Следующий шаг Макс отдал на откуп нейросети. Та заменила фейс его персонажа Орфеуса на истинное лицо Макса, собранное с множества живых фотографий. Ведь виртуальный двойник, хоть и был весьма похож на геймера, всё же неуловимо отличался, «слепленный покрасивше»: разрез глаз, ширина скул… Миллиметры, но они решают. А когда дело было сделано, на фотографии стоял Макс, как настоящий.
Парень отодвинулся от стола, изучая творение рук своих издалека, как художник картину. Вроде всё гладко, можно и отправлять.
Дилин-дин-дин. Входящий звонок.
На экране появилось узкое лицо матери на фоне бамбуковой стены с пришпиленными розовыми цветочками.
— Привет, — сказала она, спуская чёрные очки на кончик носа. — Всё ещё Амстердам?
— Ага, — отозвался Макс.
— Скинь, как называется улица, я гляну на гугл мапсе. Сколько ни ездила в Голландию, такого места не помню.
— Они недавно восстановили средневековый вид в одном районе, специально для туристов, — не моргнув глазом, солгал сын. — Может, скоро уберут.
— А-а… Это поэтому ты всё время в этой древней рубахе? Для аутентичности?
— Нет, просто мода такая.
Макс раздосадовался — как же так, он специально выбирал самую нейтральную одежду из всех тех мантий и камзолов, что предлагала игра в списке «Зайбергской моды»! В следующий раз надо будет прифотошопить себе футболку. Или сфотографироваться с голым торсом — мало ли что, вдруг жарко было?
Да и вообще, вся идея на грани фола! Надо было просто попросить настоящего амстердамца похожей комплекции пофоткаться на фоне разных достопримечательностей, а потом подставить ему своё лицо. Всё равно он делает то же самое со своими скринами… Чёрт возьми, до чего ж дурацкая была идея.
— Мода, мода! Скоро начнут ходить в шкурах на поясе… Хотя, помнится, в десятых-двадцатых тоже была мода на старину. Все раскопали гардеробы своих бабушек-дедушек и назвали это «бохо». А у меня тут смотри, какое бохо-хо, — камера сдвинулась, показывая пляж. Мельком Макс увидел голых людей, тюленившихся на берегу и плещущихся в водице. Камера снова вернулась к материнскому лицу.
— Там нудисты, что ли? — удивился Макс. — Как тебя занесло?
— Да я тут подумала, вдруг помру, а на нудистском пляже ни разу не была.
— И что же это, ты там тоже голая? И папа? — Макс тайно возрадовался, что ему удалось перевести тему.
— Это тебе знать не обязательно, — назидательно произнесла маман. — Лучше покажи, что у тебя там за окном?
— Я с тобой говорю со стационарника.
— Так перезвони с юфона, сейчас я сброшу…
— Да мне лень, не надо!
К счастью, маман не стала настаивать.
— Боже, ты такой ленивый, что я до сих пор удивляюсь — как это ты поднял задницу с кресла и отвёз её в Европу, — сказала она. — О, тут халявный пунш, потом созвонимся! Чмоки-чмоки!
Следующий шаг Макс отдал на откуп нейросети. Та заменила фейс его персонажа Орфеуса на истинное лицо Макса, собранное с множества живых фотографий. Ведь виртуальный двойник, хоть и был весьма похож на геймера, всё же неуловимо отличался, «слепленный покрасивше»: разрез глаз, ширина скул… Миллиметры, но они решают. А когда дело было сделано, на фотографии стоял Макс, как настоящий.
Парень отодвинулся от стола, изучая творение рук своих издалека, как художник картину. Вроде всё гладко, можно и отправлять.
Дилин-дин-дин. Входящий звонок.
На экране появилось узкое лицо матери на фоне бамбуковой стены с пришпиленными розовыми цветочками.
— Привет, — сказала она, спуская чёрные очки на кончик носа. — Всё ещё Амстердам?
— Ага, — отозвался Макс.
— Скинь, как называется улица, я гляну на гугл мапсе. Сколько ни ездила в Голландию, такого места не помню.
— Они недавно восстановили средневековый вид в одном районе, специально для туристов, — не моргнув глазом, солгал сын. — Может, скоро уберут.
— А-а… Это поэтому ты всё время в этой древней рубахе? Для аутентичности?
— Нет, просто мода такая.
Макс раздосадовался — как же так, он специально выбирал самую нейтральную одежду из всех тех мантий и камзолов, что предлагала игра в списке «Зайбергской моды»! В следующий раз надо будет прифотошопить себе футболку. Или сфотографироваться с голым торсом — мало ли что, вдруг жарко было?
Да и вообще, вся идея на грани фола! Надо было просто попросить настоящего амстердамца похожей комплекции пофоткаться на фоне разных достопримечательностей, а потом подставить ему своё лицо. Всё равно он делает то же самое со своими скринами… Чёрт возьми, до чего ж дурацкая была идея.
— Мода, мода! Скоро начнут ходить в шкурах на поясе… Хотя, помнится, в десятых-двадцатых тоже была мода на старину. Все раскопали гардеробы своих бабушек-дедушек и назвали это «бохо». А у меня тут смотри, какое бохо-хо, — камера сдвинулась, показывая пляж. Мельком Макс увидел голых людей, тюленившихся на берегу и плещущихся в водице. Камера снова вернулась к материнскому лицу.
— Там нудисты, что ли? — удивился Макс. — Как тебя занесло?
— Да я тут подумала, вдруг помру, а на нудистском пляже ни разу не была.
— И что же это, ты там тоже голая? И папа? — Макс тайно возрадовался, что ему удалось перевести тему.
— Это тебе знать не обязательно, — назидательно произнесла маман. — Лучше покажи, что у тебя там за окном?
— Я с тобой говорю со стационарника.
— Так перезвони с юфона, сейчас я сброшу…
— Да мне лень, не надо!
К счастью, маман не стала настаивать.
— Боже, ты такой ленивый, что я до сих пор удивляюсь — как это ты поднял задницу с кресла и отвёз её в Европу, — сказала она. — О, тут халявный пунш, потом созвонимся! Чмоки-чмоки!