— Ээ, я тут проездом, записывайте: сообщаю в камере хранения Киевского вокзала, в ячейке В-335 лежит коробка для в КГБ, пришлите людей. Там для вас важное.
— Алло, назовите свою фамилию и имя. Алло!
— Меня просили позвонить, больше ничего не знаю.
Соболев повесил трубку. Сообщение записывается, обязаны среагировать, выслать опергруппу и криминалиста-взрывотехника. На Лубянке быстро разберутся откуда ветер дует и будут усиленно искать беглого чекиста в Москве. Теперь всё решится после встречи с Печугиным. Как сложится можно только гадать. Запасной адрес семьи Зуевых слишком опасно — прошерстят поездки в Москву, может всплыть имя нелепо погибшего физика, остальное дело техники. В сито поквартального обхода попадутся шахматисты, вспомнят его по фото и понеслось: маскарад с очками и шляпой для дурачков участковых, но не всесильной Конторы. Добавят отредактированный портрет в ориентировки и будет совсем плохо.
Спросил у пожилой женщины дорогу. Та долго и подробно объясняла. Соболев не выдержал и поинтересовался:
— Простите, а вы не из Ленинграда?
Гражданка удивлённо воззрилась на необычного прохожего:
— А вы откуда знаете?
— Извините, москвичи не такие словоохотливые, а зачастую попадаешь на приезжего. Спасибо.
— Это точно, — улыбнулась землячка, — счастливо добраться.
Пятиэтажный панельный дом прятался в зелени деревьев. Уютное место, не то что шумный Ленинградский проспект, подумал Соболев. Он обошёл здание, отметил нужную парадную. После рекогносцировки выбрал удобное место и стал ждать. Уткнулся в газету, предусмотрительно купленную у метро. Глаза скользили по заголовкам, постоянно срываясь на двери парадной. Прошло три часа, когда уставший Соболев решил, отбросив всякую конспирацию, подняться в квартиру, как из парадной вывалился Лёшка Печугин собственной персоной. Соболев узнал его сразу, несмотря на временной разрыв в десятилетие. Пичугин энергично подошёл к мужикам забивающим "козла" в домино, о чём-то переговорил с одним из игроков, седовласым пожилым дядькой. Затем двинулся в сторону Соболева по тропинке, а когда оказался вровень, Виктор негромко окликнул бывшего друга:
— Как поживаешь, Печа?
Так звали Печугина все пацаны, вульгарное прозвище отпало лишь в старших классах. Лёша не любил, когда его так звали и несколько раз лез с кулаками, что подзадоривало злых пацанов во дворе и бездумных одноклассников, испытывающих классовую неприязнь к барчуку. Исключение делалось только для друга Вити.
Печа словно споткнулся и уставился на чудо в шляпе. Испуганная гримаса сменилась улыбкой узнавания. Он метнулся к Соболеву:
— Витька! Ты откуда свалился? Сколько лет прошло?
Он присел на скамейку. Бывшие товарищи перебивая друг друга болтали несколько минут. Первым приземлил воспоминания Соболев:
— Лёша, у меня проблемы. Нужна помощь, к тебе можно? Там и поболтаем.
— О чём базар, Витя! Конечно можно. Сейчас деда предупрежу.
Он подбежал к доминошникам, что-то сказал пожилому игроку, кивнув на Соболева и бегом вернулся к скамейке.
— Дед не против, я в гастроном собирался, а тут ты, в шляпе и очках. Давай смотаемся по-быстрому, возьмём полбанки и покалякаем. Вот ведь, словно чёрт из коробочки.
Настоящий разговор начался, когда вернулись в квартиру. Типовая двушка неухожена, сразу видно, что женская рука давно не касалась хозяйства. По пути Печугин рассказал, Соболеву, что после отсидки попросился к деду. Бывший зек коротал время в квартире, доставшейся по наследству от прадеда Лёши. Незамысловатый круговорот сидельцев в рамках одной семьи завершился пропиской молодого лагерника, с последующим трудоустройством. Но Печугин дал понять, что держит скелет в шкафу, о чём поведал за столом под водку с незамысловатой закуской. Рассказ товарища вызвал внутреннее отторжение, но подать вид беглый гебист не мог. Надо мириться с обстоятельствами и подстраиваться под них.
— Прикинь, Витя, ты же помнишь всё пошло вразнос после дурацкой пьянки с корешами. Пустили по кругу эту девку, "невинную целку после третьего аборта", а та и заявляет: "Мальчики скидываемся по четвертаку с носа". Мы обалдели, дура, всё по взаимному согласию, без каких-либо условий. Эта сучка давай грозить, мол напишу заяву и сядете за групповуху. Ну дал ей пару раз в торец, вразумил вроде. Но та сняла побои, да в ментовку, а папа — шишка в торговле, с ментурой круговая порука. Предки не смогли договориться, как ни старались. Чуть скостили срок до пятерика. А я после отсидки к деду, в Питер ни ногой. Папу давно сняли с должности, мама умерла от инфаркта.
