— Что они лося взяли, так черт с ним… Еще добудем. А собака проводит их и сама воротится.
— На сворке держать ее будут — так не скоро воротится…
— Все одно, когда-нибудь спустят, вот и вернется. Хоть на край света уведи ее — все равно придет! — уверял Рогов.
Общим советом решили с неделю подождать. Если собака за это время не придет, Симов отправит телеграмму военному коменданту в Акшу.
Утром снова завязался разговор об акшинских похитителях. Однако охотники ничего нового не придумали и разошлись по распадкам на охоту. В зимовье остался Рогов. Длительная погоня, двухдневная голодовка, потеря верного помощника и тяжелая обида так измотали старика, что он почти трое суток спал.
В последней трети ноября установилась холодная, ясная погода. Морозы доходили до сорока градусов. От холода трещал лед на реке, в лесу ему вторили деревья. Заледеневший снег хрустел под ногами, как битое стекло, и не давал возможности подойти к лосям на выстрел. «Работали», как выражались старики, лишь плашки да кулемки. За время пребывания на Шепшулте охотники добыли больше сотни белок, десяток колонков и столько же кабарог да наловили 200 килограммов рыбы. Сентябрьское и свежее мясо, а также рыбу подготовили для отправки в город. Вывезти эти трофеи домой, в Ключи, вызвался Уваров.
По русскому обычаю, перед его отъездом все присели и на минуту затихли. Первым встал самый молодой. Прощаясь с Уваровым, Симов передал ему текст телеграммы акшинскому военному коменданту и письма начальству, матери, друзьям.
Почуяв, что идет домой, Карька бодро вышел на реку и, слегка натужившись, потащил тяжелые сани. Вскоре зимовье скрылось за поворотом. Гаврила Данилыч потеплее завернулся в потертую козью дошку и прилег на мешки с рыбой Перед ним поползли сотни раз виденные косогоры, утесы, лесные картины.
На устье Моситы старик повел коня под уздцы по ледяному карнизу над омутом. Неожиданно лед треснул и, не выдержав тяжести лошади и груженых саней, обрушился в воду. Перепуганное животное рванулось к берегу. Старик мгновенно захлестнул ременный повод за прибрежный пень и затянул его надежным монгольским узлом. Затем выхватил нож и перерезал гужи и чересседельник. Оглобли упали в воду. Почувствовав свободу, Карька попытался выбраться на берег, но от его усилий обвалившаяся ледяная глыба поползла в глубь омута. Натянув повод, несчастный конь опустился по грудь в воду и затих. Рядом с ним торчали из воды затонувшие передком сани.
Уваров замотал конец вожжей за сани и ближайший пень и попробовал помочь коню. Но при малейшем движении льдина уходила вглубь, а вместе с ней погружалась и лошадь. В отчаянии от своего бессилия, старик побежал за товарищами.
Первым к месту происшествия примчался Фока. Голова и грудь Карьки были уже под водой. Льдина из-под его ног вывернулась и, потеряв опору, конь погрузился в воду и захлебнулся. Уже ничем нельзя было помочь.
Беда огорошила всех и больше всего Уварова. Старик укорял и ругал себя на все лады. Он сокрушался о гибели коня, подсчитывал убытки бригады. Товарищи, как могли, утешали и ободряли его, но все это помогало мало. С убитым видом, сгорбившись, старик сидел на льду.
Потом он встал, подошел к пню, за который был привязан повод затонувшего коня, и дернул его за конец. Монгольский узел мгновенно развязался, ремешок натянулся и захлестнул руку охотника.
Быстрый поток потащил коня вдоль берега, а вместе с ним и человека. Он отчаянно закричал. К счастью, обледеневший конец повода выскользнул, и труп лошади, нырнув в водовороте, исчез подо льдом. Обвалившаяся льдина развернулась, углом задела полузатонувшие сани и стала их теснить от берега в омут. Новая опасность подхлестнула охотников. Оттолкнув льдину, они попытались вытащить сани наверх, но неудачно. Пришлось привести лошадей. Только с их помощью удалось выволочь затонувшие сани на берег.
