По реке прошел лед. К этому времени в оттаявшей курее против деревни уже стоял на приколе плот из трех сплотков, сделанных из шестиметровых толстых бревен. На заднем сплотке лежали дверные косяки, оконные рамы, доски, половицы, окна… На переднем стояли бочки с мясом, мешки с картофелем, кули с кедровыми орехами. Средний сплоток был обнесен перилами. На нем возвышалась копешка сена, накрытая челноком. Рядом стояла тачанка с высоко поднятыми оглоблями и привязанная к ней лошадь.
Прокоп Ильич еще раз осмотрел плот, проверил прочность узлов, связывающих сплотки между собой, надежность весел, прочность перил. Затем вышел на задний сплоток и встал к веслу. За переднее взялся Симов.
— Отваливай! — скомандовал старик.
Гаврила Данилыч и Фока навалились на шесты, сдвинули плоты с места и медленно повели к реке. Через несколько минут передний сплоток вышел из залива в русло. Течение реки услужливо подхватило его. Подгребая веслами, охотники вывели плот на середину полноводной реки. На повороте Рогов и Симов помахали на прощанье шапками. С берега им ответили Степановна, Фока, Гаврила Данилыч и собравшиеся односельчане.
Быстрая Ингода, вспученная на середине бугром, стремительно уносила вниз весеннюю серо-желтую воду. По реке вместе с плотами плыли посеревшие льдины и черные коряжистые пни. Охотники проплывали мимо знакомых берегов. Миновали устье Смирняги. Ниже мощным потоком влилась Джила. Ее прозрачная вода косым клином шла до середины Ингоды. Здесь боковым течением плоты потеснило к левому берегу. За Джилой они медленно пошли вдоль высокого обрывистого берега. С этого плеса поминутно поднимались табунки хохлатой чернети и уносились вниз по реке.
Иногда воздух наполнялся свистом, напоминающим часто повторяющиеся слоги «тн-ти-ти…», и высоко в небе проносились табунки гоголей. Под нависшими кустами ивняка белели лутки. С приближением плота они исчезали под водой и выныривали далеко позади. Свечкой вверх взлетали кряковые утки с селезнями.
Плоты вынесло к широкому распадку у устья Ямной. Охотники завели плоты в заливчик и высадились.
Пока Прокоп Ильич перенес на берег необходимый скарб и перевел коня, Симов обошел курею с озером и вернулся с кряковым селезнем. Принимая трофей, старик поздравил товарища «с весенним полем» и посоветовал ему посидеть зорю на озере.
Захватив полсотни заряженных «тройкой» патронов, жестяные утиные профили и манок, Симов спустил в воду челн и поплыл через курею в дальний конец озера. Там он срезал три сухие метровые палки в три-четыре сантиметра толщиной. Сложив из них треугольник и связав концы бечевкой, он середину каждой палки слегка расщепил и в образовавшиеся щели вдвинул три профиля утки-гоголя. Этот треугольник плавал на веревочке с грузиком в двадцати метрах от сидьбы. Остальные десять профилей, изображавших уток-чернетей, шилохвостей и крякух, Симов укрепил на полуметровых палочках и воткнул на отмели в пяти-десяти метрах от берега. Затем он затащил в тростники челн, замаскировал его и, усевшись в нем поудобнее, стал ждать.
Легкие порывы ветерка рябили озерную гладь. Треугольник с гоголями парусил, поворачивался из стороны в сторону.
Неожиданно к шуршанию ветерка в тростниках присоединился шум крыльев, рассекающих воздух: селезень-гоголь с высоты спикировал вниз и, сделав круг, с шумом упал на плес шагах в семидесяти от охотника. С такого расстояния стрелять было нельзя, и Симов стал ждать, когда птица приблизится на верный выстрел — метров на тридцать.
Гоголь.
Белобокий гоголь настороженно осмотрелся по сторонам, затем крякнул по-особому, по-гоголиному, будто чихнул, на мгновенье окунул голову в воду, всплеснул крылышками воду и поплыл к жестяным профилям. Когда селезень приблизился на 30 метров, он встревоженно поднял голову, подозрительно рассматривая одним глазом странных птнц. В это время прогремел выстрел. Гоголь захлопал по воде крыльями и, перевернувшись кверху белым брюшком, затих.
Прошло минут пятнадцать, и над озером «прошваркал» крякаш. Симов ответил ему в манок радостным кряканьем. Селезень круто завернул назад, растопырил полукругом крылья и, вытянув вперед ярко-оранжевые лапы, снизился на плес против сидьбы. Осмотревшись, он, покрякивая, поплыл к берегу.
