Я продолжил следовать вдоль стены, время от времени поглядывая на преследующего меня идиота. Чего он хочет? Ждёт, пока я найду подземелье, чтобы самому туда запрыгнуть? Или его цель — убийство меня внутри? Ну-ну.
Замедление, на случай, если мысленная активация не сработает, я на панель вытащил. Вместе с полным инвентарём камней, даже если я буду наносить по единичке урона, моего арсенала должно хватить для того, чтобы забодать любого скелета моего уровня.
Спустя ещё десять минут я, наконец, нашёл то, что искал — и, не глядя, нырнул внутрь, искренне надеясь, что преследователь не успеет пройти через трещину.
Но — нет. Скелет, что б ему пусто было, провалился следом за мной — и сразу же выхватил из инвентаря какую-то палку, после чего, недолго думая, двинулся на меня с весьма недвусмысленными намерениями.
— Клацк-клацк-клацк!
Я хладнокровно взвесил уже имеющийся в руке булыжник и, наметив цель, отточенным движением запустил его прямо в ногу находящегося в нескольких метрах противника.
Полупрозрачное окно логов боя пополнилось лаконичной, но пугающей надписью:
Сорок единиц здоровья?!
Так! Без паники!
В игрока после полусекундного каста полетело замедление и он, словно бы споткнувшись на месте, сразу потерял в скорости. Я же поспешил отбежать подальше, одновременно выуживая из инвентаря следующий снаряд. Секунда — и здоровье Аустафактера упало ещё на три единицы.
— Что, дерьма кусок, выкусил?! — Заорал я, для всех пощёлкивая челюстями и продолжая отбегать, одновременно забрасывая медлительного скелета камнями. Тот в буквальном смысле не мог ничего этому противопоставить — даже попытки отбивать снаряды дубиной приводили к тому, что оружие выпадало из его рук, поглощая часть урона. Он его, конечно, подбирал, но дальше всё повторялось. Я уже был готов поклясться, что вижу отчаяние в пустых глазницах противника, когда во время очередного обращения к инвентарю перед глазами высветилась заставившая меня на секунду замереть надпись.
Я, чертыхнувшись, обновил замедление на Аустафактере и, прицелившись, метнул последний булыжник, до этого момента хранящийся в левой руке.
Восемь против моих двадцати. Только он с оружием, а я — с голой тазобедренной костью. Какой у этой палки урон? Успею ли я голыми руками нанести достаточное количество урона…?
Тем временем скелет, словно бы почувствовав моё замешательство, ринулся вперёд с удвоенной силой, словно бы применив какое-то умение. Я рефлекторно отступил к стене но, коснувшись спиной её холодной поверхности, подобрался. Пусть ближний бой никогда не был моей стезёй, но при более чем двукратном перевесе по здоровью я победить обязан! Иначе какой из меня вообще игрок?!
Костяшки сжимаются в кулаки, и я, яростно клацая челюстями, срываюсь с места. Аустафактере, в свою очередь, остановился — и, выждав пару секунд, обрушил удар дубиной на моё правое плечо. Сустав хрустнул, но не отвалился, а я в это время подмял противника под себя и принялся неистово лупить его кулаками по лицу. Боль, — неожиданно! — расползавшаяся от повреждённой руки лишь усиливала мои ярость и гнев.
Логи боя судорожно сменяли друг друга, черепушка Аустафактера дёргалась из стороны в сторону, а на меня то и дело обрушивались удары. Скелет в какой-то момент даже попытался меня укусить, а после — рассыпался пеплом.
Я, потеряв точку опоры, упал на землю, скользнув взглядом по полосам здоровья и маны.
Всё тело нестерпимо болело, и мне казалось даже, что меня реально избили палками. Я, повинуясь наитию, дрожащей рукой открыл окно настроек — и грязно выругался.
Значение нельзя было изменить из-за того, что я — игрок в пробирке, и делалось это якобы для моего же блага. Конечно, может, так оно и есть, но в столь реалистичной игре…
Помнится, однажды моего меха под конец провального боя обезоружили и, лишив подвижности, принялись раскалять капсулу пилота потоком напалма, придерживая крепления для того, чтобы я не мог катапультироваться. Ощущения были выставлены на двадцать процентов, но боль от этого, как мне тогда казалось, уменьшилась ненамного. Всего спустя четыре минуты система аварийно выбросила меня из игры и отключила от вирта. Обошлось без медиков, но это событие я всё равно запомнил надолго, предпочитая с тех пор покидать мех заранее, а не в момент, когда меня уже надёжно поймали.
Кое-как поднявшись на ноги, я оглядел поле битвы — и связался с Яном.
— Говорить можешь? — Прохрипел я, пнув ногой прах невинно убиенного скелета. Где-то на границе зрения мерцала иконка оповещений, но их разбор я решил отложить на потом.
