Но зачем она сама пришла, не было тайной для всевышнего, — знал об этом хорошо и Тарапода.
Бедняжка Шонамони совсем растерялась и стала оправдываться, выдумывая причину своего прихода. И когда взбешенная Чару назвала ее лгуньей, пристыженная, униженная и оскорбленная Шона тихо выскользнула из комнаты.
— Шона, — сочувственно крикнул ей вслед Тарапода, — сегодня вечером я приду к вам!
— Никуда ты не пойдешь! — как злая змея, прошипела Чару. — Ты что, не должен учить уроки? Вот я скажу господину учителю!
Но юноша не испугался угроз и пошел в гости. Когда он собрался пойти в третий или в четвертый раз, Чару, не ограничиваясь пустыми угрозами, осторожно наложила засов на дверь и заперла комнату на замок, снятый с материнского сундука с пряностями.
Весь вечер девочка продержала Тараподу узником в комнате и только к ужину открыла дверь. Юноша был настолько рассержен, что, не сказав ни слова, не поев, хотел уйти из дома. Но раскаявшаяся и огорченная Чарушоши, умоляюще сложив руки, робко сказала:
— Клянусь тебе, я не буду больше так поступать! Прошу тебя, поужинай…
Тарапода не обратил на ее слова никакого внимания, и девочка горько разрыдалась. Смущенный этим, юноша вернулся и остался ужинать.
Сколько раз Чару давала клятву не мучить юношу и вести себя с ним спокойно, но стоило появиться Шонамони или еще кому-нибудь, как ее благовоспитанность исчезала. Если в течение нескольких дней она вела себя хорошо, Тарапода настороженно ожидал нового взрыва. Откуда последует нападение, угадать было трудно. Но буря налетала, за ней следовал ливень слез, а затем наступал благословенный, светлый покой.
Прошло два года. Нигде еще не жил Тарапода так долго. Возможно, юноша был поглощен, как никогда раньше, учебой, или с годами изменился его характер и он привык к тем благам и удобствам, которые дает оседлая жизнь. А может быть, невидимыми сетями опутала его сердце расцветающая красота подруги, тиранившей его.
Чару исполнилось одиннадцать лет. Мотилал-бабу нашел нескольких достойных женихов. Помня о том, что его дочь достигла брачного возраста, он запретил ей брать уроки английского языка и выходить на улицу. Услыхав об этом неожиданном ограничении ее свободы, Чарушоши подняла шум на весь дом.
— Зачем тебе искать женихов? — сказала однажды Оннопурна мужу. — Тарапода — прекрасный юноша, и девочка его любит.
— Как это можно? — удивился Мотилал-бабу. — Ведь мы ничего не знаем о его происхождении! У нас одна дочь, и я хочу ее отдать в хорошую семью.
Однажды на смотрины невесты приехали из семьи Райданга. Домашние пытались принарядить Чарушоши и вывести к гостям, но она заперлась на ключ в своей спальне, и ничто не могло заставить ее выйти. Мотилал-бабу стоял за дверью ее комнаты, умолял, угрожал, но все было тщетно.
В конце концов пришлось сказать гостям, что девушка внезапно заболела и не может выйти. Посланцы семьи Райданга решили, что у невесты есть какой-то физический недостаток и ее отец прибегнул к хитрости, чтобы скрыть его.
Этот случай заставил Мотилала-бабу призадуматься. Тарапода во всех отношениях был хороший юноша. Если бы он смог удержать Тараподу у себя, не нужно было бы посылать единственную дочь в другую семью. Мотилал-бабу хорошо понимал, что снисходительно относиться к капризам беспокойной и своенравной девочки могут только любящие родители, а в доме свекра их терпеть не станут.
После длительных переговоров с женой Мотилал-бабу отправил человека на родину Тараподы разузнать подробно о его семье. Оказалось, что юноша происходит из знатного, но обедневшего рода. Тогда Мотилал-бабу решил получить согласие матери и брата Тараподы. Те с радостью, ни минуты не медля, дали его. Супруги принялись обсуждать, на какой день назначить свадьбу, но скрытный и осторожный от природы Мотилал-бабу держал все в тайне.
