Но усталые маркиз и боярин, едва попробовав вино, снова завалились на кровати.
Наступил вечер. Ровно в девять мост, скрипя, поднялся. Гак и Нигугу, лёжа за рвом в кустах, с нетерпением ждали полуночи.
Между тем в комнате, где спали их враги, стояла полнейшая тишина.
«Ш-ш-ш… ш-ш-ш…» — волоча по полу голые хвосты, проходили из угла в угол крысы.
«Кувык!.. Кувык!..» — пела за окном ночная птица.
Бочка была тесной. У Буртика заболели ноги, потом зачесалась спина. Он пошевелил ногой, рукой… и вдруг через щёлку в бочку проник свет.
Буртик упёрся носом в доску и стал смотреть.
На столе горела свеча. По комнате ходили два человека.
— С рассветом на лошадей — и в путь. В Железном замке нас ждут, — скрипучим голосом сказал один.
Второй пошлёпал губами:
— На лошадей? У меня и без них болят все печёнки.
— Ничего, доедешь. Осталось немного.
— Тебе ничего…
— Зато скоро всё пойдёт опять как в старину. Народ будет работать, а мы… Они скоро забудут свои Семь городов… Проклятый Алидада — увести всех!
— Не ругай его. Старикашка ещё поможет нам.
— Ещё бы! Ведь в этом чертеже… Но тс-сс — нас могут подслушивать. Не выпить ли ещё по кружке вина? Бр-р, какая кислятина! Может, в этой лучше?
Говоривший подошёл к бочке, в которой сидел Буртик, и просунул под крышку лезвие ножа.
У мастера отчаянно заколотилось сердце.
Крышка скрипнула. В бочке стало светлее… ещё светлее… Буртик, готовый к прыжку, сжался как пружина.
«Крак!» — нож щёлкнул и переломился пополам.
В бочке словно потушили свет.
— Проклятие! — выругался человек. — Придётся ложиться.
Но усталые маркиз и боярин, едва попробовав вино, снова завалились на кровати.
Наступил вечер. Ровно в девять мост, скрипя, поднялся. Гак и Нигугу, лёжа за рвом в кустах, с нетерпением ждали полуночи.
Между тем в комнате, где спали их враги, стояла полнейшая тишина.
«Ш-ш-ш… ш-ш-ш…» — волоча по полу голые хвосты, проходили из угла в угол крысы.
«Кувык!.. Кувык!..» — пела за окном ночная птица.
Бочка была тесной. У Буртика заболели ноги, потом зачесалась спина. Он пошевелил ногой, рукой… и вдруг через щёлку в бочку проник свет.
Буртик упёрся носом в доску и стал смотреть.
На столе горела свеча. По комнате ходили два человека.
— С рассветом на лошадей — и в путь. В Железном замке нас ждут, — скрипучим голосом сказал один.
Второй пошлёпал губами:
— На лошадей? У меня и без них болят все печёнки.
— Ничего, доедешь. Осталось немного.
— Тебе ничего…
— Зато скоро всё пойдёт опять как в старину. Народ будет работать, а мы… Они скоро забудут свои Семь городов… Проклятый Алидада — увести всех!
— Не ругай его. Старикашка ещё поможет нам.
— Ещё бы! Ведь в этом чертеже… Но тс-сс — нас могут подслушивать. Не выпить ли ещё по кружке вина? Бр-р, какая кислятина! Может, в этой лучше?
Говоривший подошёл к бочке, в которой сидел Буртик, и просунул под крышку лезвие ножа.
У мастера отчаянно заколотилось сердце.
Крышка скрипнула. В бочке стало светлее… ещё светлее… Буртик, готовый к прыжку, сжался как пружина.
«Крак!» — нож щёлкнул и переломился пополам.
В бочке словно потушили свет.
— Проклятие! — выругался человек. — Придётся ложиться.