— Мы получили твое письмо и легли было спать, рассчитывая приехать завтра утром, — сказал Хоркумар. — Но в полночь Потол заволновалась: а вдруг мы не застанем Курани в живых? Нужно ехать сейчас же. Она ничего не хотела слышать. Мы взяли экипаж и поехали сюда.
— Иди поспи на постели Джотина, — сказала Потол мужу.
Он не заставил себя долго уговаривать, прошел в спальню и быстро заснул.
Вернувшись, Потол подозвала кузена:
— Что с нею? Есть надежда?
Он подошел к Курани, пощупал пульс и отрицательно покачал головой:
— Нет.
— Джотин, скажи, ты любишь ее? — спросила Потол.
Он ничего не ответил, сел рядом с Курани, взял ее за руку и позвал:
— Курани! Курани!
Она открыла глаза и улыбнулась спокойно и радостно:
— Что, дада-бабу?
— Курани, повесь твою гирлянду мне на шею.
Она смотрела на него, не понимая.
— Ты разве не дашь мне твою гирлянду? — спросил Джотин.
Ласковая просьба Джотина пробудила в ней прежнюю обиду.
— Зачем, дада-бабу? — спросила она.
Он охватил ее голову обеими руками:
— Я люблю тебя, Курани!
На миг она оцепенела, потом из ее глаз градом полились слезы. Джотин стал на колени, склонился к постели и положил ей на руки свою голову. Тогда Курани сияла гирлянду и повесила ее на шею Джотина.
Потол подошла к постели больной.
— Курани! — позвала она.
— Мы получили твое письмо и легли было спать, рассчитывая приехать завтра утром, — сказал Хоркумар. — Но в полночь Потол заволновалась: а вдруг мы не застанем Курани в живых? Нужно ехать сейчас же. Она ничего не хотела слышать. Мы взяли экипаж и поехали сюда.
— Иди поспи на постели Джотина, — сказала Потол мужу.
Он не заставил себя долго уговаривать, прошел в спальню и быстро заснул.
Вернувшись, Потол подозвала кузена:
— Что с нею? Есть надежда?
Он подошел к Курани, пощупал пульс и отрицательно покачал головой:
— Нет.
— Джотин, скажи, ты любишь ее? — спросила Потол.
Он ничего не ответил, сел рядом с Курани, взял ее за руку и позвал:
— Курани! Курани!
Она открыла глаза и улыбнулась спокойно и радостно:
— Что, дада-бабу?
— Курани, повесь твою гирлянду мне на шею.
Она смотрела на него, не понимая.
— Ты разве не дашь мне твою гирлянду? — спросил Джотин.
Ласковая просьба Джотина пробудила в ней прежнюю обиду.
— Зачем, дада-бабу? — спросила она.
Он охватил ее голову обеими руками:
— Я люблю тебя, Курани!
На миг она оцепенела, потом из ее глаз градом полились слезы. Джотин стал на колени, склонился к постели и положил ей на руки свою голову. Тогда Курани сияла гирлянду и повесила ее на шею Джотина.
Потол подошла к постели больной.
— Курани! — позвала она.