С Чару не было сладу. Периодически, словно полчища маратхов, она совершала набеги на комнату, где жил юноша, нарушая спокойствие его занятий взрывами гнева, любви и досады. Тогда легкое волнение, словно молния, озаряло сердце холодного и равнодушного по природе молодого брахмана.
В течение долгого времени это не отягощенное ничем человеческое сердце невозмутимо и равнодушно плыло по волнам бегущего времени и только теперь иногда по рассеянности запутывалось в сетях мечтаний. Время от времени Тарапода сам бросал занятия и шел в библиотеку Мотилала, где перелистывал книги с иллюстрациями. Эти иллюстрации, дополненные образами, созданными его воображением, становились еще красочнее и значительнее. Юноша уже не шутил, как прежде, над странным поведением Чарушоши, и ему уже не приходило в голову ударить девочку, когда она выводила его из терпения. Эта таинственная перемена в нем и связавшее его чувство привязанности казались юноше каким-то сном.
Тарапода не знал, что свадьба была назначена на благоприятный день в месяце срабон и что Мотилал-бабу послал за его матерью и братьями. Были также даны указания поверенному семьи в Калькутте пригласить музыкантов и составлен длинный список необходимых для столь торжественного случая покупок.
Наконец на небе появились первые дождевые тучи. Деревенская речушка к этому времени совсем высохла, только кое-где в углублениях осталось немного воды. Маленькие лодочки лежали в грязной воде опрокинутыми, а телеги, запряженные быками, проезжая по высохшему руслу реки, оставляли глубокие колеи.
И вот однажды, резвясь и играя, будто Парвати, возвратившаяся в родительский дом, шумный водный поток излился на иссохшую грудь деревни. Голые ребятишки с громкими криками выбежали на берег реки; с радостными возгласами они бросались в воду, словно стараясь заключить реку в свои объятия. Обитательницы хижин выходили приветствовать своего старого друга. Набежавшая из неведомых краев могучая волна жизни захлестнула притихшие, жаждущие деревни. Из отдаленных и близких местностей приплыли нагруженные товарами большие и маленькие лодки. На пристани у рынка по вечерам слышались незнакомые песни.
Но зачем она сама пришла, не было тайной для всевышнего, — знал об этом хорошо и Тарапода.
Бедняжка Шонамони совсем растерялась и стала оправдываться, выдумывая причину своего прихода. И когда взбешенная Чару назвала ее лгуньей, пристыженная, униженная и оскорбленная Шона тихо выскользнула из комнаты.
— Шона, — сочувственно крикнул ей вслед Тарапода, — сегодня вечером я приду к вам!
— Никуда ты не пойдешь! — как злая змея, прошипела Чару. — Ты что, не должен учить уроки? Вот я скажу господину учителю!
Но юноша не испугался угроз и пошел в гости. Когда он собрался пойти в третий или в четвертый раз, Чару, не ограничиваясь пустыми угрозами, осторожно наложила засов на дверь и заперла комнату на замок, снятый с материнского сундука с пряностями.
Весь вечер девочка продержала Тараподу узником в комнате и только к ужину открыла дверь. Юноша был настолько рассержен, что, не сказав ни слова, не поев, хотел уйти из дома. Но раскаявшаяся и огорченная Чарушоши, умоляюще сложив руки, робко сказала:
— Клянусь тебе, я не буду больше так поступать! Прошу тебя, поужинай…
Тарапода не обратил на ее слова никакого внимания, и девочка горько разрыдалась. Смущенный этим, юноша вернулся и остался ужинать.
Сколько раз Чару давала клятву не мучить юношу и вести себя с ним спокойно, но стоило появиться Шонамони или еще кому-нибудь, как ее благовоспитанность исчезала. Если в течение нескольких дней она вела себя хорошо, Тарапода настороженно ожидал нового взрыва. Откуда последует нападение, угадать было трудно. Но буря налетала, за ней следовал ливень слез, а затем наступал благословенный, светлый покой.
Прошло два года. Нигде еще не жил Тарапода так долго. Возможно, юноша был поглощен, как никогда раньше, учебой, или с годами изменился его характер и он привык к тем благам и удобствам, которые дает оседлая жизнь. А может быть, невидимыми сетями опутала его сердце расцветающая красота подруги, тиранившей его.
