Шепшулта — река тихая, в ее широкой долине много лугов, болот и небольших озер. Прилегающие горные отроги пологи и покрыты старыми гарями. Крутых косогоров-увалов, богатых горной травянистой растительностью, здесь нет, поэтому изюбры сюда заходят редко. Шепшулта — урочище сохатых. Район Джилы, в среднем ее течении, наоборот, богат увалами и множеством скалистых отстоев. Здесь в изобилии встречаются изюбры.
Старики помогли навьючить Сивку и, договорившись с лейтенантом встретиться через неделю на устье Улана, поехали по Гаврашковому ключу на перевал к Шеншулте. Симов вывел коня на тропу и тронулся в обратную сторону, вниз по Улану. Торная тропа шла под уклон, и Сивка, бодро шагая, отмеривал километр за километром.
После трехчасового перехода падь Улана раскинулась широкими воротами. Сосновый бор поредел. Показались скалистые берега Джилы и донесся шум ее порогов. На лугу высились два больших стога, накошенных летом Гаврилой Данилычем и Фокой. Симов перебрел Улан и без труда отыскал их летний балаган, покрытый лиственничным лубьем.
Табор был прекрасно оборудован и находился на живописном месте, у самого устья Улана. Развьючив и расседлав Сивку, Симов отпустил его к сену, а сам отправился заготавливать дрова. Работать топором ему не пришлось. Метрах в двухстах от балагана стояла вековая сосна, разбитая грозой. Кудрявая вершина дерева была срезана молнией, как топором, и лежала тут же у расщепленнего пня. Еще зеленая, не осыпавшаяся хвоя свидетельствовала о том, что все это произошло совсем недавно. Ствол сосны оказался разбитым на двух-трехметровые щепы, которые разлетелись вокруг на пятьдесят метров. Некоторые из них воткнулись в землю торчком. Щепа была абсолютно сухой, хотя признаков обугливания на ней не было заметно.
С вечерней зарей Симов поднялся на сопку. Сюда доносился рев пяти зверей. За Джилой два изюбра приближалась друг к другу и вскоре сошлись. Их мощные голоса стихли, и в ночной тишине послышался стук сильных ударов рогами.
Сражение длилось минут пятнадцать. Прогрохотали обвалившиеся камни, и на мгновенье все стихло. Затем победоносно проревел один из быков. Не окончив первого колена, он с новой силой затянул другое и закончил его мощным рыкающим воплем. Ревел он необычно. В его захлебывающемся голосе чувствовалась беспредельная ярость и торжество победы. Симов ответил в трубу. С минуту бык прислушивался, а затем с той же яростью пригрозил своим мощным ревом и ему.
Симов неоднократно пытался перебраться на другой берег Джилы. Но, обследовав ближние пороги, он так и не подыскал удобной переправы; поблизости не оказалось ни охотничьего, ни звериного брода. Пришлось перебираться через перекат. На галечной отмели Сивка покорно вошел в воду и, оступаясь на скользких округленных камнях, побрел к противоположному берегу. На середине реки вода подступила к седлу. Бурным потоком Сивку потеснило вниз, и он споткнулся. Быстрое течение понесло его к глубокому плесу. Потеряв под ногами дно, конь круто повернулся и поплыл назад. Придерживаясь за седло, за ним плыл лейтенант.
Два дня Симов скитался по сопкам. Каждую зорю ему отвечали три-четыре молодых изюбра. Они боялись идти на трубу, а с приближением охотника уходили в дебри и замолкали.
Однажды ранним утром в трех километрах от табора прокатился по долине мощный грубый рев. Олень несколько раз повторил свой вызов и, не получив ответа, затих. Под вечер Симов поднялся на горный огрог, где остановился на дневку пришлый бык. Замаскировавшись на краю старой гари, за корнями вывороченного дерева, он заревел в трубу. Прибылой изюбр немедленно отозвался. Подождав с минуту, лейтенант снова подал голос. Ответ быка послышался ближе, и вскоре показался бегущий через гарь огромный рогач.