Монгольский узел.
Наступило полнолуние, а вместе с ним и переменилась погода. По Джиле подул резкий ветер. Посыпалась колючая крупа, а за ней — мелкий плотный снег, который валил до следующего дня. Такая погода благоприятствовала охоте на лосей с подхода. С утра Симов отправился попытать счастья и на устье Улана встретил свежие следы зверей.
Глубокие отпечатки слегка припорошило и задуло снежком. По лункам в снегу, с одинаковыми поволокой и выволокой, нельзя было определить, в какую сторону ушли олени. Пришлось припомнить опыт старых охотников, которые в таких случаях определяют направление по веточкам, торчащим из снега на линии следов; животные задевают их и отклоняют вперед по движению, отчего на снегу остаются черточки и вмятины.
По следу Симов перешел на правый берег реки, затем поднялся по косогору, перевалил через сопку и направился в широкую падь со старой гарью.
На косогоре следы подвели к причудливой коряжистой валежине. Поваленная огнем вековая сосна как бы приподнималась над землей на корявых ветках и сучках. Обгоревшая вершина ее терялась в подрастающих сосенках и оканчивалась бурым пятном.
Присматриваясь к подозрительному месту, Симов сделал шаг в сторону. Бурая тень мгновенно поднялась. Это был полугодовалый изюбр-теленок. Расстояние между ним и охотником не превышало тридцати метров.
Олененок пристально смотрел на охотника. Толстый ствол сосны закрывал человека до плеч, и молодой зверь не признал в нем своего опасного врага. Так разглядывали они друг друга несколько минут. Симов неловко повернулся. Из-под локтя вывалились деревянные сошки и ударили по стволу винтовки.
В одно мгновение, как отпущенные пружины, вылетели из чащи старый рогач и за ним пять коров с двумя телятами. Высоко подняв голову, бык сделал несколько коротких прыжков, распушил серо-желтое «зеркальце», посыпал черными «орешками» и помчался в гору, гордо неся свои рога. Следом за ним скакали остальные.
— Что они лося взяли, так черт с ним… Еще добудем. А собака проводит их и сама воротится.
— На сворке держать ее будут — так не скоро воротится…
— Все одно, когда-нибудь спустят, вот и вернется. Хоть на край света уведи ее — все равно придет! — уверял Рогов.
Общим советом решили с неделю подождать. Если собака за это время не придет, Симов отправит телеграмму военному коменданту в Акшу.
Утром снова завязался разговор об акшинских похитителях. Однако охотники ничего нового не придумали и разошлись по распадкам на охоту. В зимовье остался Рогов. Длительная погоня, двухдневная голодовка, потеря верного помощника и тяжелая обида так измотали старика, что он почти трое суток спал.
В последней трети ноября установилась холодная, ясная погода. Морозы доходили до сорока градусов. От холода трещал лед на реке, в лесу ему вторили деревья. Заледеневший снег хрустел под ногами, как битое стекло, и не давал возможности подойти к лосям на выстрел. «Работали», как выражались старики, лишь плашки да кулемки. За время пребывания на Шепшулте охотники добыли больше сотни белок, десяток колонков и столько же кабарог да наловили 200 килограммов рыбы. Сентябрьское и свежее мясо, а также рыбу подготовили для отправки в город. Вывезти эти трофеи домой, в Ключи, вызвался Уваров.
По русскому обычаю, перед его отъездом все присели и на минуту затихли. Первым встал самый молодой. Прощаясь с Уваровым, Симов передал ему текст телеграммы акшинскому военному коменданту и письма начальству, матери, друзьям.
Почуяв, что идет домой, Карька бодро вышел на реку и, слегка натужившись, потащил тяжелые сани. Вскоре зимовье скрылось за поворотом. Гаврила Данилыч потеплее завернулся в потертую козью дошку и прилег на мешки с рыбой Перед ним поползли сотни раз виденные косогоры, утесы, лесные картины.