Я продолжил следовать вдоль стены, время от времени поглядывая на преследующего меня идиота. Чего он хочет? Ждёт, пока я найду подземелье, чтобы самому туда запрыгнуть? Или его цель — убийство меня внутри? Ну-ну.
Замедление, на случай, если мысленная активация не сработает, я на панель вытащил. Вместе с полным инвентарём камней, даже если я буду наносить по единичке урона, моего арсенала должно хватить для того, чтобы забодать любого скелета моего уровня.
Спустя ещё десять минут я, наконец, нашёл то, что искал — и, не глядя, нырнул внутрь, искренне надеясь, что преследователь не успеет пройти через трещину.
Но — нет. Скелет, что б ему пусто было, провалился следом за мной — и сразу же выхватил из инвентаря какую-то палку, после чего, недолго думая, двинулся на меня с весьма недвусмысленными намерениями.
— Клацк-клацк-клацк!
Я хладнокровно взвесил уже имеющийся в руке булыжник и, наметив цель, отточенным движением запустил его прямо в ногу находящегося в нескольких метрах противника.
Полупрозрачное окно логов боя пополнилось лаконичной, но пугающей надписью:
Сорок единиц здоровья?!
Так! Без паники!
В игрока после полусекундного каста полетело замедление и он, словно бы споткнувшись на месте, сразу потерял в скорости. Я же поспешил отбежать подальше, одновременно выуживая из инвентаря следующий снаряд. Секунда — и здоровье Аустафактера упало ещё на три единицы.
— Что, дерьма кусок, выкусил?! — Заорал я, для всех пощёлкивая челюстями и продолжая отбегать, одновременно забрасывая медлительного скелета камнями. Тот в буквальном смысле не мог ничего этому противопоставить — даже попытки отбивать снаряды дубиной приводили к тому, что оружие выпадало из его рук, поглощая часть урона. Он его, конечно, подбирал, но дальше всё повторялось. Я уже был готов поклясться, что вижу отчаяние в пустых глазницах противника, когда во время очередного обращения к инвентарю перед глазами высветилась заставившая меня на секунду замереть надпись.
Я, чертыхнувшись, обновил замедление на Аустафактере и, прицелившись, метнул последний булыжник, до этого момента хранящийся в левой руке.
Восемь против моих двадцати. Только он с оружием, а я — с голой тазобедренной костью. Какой у этой палки урон? Успею ли я голыми руками нанести достаточное количество урона…?
Тем временем скелет, словно бы почувствовав моё замешательство, ринулся вперёд с удвоенной силой, словно бы применив какое-то умение. Я рефлекторно отступил к стене но, коснувшись спиной её холодной поверхности, подобрался. Пусть ближний бой никогда не был моей стезёй, но при более чем двукратном перевесе по здоровью я победить обязан! Иначе какой из меня вообще игрок?!
Костяшки сжимаются в кулаки, и я, яростно клацая челюстями, срываюсь с места. Аустафактере, в свою очередь, остановился — и, выждав пару секунд, обрушил удар дубиной на моё правое плечо. Сустав хрустнул, но не отвалился, а я в это время подмял противника под себя и принялся неистово лупить его кулаками по лицу. Боль, — неожиданно! — расползавшаяся от повреждённой руки лишь усиливала мои ярость и гнев.
Логи боя судорожно сменяли друг друга, черепушка Аустафактера дёргалась из стороны в сторону, а на меня то и дело обрушивались удары. Скелет в какой-то момент даже попытался меня укусить, а после — рассыпался пеплом.
Я, потеряв точку опоры, упал на землю, скользнув взглядом по полосам здоровья и маны.
Всё тело нестерпимо болело, и мне казалось даже, что меня реально избили палками. Я, повинуясь наитию, дрожащей рукой открыл окно настроек — и грязно выругался.
Значение нельзя было изменить из-за того, что я — игрок в пробирке, и делалось это якобы для моего же блага. Конечно, может, так оно и есть, но в столь реалистичной игре…
Помнится, однажды моего меха под конец провального боя обезоружили и, лишив подвижности, принялись раскалять капсулу пилота потоком напалма, придерживая крепления для того, чтобы я не мог катапультироваться. Ощущения были выставлены на двадцать процентов, но боль от этого, как мне тогда казалось, уменьшилась ненамного. Всего спустя четыре минуты система аварийно выбросила меня из игры и отключила от вирта. Обошлось без медиков, но это событие я всё равно запомнил надолго, предпочитая с тех пор покидать мех заранее, а не в момент, когда меня уже надёжно поймали.
Кое-как поднявшись на ноги, я оглядел поле битвы — и связался с Яном.
— Говорить можешь? — Прохрипел я, пнув ногой прах невинно убиенного скелета. Где-то на границе зрения мерцала иконка оповещений, но их разбор я решил отложить на потом.