Слушай, расскажи мне про вашего ребе.
— А что тут говорить? Он наш лидер и наш учитель. Мы любим его, а он любит всех нас.
— И вы во всем его слушаетесь?
— Нет, ну нельзя же все понимать так буквально, Том! — Уилл удивленно поднял брови, но тут же вспомнил, что десять минут назад представился Сэнди репортером журнала «Нью-Йорк» Томом Митчеллом. Имя он позаимствовал у своего лучшего друга, а в качестве фамилии выбрал девичью фамилию матери. — Просто ребе знает, что нам нужно. Он наш пастырь. Ему виднее, что нам делать, как жить и на ком жениться. Поэтому можешь считать и так: мы слушаемся его во всем.
Уилл удовлетворенно вздохнул. Все как он и думал. Он вертит ими всеми как марионетками. Без его разрешения никто из них и в туалет не выйдет.
— А он где живет?
— Здесь. Он с нами каждый день.
— А я могу его увидеть?
— Приходи сегодня в шуль.
— Куда?
— В синагогу. Но это не просто церковь, если ты об этом подумал. Это центр нашей общины. Место, где мы молимся, а также учимся и просто встречаемся. Там ты узнаешь о ребе все, что может потребоваться для твоей статьи.
Уилл решил не отпускать Сэнди и быть рядом с ним до тех пор, пока не сделает то, ради чего пришел. В конце концов, один он здесь будет как слепой. А Сэнди — идеальный поводырь. Почти его ровесник, к тому же не священнослужитель и не ученый-талмудист, с которым Уилл просто не нашел бы общего языка. Ему чертовски повезло, что он наткнулся здесь на бывшего хиппи. Уилл не сомневался: если бы в тот судьбоносный вечер Сэнди повстречался не с рабби Гершоном, а с местным наркобароном, его жизнь сложилась бы по-другому.
Они вместе вышли из столовой.
— Скажи-ка мне, Сэнди, дружище, — что это вы вырядились, словно на маскараде? На кой черт все здесь одеваются одинаково?
— Знаешь, поначалу меня это тоже бесило. Но ведь что говорит ребе? Именно потому, что мы одеваемся одинаково, каждый из нас — личность.
— Как это?
— Что отличает нас от других людей? Думаешь, одежда? Нет, брат, душа. Нешамах! Одежда лишь сбивает с толку. Если мы все будем одеваться одинаково, ничто не помешает другим разглядеть нашу душу.
Они подошли к невысокому строению, которое Сэнди назвал «микве», тут же пояснив, что это место для ритуального омовения. Каждый входящий платил банщику по доллару. Уилл добавил еще пятьдесят центов за полотенце и в следующую минуту оказался в раздевалке.
Едва Сэнди открыл перед ним двери, как в лицо Уиллу ударил густой пар. Воздух здесь был влажный, и кислорода явно не хватало. Лишь спустя минуту, проморгавшись, Уилл смог увидеть то, что ему открылось. А когда увидел, едва не сбежал.
В комнате яблоку негде было упасть. Здесь были мужчины всех мыслимых возрастов: угловатые подростки, пузатые мужики средних лет и согбенные старцы. И все голые! Уилл бывал в раздевалках тренажерных залов, но там никогда не было такого скопления народа и такой возрастной пестроты. И всегда царила тишина. Здесь же было шумно, как на вокзале. Каждый, буквально каждый, здесь говорил. Даже не говорил, а орал!
— Лишь избавившись от всех своих покровов, мы можем войти в микве, — предупредил Сэнди. — Мы очистимся там для Шаббата, омывшись дождевой водой.
— Дождевой?