На устье Моситы старик повел коня под уздцы по ледяному карнизу над омутом. Неожиданно лед треснул и, не выдержав тяжести лошади и груженых саней, обрушился в воду. Перепуганное животное рванулось к берегу. Старик мгновенно захлестнул ременный повод за прибрежный пень и затянул его надежным монгольским узлом. Затем выхватил нож и перерезал гужи и чересседельник. Оглобли упали в воду. Почувствовав свободу, Карька попытался выбраться на берег, но от его усилий обвалившаяся ледяная глыба поползла в глубь омута. Натянув повод, несчастный конь опустился по грудь в воду и затих. Рядом с ним торчали из воды затонувшие передком сани.
Уваров замотал конец вожжей за сани и ближайший пень и попробовал помочь коню. Но при малейшем движении льдина уходила вглубь, а вместе с ней погружалась и лошадь. В отчаянии от своего бессилия, старик побежал за товарищами.
Первым к месту происшествия примчался Фока. Голова и грудь Карьки были уже под водой. Льдина из-под его ног вывернулась и, потеряв опору, конь погрузился в воду и захлебнулся. Уже ничем нельзя было помочь.
Беда огорошила всех и больше всего Уварова. Старик укорял и ругал себя на все лады. Он сокрушался о гибели коня, подсчитывал убытки бригады. Товарищи, как могли, утешали и ободряли его, но все это помогало мало. С убитым видом, сгорбившись, старик сидел на льду.
Потом он встал, подошел к пню, за который был привязан повод затонувшего коня, и дернул его за конец. Монгольский узел мгновенно развязался, ремешок натянулся и захлестнул руку охотника.
Быстрый поток потащил коня вдоль берега, а вместе с ним и человека. Он отчаянно закричал. К счастью, обледеневший конец повода выскользнул, и труп лошади, нырнув в водовороте, исчез подо льдом. Обвалившаяся льдина развернулась, углом задела полузатонувшие сани и стала их теснить от берега в омут. Новая опасность подхлестнула охотников. Оттолкнув льдину, они попытались вытащить сани наверх, но неудачно. Пришлось привести лошадей. Только с их помощью удалось выволочь затонувшие сани на берег.
Монгольский узел.
Наступило полнолуние, а вместе с ним и переменилась погода. По Джиле подул резкий ветер. Посыпалась колючая крупа, а за ней — мелкий плотный снег, который валил до следующего дня. Такая погода благоприятствовала охоте на лосей с подхода. С утра Симов отправился попытать счастья и на устье Улана встретил свежие следы зверей.
Глубокие отпечатки слегка припорошило и задуло снежком. По лункам в снегу, с одинаковыми поволокой и выволокой, нельзя было определить, в какую сторону ушли олени. Пришлось припомнить опыт старых охотников, которые в таких случаях определяют направление по веточкам, торчащим из снега на линии следов; животные задевают их и отклоняют вперед по движению, отчего на снегу остаются черточки и вмятины.
По следу Симов перешел на правый берег реки, затем поднялся по косогору, перевалил через сопку и направился в широкую падь со старой гарью.
На косогоре следы подвели к причудливой коряжистой валежине. Поваленная огнем вековая сосна как бы приподнималась над землей на корявых ветках и сучках. Обгоревшая вершина ее терялась в подрастающих сосенках и оканчивалась бурым пятном.
Присматриваясь к подозрительному месту, Симов сделал шаг в сторону. Бурая тень мгновенно поднялась. Это был полугодовалый изюбр-теленок. Расстояние между ним и охотником не превышало тридцати метров.
Олененок пристально смотрел на охотника. Толстый ствол сосны закрывал человека до плеч, и молодой зверь не признал в нем своего опасного врага. Так разглядывали они друг друга несколько минут. Симов неловко повернулся. Из-под локтя вывалились деревянные сошки и ударили по стволу винтовки.
В одно мгновение, как отпущенные пружины, вылетели из чащи старый рогач и за ним пять коров с двумя телятами. Высоко подняв голову, бык сделал несколько коротких прыжков, распушил серо-желтое «зеркальце», посыпал черными «орешками» и помчался в гору, гордо неся свои рога. Следом за ним скакали остальные.