Рогов, не любивший охоту по птице, отправился с винтовкой в долину Ямной выслеживать медведя. По пути он встретил разбитый пень и развороченный муравейник. В косогоре ему попались перевернутые каменные глыбы и разной давности следы медведя. Поднявшись, Прокоп Ильич медленно шел вдоль лесной опушки. Весь вид его указывал на готовность к внезапной встрече с опасным зверем.
На опушке лесной чащи он увидел старый выворотень, укрылся за ним и стал ждать.
Весенний день угасал. Дали померкли. Из низин поднялась кисейная дымка. В вечерней тишине с озера доносились редкие выстрелы Симова. Затаившись, старик просидел вечер и, не дождавшись зверя, вернулся на стоянку.
Рассвет охотники встретили вместе, на увале. Снизу, из чащи, доносились подозрительный шорох и потрескивание сухих веток. Порой будто слышался тяжелый топот. Старик поглядывал на лейтенанта. Симов сжимал в руках винтовку, прислушивался, всматривался в темный лес. Просидели они до восхода. Солнце уже поднялось, а на поляну так никто и не вышел.
Прокоп Ильич скинул моршни и в волосяных носках бесшумно пошел чащей. Симов — за ним. Они обходили куртины кустарников, валежины с сухими ветками, поминутно прислушиваясь.
Немного спустившись по косогору, товарищи остановились: из-за небольшой гривы, поросшей мелколесьем, раздавался храп и была слышна странная возня. Охотники тихо поднялись на вершину гривы и увидели внизу необычайное зрелище. В лощине на берегу Ямной, в молодой поросли тальника, стоял на коленях огромный лось. Левый бок его и грудь были окровавлены. С плеча свисали клочья кожи и мяса. Перед ним, припав к земле, лежал медведь и держал его зубами за нос. Земля вокруг зверей на несколько десятков метров была утоптана и залита кровью.
Перед лосем на земле лежал медведь и держал его зубами за нос.
Охотники мгновенно присели за колодину и приготовились стрелять. В это время лось навалился на медведя грудью и, собравшись с силами, поволок по земле, пытаясь высвободиться. Но силы его, видимо, иссякли. Он оступился, задние ноги подвернулись, и он упал набок. Ударом лапы медведь тут же разорвал лосю щеку и перехватил зубами горло. Бык забил ногами по земле и утих. Свирепо встряхнув горло лося, медведь отскочил в сторону и спрыгнул в речку. Все это произошло настолько быстро и неожиданно, что охотники не успели выстрелить.
По реке прошел лед. К этому времени в оттаявшей курее против деревни уже стоял на приколе плот из трех сплотков, сделанных из шестиметровых толстых бревен. На заднем сплотке лежали дверные косяки, оконные рамы, доски, половицы, окна… На переднем стояли бочки с мясом, мешки с картофелем, кули с кедровыми орехами. Средний сплоток был обнесен перилами. На нем возвышалась копешка сена, накрытая челноком. Рядом стояла тачанка с высоко поднятыми оглоблями и привязанная к ней лошадь.
Прокоп Ильич еще раз осмотрел плот, проверил прочность узлов, связывающих сплотки между собой, надежность весел, прочность перил. Затем вышел на задний сплоток и встал к веслу. За переднее взялся Симов.
— Отваливай! — скомандовал старик.
Гаврила Данилыч и Фока навалились на шесты, сдвинули плоты с места и медленно повели к реке. Через несколько минут передний сплоток вышел из залива в русло. Течение реки услужливо подхватило его. Подгребая веслами, охотники вывели плот на середину полноводной реки. На повороте Рогов и Симов помахали на прощанье шапками. С берега им ответили Степановна, Фока, Гаврила Данилыч и собравшиеся односельчане.
Быстрая Ингода, вспученная на середине бугром, стремительно уносила вниз весеннюю серо-желтую воду. По реке вместе с плотами плыли посеревшие льдины и черные коряжистые пни. Охотники проплывали мимо знакомых берегов. Миновали устье Смирняги. Ниже мощным потоком влилась Джила. Ее прозрачная вода косым клином шла до середины Ингоды. Здесь боковым течением плоты потеснило к левому берегу. За Джилой они медленно пошли вдоль высокого обрывистого берега. С этого плеса поминутно поднимались табунки хохлатой чернети и уносились вниз по реке.
Иногда воздух наполнялся свистом, напоминающим часто повторяющиеся слоги «тн-ти-ти…», и высоко в небе проносились табунки гоголей. Под нависшими кустами ивняка белели лутки. С приближением плота они исчезали под водой и выныривали далеко позади. Свечкой вверх взлетали кряковые утки с селезнями.
Плоты вынесло к широкому распадку у устья Ямной. Охотники завели плоты в заливчик и высадились.