Легко перепрыгивая через колодины, бык рысью шел прямо на охотника Метрах в тридцати от него он остановился, закинул на спину мощные, с двенадцатью отростками рога и, вытянув шею, залился могучим ревом. На этот раз Симов не ответил: его винтовка была направлена в зверя. Прогремел выстрел и изюбр упал замертво.
Рогач оказался среднего размера: высотой в холке — 165 сантиметров, в крестце — 160 сантиметров, длиной тела — 245 сантиметров. Туловище, окрашенное в светло-бурый тон с лоснящимся оттенком, контрастно отделялось от шеи, покрытой темно-бурой мохнатой шерстью, напоминающей гриву льва. Грива спускалась до груди и между передними ногами переходила в курчавую темно-бурую полосу, тянувшуюся до промежности На задней части ярко выделялось рыжевато-серое «зеркало». Красоту животного дополняли стройные ноги и могучая шея с широколобой головой, увенчанной метровыми рогами.
Сняв шкуру для чучела и разделив тушу изюбра на части, Симов связал их в перекидки и, навьючив на Сивку двести килограммов мяса, вывел коня на звериную тропу Спускаться гарью было нелегко. Поминутно приходилось обходить завалы из колодника и горелые пни. На одном повороте сзади что-то затрещало. Симов обернулся и отскочил в сторону: Сивка зацепил вьюком огромный подгоревший ствол дерева, и он плавно валился на голову коня. Ствол рухнул, ударив Сивку сучком в висок. Конь пошатнулся и грузно свалился на землю, безжизненно запрокинув голову.
— Убил! — отчаянно вскрикнул Симов, бросившись к коню.
Скинув передки и седло, он припал к конской голове и стоя на коленях, стал поспешно ощупывать ее.
— Надглазничная — цела, височная — цела… теменная — цеда, — причитал он, проверяя черепные кости.
В это время выкатившиеся белки конских глаз вошли в свои орбиты. Помутневшие лиловые глаза оживились. Сивка поднял голову и встал на ноги. Шатаясь, он недоумевающе оглянулся по сторонам, а затем потянулся дрожащими губами за пожелтевшим пучком травы.
Последние сентябрьские ночи были морозны; к утру на лугах подмерзали мочежины, в озерах и тихих плесах реки появлялись тонкие ледяные пленки. Исчезли утренние туманы. Вода в озерах прояснилась. Все чаще попадались остановившиеся на дневку табунки перелетных уток. Среди них уже редко встречалась чирки-клоктуны, свиязи и шилохвосты. Эти утки пролетели раньше, уступив место кряковым и нырковым уткам: гоголям, чернети, крохалям и луткам.
Вечерами на песчаные отмели Джилы снижались запоздавшие табунки гусей-гуменников. Переночевав, они на утренней заре с шумом и гоготом поднимались на крыло и продолжали путь на юг, в теплые края, в южный Китай и Индию.
Поредели березки и осинки, разметав по распадкам оранжево-желтую листву. Пожелтели и лиственницы, обильно рассыпая по ветру высохшую колючую хвою. И только хмурый бор оставался по-прежнему темно-зеленым и непроглядным. Так незаметно подошел октябрь.
С приходом его, в первый же день, подул холодный северный ветер и принес с собой свинцовые снеговые тучи. Цепляясь за утесы и вершины сопок, серая завеса неумолимо расползалась по распадкам и к полудню посыпала мелкой колючей крупой, которая вскоре превратилась в бесконечный рой пухлых снежинок. Ветер внезапно стих. Снегопад усилился. Через полчаса затихшие окрестности покрылись белой пеленой.
В этот день Симов поджидал возвращения товарищей. Подготовив для встречи бивуак и пополнив запас топлива, он занялся съемкой кожи с изюбровой головы. Сделав Т-образный надрез между рогов и по всей длине шей, он завернул полуторасантиметровой толщины кожу.
Увлеченный работой, Симов не заметил, как на таборе появился Батыр. Он вздрогнул, когда почувствовал на щеке теплый язык собаки. Батыр присел и скромно подал лапу. Симов потряс ее, потянул пса к себе, свалил его на бок, обвалял в снегу.