Чару исполнилось одиннадцать лет. Мотилал-бабу нашел нескольких достойных женихов. Помня о том, что его дочь достигла брачного возраста, он запретил ей брать уроки английского языка и выходить на улицу. Услыхав об этом неожиданном ограничении ее свободы, Чарушоши подняла шум на весь дом.
— Зачем тебе искать женихов? — сказала однажды Оннопурна мужу. — Тарапода — прекрасный юноша, и девочка его любит.
— Как это можно? — удивился Мотилал-бабу. — Ведь мы ничего не знаем о его происхождении! У нас одна дочь, и я хочу ее отдать в хорошую семью.
Однажды на смотрины невесты приехали из семьи Райданга. Домашние пытались принарядить Чарушоши и вывести к гостям, но она заперлась на ключ в своей спальне, и ничто не могло заставить ее выйти. Мотилал-бабу стоял за дверью ее комнаты, умолял, угрожал, но все было тщетно.
В конце концов пришлось сказать гостям, что девушка внезапно заболела и не может выйти. Посланцы семьи Райданга решили, что у невесты есть какой-то физический недостаток и ее отец прибегнул к хитрости, чтобы скрыть его.
Этот случай заставил Мотилала-бабу призадуматься. Тарапода во всех отношениях был хороший юноша. Если бы он смог удержать Тараподу у себя, не нужно было бы посылать единственную дочь в другую семью. Мотилал-бабу хорошо понимал, что снисходительно относиться к капризам беспокойной и своенравной девочки могут только любящие родители, а в доме свекра их терпеть не станут.
После длительных переговоров с женой Мотилал-бабу отправил человека на родину Тараподы разузнать подробно о его семье. Оказалось, что юноша происходит из знатного, но обедневшего рода. Тогда Мотилал-бабу решил получить согласие матери и брата Тараподы. Те с радостью, ни минуты не медля, дали его. Супруги принялись обсуждать, на какой день назначить свадьбу, но скрытный и осторожный от природы Мотилал-бабу держал все в тайне.
С Чару не было сладу. Периодически, словно полчища маратхов, она совершала набеги на комнату, где жил юноша, нарушая спокойствие его занятий взрывами гнева, любви и досады. Тогда легкое волнение, словно молния, озаряло сердце холодного и равнодушного по природе молодого брахмана.
В течение долгого времени это не отягощенное ничем человеческое сердце невозмутимо и равнодушно плыло по волнам бегущего времени и только теперь иногда по рассеянности запутывалось в сетях мечтаний. Время от времени Тарапода сам бросал занятия и шел в библиотеку Мотилала, где перелистывал книги с иллюстрациями. Эти иллюстрации, дополненные образами, созданными его воображением, становились еще красочнее и значительнее. Юноша уже не шутил, как прежде, над странным поведением Чарушоши, и ему уже не приходило в голову ударить девочку, когда она выводила его из терпения. Эта таинственная перемена в нем и связавшее его чувство привязанности казались юноше каким-то сном.
Тарапода не знал, что свадьба была назначена на благоприятный день в месяце срабон и что Мотилал-бабу послал за его матерью и братьями. Были также даны указания поверенному семьи в Калькутте пригласить музыкантов и составлен длинный список необходимых для столь торжественного случая покупок.
Наконец на небе появились первые дождевые тучи. Деревенская речушка к этому времени совсем высохла, только кое-где в углублениях осталось немного воды. Маленькие лодочки лежали в грязной воде опрокинутыми, а телеги, запряженные быками, проезжая по высохшему руслу реки, оставляли глубокие колеи.
И вот однажды, резвясь и играя, будто Парвати, возвратившаяся в родительский дом, шумный водный поток излился на иссохшую грудь деревни. Голые ребятишки с громкими криками выбежали на берег реки; с радостными возгласами они бросались в воду, словно стараясь заключить реку в свои объятия. Обитательницы хижин выходили приветствовать своего старого друга. Набежавшая из неведомых краев могучая волна жизни захлестнула притихшие, жаждущие деревни. Из отдаленных и близких местностей приплыли нагруженные товарами большие и маленькие лодки. На пристани у рынка по вечерам слышались незнакомые песни.