Пока Прокоп Ильич перенес на берег необходимый скарб и перевел коня, Симов обошел курею с озером и вернулся с кряковым селезнем. Принимая трофей, старик поздравил товарища «с весенним полем» и посоветовал ему посидеть зорю на озере.
Захватив полсотни заряженных «тройкой» патронов, жестяные утиные профили и манок, Симов спустил в воду челн и поплыл через курею в дальний конец озера. Там он срезал три сухие метровые палки в три-четыре сантиметра толщиной. Сложив из них треугольник и связав концы бечевкой, он середину каждой палки слегка расщепил и в образовавшиеся щели вдвинул три профиля утки-гоголя. Этот треугольник плавал на веревочке с грузиком в двадцати метрах от сидьбы. Остальные десять профилей, изображавших уток-чернетей, шилохвостей и крякух, Симов укрепил на полуметровых палочках и воткнул на отмели в пяти-десяти метрах от берега. Затем он затащил в тростники челн, замаскировал его и, усевшись в нем поудобнее, стал ждать.
Легкие порывы ветерка рябили озерную гладь. Треугольник с гоголями парусил, поворачивался из стороны в сторону.
Неожиданно к шуршанию ветерка в тростниках присоединился шум крыльев, рассекающих воздух: селезень-гоголь с высоты спикировал вниз и, сделав круг, с шумом упал на плес шагах в семидесяти от охотника. С такого расстояния стрелять было нельзя, и Симов стал ждать, когда птица приблизится на верный выстрел — метров на тридцать.
Гоголь.
Белобокий гоголь настороженно осмотрелся по сторонам, затем крякнул по-особому, по-гоголиному, будто чихнул, на мгновенье окунул голову в воду, всплеснул крылышками воду и поплыл к жестяным профилям. Когда селезень приблизился на 30 метров, он встревоженно поднял голову, подозрительно рассматривая одним глазом странных птнц. В это время прогремел выстрел. Гоголь захлопал по воде крыльями и, перевернувшись кверху белым брюшком, затих.
Прошло минут пятнадцать, и над озером «прошваркал» крякаш. Симов ответил ему в манок радостным кряканьем. Селезень круто завернул назад, растопырил полукругом крылья и, вытянув вперед ярко-оранжевые лапы, снизился на плес против сидьбы. Осмотревшись, он, покрякивая, поплыл к берегу.
Рогов, не любивший охоту по птице, отправился с винтовкой в долину Ямной выслеживать медведя. По пути он встретил разбитый пень и развороченный муравейник. В косогоре ему попались перевернутые каменные глыбы и разной давности следы медведя. Поднявшись, Прокоп Ильич медленно шел вдоль лесной опушки. Весь вид его указывал на готовность к внезапной встрече с опасным зверем.
На опушке лесной чащи он увидел старый выворотень, укрылся за ним и стал ждать.
Весенний день угасал. Дали померкли. Из низин поднялась кисейная дымка. В вечерней тишине с озера доносились редкие выстрелы Симова. Затаившись, старик просидел вечер и, не дождавшись зверя, вернулся на стоянку.
Рассвет охотники встретили вместе, на увале. Снизу, из чащи, доносились подозрительный шорох и потрескивание сухих веток. Порой будто слышался тяжелый топот. Старик поглядывал на лейтенанта. Симов сжимал в руках винтовку, прислушивался, всматривался в темный лес. Просидели они до восхода. Солнце уже поднялось, а на поляну так никто и не вышел.
Прокоп Ильич скинул моршни и в волосяных носках бесшумно пошел чащей. Симов — за ним. Они обходили куртины кустарников, валежины с сухими ветками, поминутно прислушиваясь.
Немного спустившись по косогору, товарищи остановились: из-за небольшой гривы, поросшей мелколесьем, раздавался храп и была слышна странная возня. Охотники тихо поднялись на вершину гривы и увидели внизу необычайное зрелище. В лощине на берегу Ямной, в молодой поросли тальника, стоял на коленях огромный лось. Левый бок его и грудь были окровавлены. С плеча свисали клочья кожи и мяса. Перед ним, припав к земле, лежал медведь и держал его зубами за нос. Земля вокруг зверей на несколько десятков метров была утоптана и залита кровью.
Перед лосем на земле лежал медведь и держал его зубами за нос.
Охотники мгновенно присели за колодину и приготовились стрелять. В это время лось навалился на медведя грудью и, собравшись с силами, поволок по земле, пытаясь высвободиться. Но силы его, видимо, иссякли. Он оступился, задние ноги подвернулись, и он упал набок. Ударом лапы медведь тут же разорвал лосю щеку и перехватил зубами горло. Бык забил ногами по земле и утих. Свирепо встряхнув горло лося, медведь отскочил в сторону и спрыгнул в речку. Все это произошло настолько быстро и неожиданно, что охотники не успели выстрелить.