Собралась минут за пятнадцать, по крайней мере, мне так показалось. И сердце колотилось как сумасшедшее, и пальцы, то и дело, сжимались в кулаки, которые я усердно прятала от Данилы за спину. Мы шли к машине, потом ехали, потом помню просторный холл отеля и услужливый кивок администратора. Мне сообщили в каком номере остановился господин Колесников и без лишних вопросов проводили до лифта. Данила оставался внизу. И только когда я уже вышла на нужном этаже, захотелось сбежать. Да, исполнилась моя мечта, как казалось ещё час назад, несбыточная, а теперь я стою в нескольких шагах от его номера и не решаюсь постучать. На часах половина двенадцатого ночи, коридор пустой и меня не может отвлечь ни один посторонний звук, поэтому я иду, тихо переступая по ковровой дорожке, отсчитывая взглядом двери и зависаю перед нужной. Робкий стук, почти не слышный, в душе надеюсь, что Игорь крепко спит или в ванной комнате, что он не откроет, потому что я не знаю, что ему сказать, как посмотреть. Осознаю, что мне стыдно перед ним. Только проблема не в его измене, проблема во мне, в том, как я к этому отнеслась. И сама понимаю, что есть доля чего-то нездорового в моём поведении, только вот объяснить или сделать что-то иначе не получается, словно стоит запрет, блок.
Я резко дёрнулась, когда дверь открылась и, судя по выражению лица Игоря, стало понятно, что выгляжу я ничуть не лучше, чем себя ощущаю.
— Оксана?.. Что-то случилось? Что… – Беглый взгляд, по моему телу и внимание вернулось к глазам. – Проходи…
Я сделала несколько шагов в номер и остановилась, сжимая в руках сумочку. Глянула на неё, удивляясь выбору, кажется, что-то невпопад по цвету, но сейчас никаких ассоциаций в голову не идёт.
— Оксана, всё в порядке? Как ты? Что-то с ребёнком? Да ты садись…
Подталкивая в сторону небольшого дивана, Игорь брёл позади и я видела его волнение, слышала, как дрожит его голос, а больше всего в его глазах было удивления.
— Малыш, не молчи, скажи что-нибудь. Что случилось?
— Ничего…
Не узнавая своего голоса, прохрипела я и испугалась сама.
— Воды? Может, открыть окно? Жарко? Раздевайся. – Продолжал нервно тараторить он.
Быстро сориентировавшись, сам принялся расстёгивать пальто, и на меня хлынул запах алкоголя. Он пьёт? Но пьяным не выглядит. И не спит в такое время. Работает? На столе стоит ноутбук. Да, наверно работал.
— Оксана, всё в порядке? Не пугай меня, ответь что-нибудь. – Стоял он передо мной практически на коленях.
— Всё хорошо?.. – Я попыталась уверенно кивнуть, но по-моему получилось вопросительно. – Да, всё хорошо. Просто… просто я хотела тебя… увидеть?..
И снова вопросительная интонация. Сама себя не узнаю. Волнуюсь как школьница, честное слово, и разглядываю Игоря, жадно, ненасытно, пытаясь впитать каждую чёрточку на его лице, каждую морщинку.
— Ты… ты один?
Опомнилась и оглянулась, тут же почувствовала себя ужасно глупо и закрыла лицо ладонями, пытаясь спрятать краску стыда.
— Один. Я вчера приехал, не стал тебе сообщать, чтобы не волновать. Ты как узнала, что я здесь?
Он тоже волновался, это понятно по его вопросу. Какая разница, откуда я знаю?! Но ответила.
— Данила сказал.
— Как ты себя чувствуешь?
И тут меня отпустило, а может, накрыло. Накрыло усталостью и жалостью к самой себе, к нему и к нашей жизни. Хотелось прижать его к себе, но не так, как сегодня утром, а как маленького мальчика прижимает к себе мать. И мне не стыдно, что я чувствую подобное у своему мужу и дело здесь уже не в возрасте. Просто я хочу, чтобы у него всё было хорошо, а эти огромные, серые, несчастные глаза, просто кричат, как ему плохо и мне больно видеть Игоря в таком состоянии. Опомнилась только когда уже сидела на диване, Игорь рядом со мной, придерживает за руку, легко сжимая ладонь, цепким взглядом внимательно меня осматривая на предмет повреждений и изменений. «Не нужно, мой дорогой, сейчас мне очень хорошо». Подумала и вдруг поняла, что мне действительно хорошо, меня не бросает в жар при виде него, как было до сих пор, нет рвотных позывов и нет страха, и хочется улыбнуться, да, именно улыбнуться и я чувствую как губы растягиваются, а ладонь тянется к его лицу, и колючая щетина касается руки.
— Прости меня.