— Ээ, я тут проездом, записывайте: сообщаю в камере хранения Киевского вокзала, в ячейке В-335 лежит коробка для в КГБ, пришлите людей. Там для вас важное.
— Алло, назовите свою фамилию и имя. Алло!
— Меня просили позвонить, больше ничего не знаю.
Соболев повесил трубку. Сообщение записывается, обязаны среагировать, выслать опергруппу и криминалиста-взрывотехника. На Лубянке быстро разберутся откуда ветер дует и будут усиленно искать беглого чекиста в Москве. Теперь всё решится после встречи с Печугиным. Как сложится можно только гадать. Запасной адрес семьи Зуевых слишком опасно — прошерстят поездки в Москву, может всплыть имя нелепо погибшего физика, остальное дело техники. В сито поквартального обхода попадутся шахматисты, вспомнят его по фото и понеслось: маскарад с очками и шляпой для дурачков участковых, но не всесильной Конторы. Добавят отредактированный портрет в ориентировки и будет совсем плохо.
Спросил у пожилой женщины дорогу. Та долго и подробно объясняла. Соболев не выдержал и поинтересовался:
— Простите, а вы не из Ленинграда?
Гражданка удивлённо воззрилась на необычного прохожего:
— А вы откуда знаете?
— Извините, москвичи не такие словоохотливые, а зачастую попадаешь на приезжего. Спасибо.
— Это точно, — улыбнулась землячка, — счастливо добраться.
Пятиэтажный панельный дом прятался в зелени деревьев. Уютное место, не то что шумный Ленинградский проспект, подумал Соболев. Он обошёл здание, отметил нужную парадную. После рекогносцировки выбрал удобное место и стал ждать. Уткнулся в газету, предусмотрительно купленную у метро. Глаза скользили по заголовкам, постоянно срываясь на двери парадной. Прошло три часа, когда уставший Соболев решил, отбросив всякую конспирацию, подняться в квартиру, как из парадной вывалился Лёшка Печугин собственной персоной. Соболев узнал его сразу, несмотря на временной разрыв в десятилетие. Пичугин энергично подошёл к мужикам забивающим "козла" в домино, о чём-то переговорил с одним из игроков, седовласым пожилым дядькой. Затем двинулся в сторону Соболева по тропинке, а когда оказался вровень, Виктор негромко окликнул бывшего друга:
— Как поживаешь, Печа?
Так звали Печугина все пацаны, вульгарное прозвище отпало лишь в старших классах. Лёша не любил, когда его так звали и несколько раз лез с кулаками, что подзадоривало злых пацанов во дворе и бездумных одноклассников, испытывающих классовую неприязнь к барчуку. Исключение делалось только для друга Вити.
Печа словно споткнулся и уставился на чудо в шляпе. Испуганная гримаса сменилась улыбкой узнавания. Он метнулся к Соболеву:
— Витька! Ты откуда свалился? Сколько лет прошло?
Он присел на скамейку. Бывшие товарищи перебивая друг друга болтали несколько минут. Первым приземлил воспоминания Соболев:
— Лёша, у меня проблемы. Нужна помощь, к тебе можно? Там и поболтаем.
— О чём базар, Витя! Конечно можно. Сейчас деда предупрежу.
Он подбежал к доминошникам, что-то сказал пожилому игроку, кивнув на Соболева и бегом вернулся к скамейке.
— Дед не против, я в гастроном собирался, а тут ты, в шляпе и очках. Давай смотаемся по-быстрому, возьмём полбанки и покалякаем. Вот ведь, словно чёрт из коробочки.
Настоящий разговор начался, когда вернулись в квартиру. Типовая двушка неухожена, сразу видно, что женская рука давно не касалась хозяйства. По пути Печугин рассказал, Соболеву, что после отсидки попросился к деду. Бывший зек коротал время в квартире, доставшейся по наследству от прадеда Лёши. Незамысловатый круговорот сидельцев в рамках одной семьи завершился пропиской молодого лагерника, с последующим трудоустройством. Но Печугин дал понять, что держит скелет в шкафу, о чём поведал за столом под водку с незамысловатой закуской. Рассказ товарища вызвал внутреннее отторжение, но подать вид беглый гебист не мог. Надо мириться с обстоятельствами и подстраиваться под них.
— Прикинь, Витя, ты же помнишь всё пошло вразнос после дурацкой пьянки с корешами. Пустили по кругу эту девку, "невинную целку после третьего аборта", а та и заявляет: "Мальчики скидываемся по четвертаку с носа". Мы обалдели, дура, всё по взаимному согласию, без каких-либо условий. Эта сучка давай грозить, мол напишу заяву и сядете за групповуху. Ну дал ей пару раз в торец, вразумил вроде. Но та сняла побои, да в ментовку, а папа — шишка в торговле, с ментурой круговая порука. Предки не смогли договориться, как ни старались. Чуть скостили срок до пятерика. А я после отсидки к деду, в Питер ни ногой. Папу давно сняли с должности, мама умерла от инфаркта.