Вячеслав театрально вздохнул.
— Ты вообще когда-нибудь задумывался, в какое время мы живем? — поинтересовался он.
Гусев, который последние дни только об этом и думал, решил не выдавать себя и привычно соврал.
— Нормальное время, — сказал он. — Обычное.
— Обычное, — снова передразнил его Вячеслав. — Сразу видно, что ты из деревни.
— Давай оставим в покое вопрос моего происхождения, — попросил Гусев.
— Да я против деревни ничего не имею, — сказал Вячеслав. — Вообще, это нормально, что вы приезжаете в город, пытаетесь развиваться… пусть даже и в таком возрасте.
— Так что там со временем, в котором мы живем? — Вячеслав Гусеву уже окончательно не нравился, однако вопрос с ложкой не давал ему покоя, и Гусев решил идти до конца.
— Мы живем во время научно-технического прогресса, — сказал Вячеслав. — Мы изобретаем все больше устройств, которые облегчают нашу жизнь и берут на себя часть наших функций. Ты же понимаешь, что это просто не может не влиять на нас и наш мозг?
Гусев жил с твердым убеждением, что для оказания влияния на мозг в первую очередь необходимо, чтобы этот мозг в принципе был, а похвастаться этим, по его мнению, мог далеко не каждый. Но излагать свою теорию Гусев не стал, и просто сказал, что понимает.
Блондинка, сидевшая слева от него, все еще была погружена в себя. Новый бокал «мохито» стоял перед ней нетронутым.
— Скажем, вскоре после того, как мы изобрели калькулятор, большая часть людей разучилась считать в уме, — продолжал Вячеслав. — С появлением текстовых редакторов и встроенных в любую связанную с текстом программу спелчеккеров пропала необходимость запоминать многочисленные нудные правила русского языка, проверять правописание и расставлять запятые. Переводчики, которые сейчас есть в любом мало-мальски приличном устройстве, освобождают время и ресурсы, которые раньше требовались для изучения иностранных языков. И это всего несколько примеров из великого множества, понимаешь?
— Понимаю, — сказал Гусев. — А ложки тут причем?
— Раньше люди изобретали механизмы, которые снимали нагрузки на человеческое тело, — сказал Вячеслав. — Теперь же мы создаем устройства, снижающие нагрузку на наш мозг.
Гусев с этим мысленно согласился. Только, в отличие от Вячеслава, он не считал, что это так уж хорошо.
— И чем больше у нас появляется устройств, которые решают наши бытовые проблемы, тем больше наш мозг освобождается для выполнения других задач.
— Типа, ложки гнуть? — Гусев глотнул еще виски.
— Ложка — это только символ, — сказал Вячеслав. — Первая ступень. Телекинез. Если…то есть, когда мы научимся гнуть ложки взглядом, сам факт этого умения породит новую генерацию людей, выведет нас на следующую ступень эволюции, откроет перед нами новые горизонты. Новые перспективы, новые возможности…
— Например? — спросил Гусев.
— Тысячи их, — раздраженно буркнул Вячеслав. — Неужели ты сам не видишь?
— Нет, — сказал Гусев.
— Значит, ты просто слеп. Мне жаль тебя.
Вячеслав театрально вздохнул.
— Ты вообще когда-нибудь задумывался, в какое время мы живем? — поинтересовался он.
Гусев, который последние дни только об этом и думал, решил не выдавать себя и привычно соврал.
— Нормальное время, — сказал он. — Обычное.
— Обычное, — снова передразнил его Вячеслав. — Сразу видно, что ты из деревни.
— Давай оставим в покое вопрос моего происхождения, — попросил Гусев.
— Да я против деревни ничего не имею, — сказал Вячеслав. — Вообще, это нормально, что вы приезжаете в город, пытаетесь развиваться… пусть даже и в таком возрасте.
— Так что там со временем, в котором мы живем? — Вячеслав Гусеву уже окончательно не нравился, однако вопрос с ложкой не давал ему покоя, и Гусев решил идти до конца.
— Мы живем во время научно-технического прогресса, — сказал Вячеслав. — Мы изобретаем все больше устройств, которые облегчают нашу жизнь и берут на себя часть наших функций. Ты же понимаешь, что это просто не может не влиять на нас и наш мозг?
Гусев жил с твердым убеждением, что для оказания влияния на мозг в первую очередь необходимо, чтобы этот мозг в принципе был, а похвастаться этим, по его мнению, мог далеко не каждый. Но излагать свою теорию Гусев не стал, и просто сказал, что понимает.
Блондинка, сидевшая слева от него, все еще была погружена в себя. Новый бокал «мохито» стоял перед ней нетронутым.
— Скажем, вскоре после того, как мы изобрели калькулятор, большая часть людей разучилась считать в уме, — продолжал Вячеслав. — С появлением текстовых редакторов и встроенных в любую связанную с текстом программу спелчеккеров пропала необходимость запоминать многочисленные нудные правила русского языка, проверять правописание и расставлять запятые. Переводчики, которые сейчас есть в любом мало-мальски приличном устройстве, освобождают время и ресурсы, которые раньше требовались для изучения иностранных языков. И это всего несколько примеров из великого множества, понимаешь?
— Понимаю, — сказал Гусев. — А ложки тут причем?
— Раньше люди изобретали механизмы, которые снимали нагрузки на человеческое тело, — сказал Вячеслав. — Теперь же мы создаем устройства, снижающие нагрузку на наш мозг.
Гусев с этим мысленно согласился. Только, в отличие от Вячеслава, он не считал, что это так уж хорошо.
— И чем больше у нас появляется устройств, которые решают наши бытовые проблемы, тем больше наш мозг освобождается для выполнения других задач.
— Типа, ложки гнуть? — Гусев глотнул еще виски.
— Ложка — это только символ, — сказал Вячеслав. — Первая ступень. Телекинез. Если…то есть, когда мы научимся гнуть ложки взглядом, сам факт этого умения породит новую генерацию людей, выведет нас на следующую ступень эволюции, откроет перед нами новые горизонты. Новые перспективы, новые возможности…
— Например? — спросил Гусев.
— Тысячи их, — раздраженно буркнул Вячеслав. — Неужели ты сам не видишь?
— Нет, — сказал Гусев.
— Значит, ты просто слеп. Мне жаль тебя.