В полдень нам наносит визит некая мадам Нелюдова, которая на отборе опекает княжну Китти Бородину. Насколько я понимаю, единственная цель этого посещения — проинформировать нас, что ее подопечная получила утром приглашение от Елагина. Мадам задерживается буквально на пять минут. Она сочувственно цокает языком, когда Настасья Павловна сообщает, что мы такой чести удостоены еще не были, и отбывает. Не сомневаюсь, она намерена объехать половину Петербурга.
— Нет, ну вы только подумайте! — Дубровина прикладывает ко лбу смоченный холодный водой платок. — Он пригласил даже эту невоспитанную девицу! Да она ржет как лошадь!
Саму Китти я не помню — не обратила на нее внимания на балу. Но доверять словам своей хозяйки не спешу. Послушать Настасью Павловну, так на отборе вовсе нет достойных претенденток.
Дубровина разваливается в кресле и требует отвар пустырника. Страшно представить, что с ней будет, если я всё-таки не получу приглашение.
— Ах, Верочка, ну неужели вы совсем не нервничаете? — удивляется Ирина Николаевна. — Ну, признайтесь же, что вам тоже это не безразлично?
Я со вздохом признаюсь и даже выдавливаю из себя скупую слезу. Но я на самом деле нервничаю! Они даже не понимают, насколько важно для меня оказаться в имении Елагиных.
Приглашение приходит через час. Несколько вежливых строчек на красивой бумаге с тиснением. «Имею честь пригласить… Надеюсь на благоприятный ответ… Буду счастлив принять…»
У Дубровиной сразу проходит головная боль. И наступает паника.
— Ах, Вера! Князь пишет, что в имении будет охота. А у вас нет соответствующего наряда! Как мы могли об этом не подумать?
Такая мелочь не способна испортить мне настроение. Подумаешь, пропущу охоту.
— И помыслить такого не смейте! — горячится Настасья Павловна. — Это лишняя возможность показать себя в благоприятном свете. Вы говорили, что хорошо ездите верхом.
— Но можно же надеть одно из тех платьев, что у меня есть, — неосторожно говорю я и вызываю целую бурю эмоций со стороны обеих дам.
— Ах, она сведет меня с ума! — восклицает хозяйка.
— Верочка, как можно? — вторит ей Кольцова. — Быть может, у вас в губернии так и принято, но здесь…
Словом, мы забываем про обед и отправляемся в ателье на Невском. По дороге мне объясняют, что покупать готовые платья — вообще-то дурной тон, но раз уж нет другого выхода…
К счастью, в ателье находится вполне приличный костюм — приталенный жакет с широкими манжетами, манишка и широкая юбка. Ко всему этому прилагается шляпка в тон. Жакет мне чуть великоват, и портниха закалывает его булавками, обещая ушить к утру.
Дубровина успокаивается и на радостях сама соглашается примерить милое летнее платье, привезенное, по словам модистки, из самого Парижа. В помещении душно, и я, уверенная, что дамы еще не скоро определятся с покупкой, выхожу на улицу. И прямо на крыльце неожиданно встречаю знакомого!
— Наталья Кирилловна, добрый день!
Передо мной стоит Сонечкин воздыхатель Никита Назаров. За несколько секунд его лицо сначала краснеет, потом бледнеет и, наконец, покрывается потом.
— Какая приятная встреча, Никита Иванович! — боюсь, с моим лицом происходит то же самое. — Не думала увидеть вас в Петербурге!
Я беспокойно оглядываюсь — только бы Дубровина с Кольцовой не вышли сейчас из ателье! Не представляю, как я смогу оправдаться, если в их присутствии Назаров назовет меня моим настоящим именем.
— Давно вы в столице? — спрашиваю я, надеясь, что хотя бы голос не задрожит.
В полдень нам наносит визит некая мадам Нелюдова, которая на отборе опекает княжну Китти Бородину. Насколько я понимаю, единственная цель этого посещения — проинформировать нас, что ее подопечная получила утром приглашение от Елагина. Мадам задерживается буквально на пять минут. Она сочувственно цокает языком, когда Настасья Павловна сообщает, что мы такой чести удостоены еще не были, и отбывает. Не сомневаюсь, она намерена объехать половину Петербурга.
— Нет, ну вы только подумайте! — Дубровина прикладывает ко лбу смоченный холодный водой платок. — Он пригласил даже эту невоспитанную девицу! Да она ржет как лошадь!
Саму Китти я не помню — не обратила на нее внимания на балу. Но доверять словам своей хозяйки не спешу. Послушать Настасью Павловну, так на отборе вовсе нет достойных претенденток.
Дубровина разваливается в кресле и требует отвар пустырника. Страшно представить, что с ней будет, если я всё-таки не получу приглашение.
— Ах, Верочка, ну неужели вы совсем не нервничаете? — удивляется Ирина Николаевна. — Ну, признайтесь же, что вам тоже это не безразлично?
Я со вздохом признаюсь и даже выдавливаю из себя скупую слезу. Но я на самом деле нервничаю! Они даже не понимают, насколько важно для меня оказаться в имении Елагиных.
Приглашение приходит через час. Несколько вежливых строчек на красивой бумаге с тиснением. «Имею честь пригласить… Надеюсь на благоприятный ответ… Буду счастлив принять…»
У Дубровиной сразу проходит головная боль. И наступает паника.
— Ах, Вера! Князь пишет, что в имении будет охота. А у вас нет соответствующего наряда! Как мы могли об этом не подумать?
Такая мелочь не способна испортить мне настроение. Подумаешь, пропущу охоту.
— И помыслить такого не смейте! — горячится Настасья Павловна. — Это лишняя возможность показать себя в благоприятном свете. Вы говорили, что хорошо ездите верхом.
— Но можно же надеть одно из тех платьев, что у меня есть, — неосторожно говорю я и вызываю целую бурю эмоций со стороны обеих дам.
— Ах, она сведет меня с ума! — восклицает хозяйка.
— Верочка, как можно? — вторит ей Кольцова. — Быть может, у вас в губернии так и принято, но здесь…
Словом, мы забываем про обед и отправляемся в ателье на Невском. По дороге мне объясняют, что покупать готовые платья — вообще-то дурной тон, но раз уж нет другого выхода…
К счастью, в ателье находится вполне приличный костюм — приталенный жакет с широкими манжетами, манишка и широкая юбка. Ко всему этому прилагается шляпка в тон. Жакет мне чуть великоват, и портниха закалывает его булавками, обещая ушить к утру.
Дубровина успокаивается и на радостях сама соглашается примерить милое летнее платье, привезенное, по словам модистки, из самого Парижа. В помещении душно, и я, уверенная, что дамы еще не скоро определятся с покупкой, выхожу на улицу. И прямо на крыльце неожиданно встречаю знакомого!
— Наталья Кирилловна, добрый день!
Передо мной стоит Сонечкин воздыхатель Никита Назаров. За несколько секунд его лицо сначала краснеет, потом бледнеет и, наконец, покрывается потом.
— Какая приятная встреча, Никита Иванович! — боюсь, с моим лицом происходит то же самое. — Не думала увидеть вас в Петербурге!
Я беспокойно оглядываюсь — только бы Дубровина с Кольцовой не вышли сейчас из ателье! Не представляю, как я смогу оправдаться, если в их присутствии Назаров назовет меня моим настоящим именем.
— Давно вы в столице? — спрашиваю я, надеясь, что хотя бы голос не задрожит.