Шепшулта — река тихая, в ее широкой долине много лугов, болот и небольших озер. Прилегающие горные отроги пологи и покрыты старыми гарями. Крутых косогоров-увалов, богатых горной травянистой растительностью, здесь нет, поэтому изюбры сюда заходят редко. Шепшулта — урочище сохатых. Район Джилы, в среднем ее течении, наоборот, богат увалами и множеством скалистых отстоев. Здесь в изобилии встречаются изюбры.
Старики помогли навьючить Сивку и, договорившись с лейтенантом встретиться через неделю на устье Улана, поехали по Гаврашковому ключу на перевал к Шеншулте. Симов вывел коня на тропу и тронулся в обратную сторону, вниз по Улану. Торная тропа шла под уклон, и Сивка, бодро шагая, отмеривал километр за километром.
После трехчасового перехода падь Улана раскинулась широкими воротами. Сосновый бор поредел. Показались скалистые берега Джилы и донесся шум ее порогов. На лугу высились два больших стога, накошенных летом Гаврилой Данилычем и Фокой. Симов перебрел Улан и без труда отыскал их летний балаган, покрытый лиственничным лубьем.
Табор был прекрасно оборудован и находился на живописном месте, у самого устья Улана. Развьючив и расседлав Сивку, Симов отпустил его к сену, а сам отправился заготавливать дрова. Работать топором ему не пришлось. Метрах в двухстах от балагана стояла вековая сосна, разбитая грозой. Кудрявая вершина дерева была срезана молнией, как топором, и лежала тут же у расщепленнего пня. Еще зеленая, не осыпавшаяся хвоя свидетельствовала о том, что все это произошло совсем недавно. Ствол сосны оказался разбитым на двух-трехметровые щепы, которые разлетелись вокруг на пятьдесят метров. Некоторые из них воткнулись в землю торчком. Щепа была абсолютно сухой, хотя признаков обугливания на ней не было заметно.
С вечерней зарей Симов поднялся на сопку. Сюда доносился рев пяти зверей. За Джилой два изюбра приближалась друг к другу и вскоре сошлись. Их мощные голоса стихли, и в ночной тишине послышался стук сильных ударов рогами.
Сражение длилось минут пятнадцать. Прогрохотали обвалившиеся камни, и на мгновенье все стихло. Затем победоносно проревел один из быков. Не окончив первого колена, он с новой силой затянул другое и закончил его мощным рыкающим воплем. Ревел он необычно. В его захлебывающемся голосе чувствовалась беспредельная ярость и торжество победы. Симов ответил в трубу. С минуту бык прислушивался, а затем с той же яростью пригрозил своим мощным ревом и ему.
Симов неоднократно пытался перебраться на другой берег Джилы. Но, обследовав ближние пороги, он так и не подыскал удобной переправы; поблизости не оказалось ни охотничьего, ни звериного брода. Пришлось перебираться через перекат. На галечной отмели Сивка покорно вошел в воду и, оступаясь на скользких округленных камнях, побрел к противоположному берегу. На середине реки вода подступила к седлу. Бурным потоком Сивку потеснило вниз, и он споткнулся. Быстрое течение понесло его к глубокому плесу. Потеряв под ногами дно, конь круто повернулся и поплыл назад. Придерживаясь за седло, за ним плыл лейтенант.
Два дня Симов скитался по сопкам. Каждую зорю ему отвечали три-четыре молодых изюбра. Они боялись идти на трубу, а с приближением охотника уходили в дебри и замолкали.
Однажды ранним утром в трех километрах от табора прокатился по долине мощный грубый рев. Олень несколько раз повторил свой вызов и, не получив ответа, затих. Под вечер Симов поднялся на горный огрог, где остановился на дневку пришлый бык. Замаскировавшись на краю старой гари, за корнями вывороченного дерева, он заревел в трубу. Прибылой изюбр немедленно отозвался. Подождав с минуту, лейтенант снова подал голос. Ответ быка послышался ближе, и вскоре показался бегущий через гарь огромный рогач.