Собралась минут за пятнадцать, по крайней мере, мне так показалось. И сердце колотилось как сумасшедшее, и пальцы, то и дело, сжимались в кулаки, которые я усердно прятала от Данилы за спину. Мы шли к машине, потом ехали, потом помню просторный холл отеля и услужливый кивок администратора. Мне сообщили в каком номере остановился господин Колесников и без лишних вопросов проводили до лифта. Данила оставался внизу. И только когда я уже вышла на нужном этаже, захотелось сбежать. Да, исполнилась моя мечта, как казалось ещё час назад, несбыточная, а теперь я стою в нескольких шагах от его номера и не решаюсь постучать. На часах половина двенадцатого ночи, коридор пустой и меня не может отвлечь ни один посторонний звук, поэтому я иду, тихо переступая по ковровой дорожке, отсчитывая взглядом двери и зависаю перед нужной. Робкий стук, почти не слышный, в душе надеюсь, что Игорь крепко спит или в ванной комнате, что он не откроет, потому что я не знаю, что ему сказать, как посмотреть. Осознаю, что мне стыдно перед ним. Только проблема не в его измене, проблема во мне, в том, как я к этому отнеслась. И сама понимаю, что есть доля чего-то нездорового в моём поведении, только вот объяснить или сделать что-то иначе не получается, словно стоит запрет, блок.
Я резко дёрнулась, когда дверь открылась и, судя по выражению лица Игоря, стало понятно, что выгляжу я ничуть не лучше, чем себя ощущаю.
— Оксана?.. Что-то случилось? Что… – Беглый взгляд, по моему телу и внимание вернулось к глазам. – Проходи…
Я сделала несколько шагов в номер и остановилась, сжимая в руках сумочку. Глянула на неё, удивляясь выбору, кажется, что-то невпопад по цвету, но сейчас никаких ассоциаций в голову не идёт.
— Оксана, всё в порядке? Как ты? Что-то с ребёнком? Да ты садись…
Подталкивая в сторону небольшого дивана, Игорь брёл позади и я видела его волнение, слышала, как дрожит его голос, а больше всего в его глазах было удивления.
— Малыш, не молчи, скажи что-нибудь. Что случилось?
— Ничего…
Не узнавая своего голоса, прохрипела я и испугалась сама.
— Воды? Может, открыть окно? Жарко? Раздевайся. – Продолжал нервно тараторить он.
Быстро сориентировавшись, сам принялся расстёгивать пальто, и на меня хлынул запах алкоголя. Он пьёт? Но пьяным не выглядит. И не спит в такое время. Работает? На столе стоит ноутбук. Да, наверно работал.
— Оксана, всё в порядке? Не пугай меня, ответь что-нибудь. – Стоял он передо мной практически на коленях.
— Всё хорошо?.. – Я попыталась уверенно кивнуть, но по-моему получилось вопросительно. – Да, всё хорошо. Просто… просто я хотела тебя… увидеть?..
И снова вопросительная интонация. Сама себя не узнаю. Волнуюсь как школьница, честное слово, и разглядываю Игоря, жадно, ненасытно, пытаясь впитать каждую чёрточку на его лице, каждую морщинку.
— Ты… ты один?
Опомнилась и оглянулась, тут же почувствовала себя ужасно глупо и закрыла лицо ладонями, пытаясь спрятать краску стыда.
— Один. Я вчера приехал, не стал тебе сообщать, чтобы не волновать. Ты как узнала, что я здесь?
Он тоже волновался, это понятно по его вопросу. Какая разница, откуда я знаю?! Но ответила.
— Данила сказал.
— Как ты себя чувствуешь?
И тут меня отпустило, а может, накрыло. Накрыло усталостью и жалостью к самой себе, к нему и к нашей жизни. Хотелось прижать его к себе, но не так, как сегодня утром, а как маленького мальчика прижимает к себе мать. И мне не стыдно, что я чувствую подобное у своему мужу и дело здесь уже не в возрасте. Просто я хочу, чтобы у него всё было хорошо, а эти огромные, серые, несчастные глаза, просто кричат, как ему плохо и мне больно видеть Игоря в таком состоянии. Опомнилась только когда уже сидела на диване, Игорь рядом со мной, придерживает за руку, легко сжимая ладонь, цепким взглядом внимательно меня осматривая на предмет повреждений и изменений. «Не нужно, мой дорогой, сейчас мне очень хорошо». Подумала и вдруг поняла, что мне действительно хорошо, меня не бросает в жар при виде него, как было до сих пор, нет рвотных позывов и нет страха, и хочется улыбнуться, да, именно улыбнуться и я чувствую как губы растягиваются, а ладонь тянется к его лицу, и колючая щетина касается руки.
— Прости меня.