Легко перепрыгивая через колодины, бык рысью шел прямо на охотника Метрах в тридцати от него он остановился, закинул на спину мощные, с двенадцатью отростками рога и, вытянув шею, залился могучим ревом. На этот раз Симов не ответил: его винтовка была направлена в зверя. Прогремел выстрел и изюбр упал замертво.
Рогач оказался среднего размера: высотой в холке — 165 сантиметров, в крестце — 160 сантиметров, длиной тела — 245 сантиметров. Туловище, окрашенное в светло-бурый тон с лоснящимся оттенком, контрастно отделялось от шеи, покрытой темно-бурой мохнатой шерстью, напоминающей гриву льва. Грива спускалась до груди и между передними ногами переходила в курчавую темно-бурую полосу, тянувшуюся до промежности На задней части ярко выделялось рыжевато-серое «зеркало». Красоту животного дополняли стройные ноги и могучая шея с широколобой головой, увенчанной метровыми рогами.
Сняв шкуру для чучела и разделив тушу изюбра на части, Симов связал их в перекидки и, навьючив на Сивку двести килограммов мяса, вывел коня на звериную тропу Спускаться гарью было нелегко. Поминутно приходилось обходить завалы из колодника и горелые пни. На одном повороте сзади что-то затрещало. Симов обернулся и отскочил в сторону: Сивка зацепил вьюком огромный подгоревший ствол дерева, и он плавно валился на голову коня. Ствол рухнул, ударив Сивку сучком в висок. Конь пошатнулся и грузно свалился на землю, безжизненно запрокинув голову.
— Убил! — отчаянно вскрикнул Симов, бросившись к коню.
Скинув передки и седло, он припал к конской голове и стоя на коленях, стал поспешно ощупывать ее.
— Надглазничная — цела, височная — цела… теменная — цеда, — причитал он, проверяя черепные кости.
В это время выкатившиеся белки конских глаз вошли в свои орбиты. Помутневшие лиловые глаза оживились. Сивка поднял голову и встал на ноги. Шатаясь, он недоумевающе оглянулся по сторонам, а затем потянулся дрожащими губами за пожелтевшим пучком травы.
Последние сентябрьские ночи были морозны; к утру на лугах подмерзали мочежины, в озерах и тихих плесах реки появлялись тонкие ледяные пленки. Исчезли утренние туманы. Вода в озерах прояснилась. Все чаще попадались остановившиеся на дневку табунки перелетных уток. Среди них уже редко встречалась чирки-клоктуны, свиязи и шилохвосты. Эти утки пролетели раньше, уступив место кряковым и нырковым уткам: гоголям, чернети, крохалям и луткам.
Вечерами на песчаные отмели Джилы снижались запоздавшие табунки гусей-гуменников. Переночевав, они на утренней заре с шумом и гоготом поднимались на крыло и продолжали путь на юг, в теплые края, в южный Китай и Индию.
Поредели березки и осинки, разметав по распадкам оранжево-желтую листву. Пожелтели и лиственницы, обильно рассыпая по ветру высохшую колючую хвою. И только хмурый бор оставался по-прежнему темно-зеленым и непроглядным. Так незаметно подошел октябрь.
С приходом его, в первый же день, подул холодный северный ветер и принес с собой свинцовые снеговые тучи. Цепляясь за утесы и вершины сопок, серая завеса неумолимо расползалась по распадкам и к полудню посыпала мелкой колючей крупой, которая вскоре превратилась в бесконечный рой пухлых снежинок. Ветер внезапно стих. Снегопад усилился. Через полчаса затихшие окрестности покрылись белой пеленой.
В этот день Симов поджидал возвращения товарищей. Подготовив для встречи бивуак и пополнив запас топлива, он занялся съемкой кожи с изюбровой головы. Сделав Т-образный надрез между рогов и по всей длине шей, он завернул полуторасантиметровой толщины кожу.
Увлеченный работой, Симов не заметил, как на таборе появился Батыр. Он вздрогнул, когда почувствовал на щеке теплый язык собаки. Батыр присел и скромно подал лапу. Симов потряс ее, потянул пса к себе, свалил его на бок, обвалял в снегу.