— Тебе нужно будет представлять опасность для себя самой либо же для окружающих.
— Скажи им, что я представляю опасность для себя.
— Но это не так. Опасность ты представляешь лишь для меня.
Я перекатилась на него.
— Я восхищаюсь твоей верой. Восхищаюсь тем, как ты хочешь сделать все правильно.
— Ты говоришь это так, словно не можешь сделать то же самое.
Я не считала, что не смогу, думала лишь, что правила на меня не распространяются. К лучшему или нет, но то, что сковывало других, никогда не влияло на меня.
— Я знаю, что ты не спасешь меня от себя самой, — сказала я. — Если я натворю что-то глупое, мне придется просто сделать это и посмотреть последствиям в лицо. Но сейчас все иначе. Джонатан — мой брат, и ты, как и я, знаешь, что я делаю это, потому что он не в том положении, чтобы справиться сам. И у меня ничего нет на Уоррена. Нет доказательств, что он собирается сделать что-то, да и что вообще можно сделать с намерениями психопата? Так что мы можем ходить кругами с правилами, сколько он пожелает, а то, что случилось со мной, случится и с моим братом. Я не стану парить себе мозг подобным. Его вырастили так же, как и меня, а я знаю, каково это. Ему нужно время, чтобы повзрослеть, а Уоррен отнимет это у него.
Эллиот поцеловал меня.
— Я восхищаюсь твоим благородством и твоей верностью. В них твоя красота. Это сводит меня с ума. И заставляет бояться за тебя. Если ты вернешься, нас разделят. Я ни за что на свете этого не хочу. Мне хочется двигаться вперед, а не назад.
Я поцеловала его. Эллиот прикусил мою нижнюю губу, нежно удерживая меня, чтобы я не отстранилась от него.
Он был прав. Мои мысли были слишком буквальными и ограниченными. Может, существовал другой выход.
Фиона
Я совершала немыслимое. Говорила с аутсайдерами о том, что происходило между привилегированными. Мы были мафией. Представляли собой закон. Молчали о том, что делали друг с другом.
— Малышка здесь? — спросила я Джека.
На его подбородке под губой были свежие царапины, а на голове виднелась небольшая проплешина. Он теребил локоны вокруг нее.
— Я не знаю, где она.
— А Карен?
— Нее, блин.
— Что с тобой такое? — я шлепнула его по руке, чтобы он убрал ее от лысины возле уха. Волосы остались у него между пальцев.
— Если ты их найдешь, они не станут даже говорить с тобой.
Мы были на двенадцатом этаже «Голливуда» с бассейном и фанерными стульями. Крыша была огорожена метровыми каменными стенами, которые могли заставить тебя почувствовать, словно ты утопаешь в закате.
— Тебе нужно будет представлять опасность для себя самой либо же для окружающих.
— Скажи им, что я представляю опасность для себя.
— Но это не так. Опасность ты представляешь лишь для меня.
Я перекатилась на него.
— Я восхищаюсь твоей верой. Восхищаюсь тем, как ты хочешь сделать все правильно.
— Ты говоришь это так, словно не можешь сделать то же самое.
Я не считала, что не смогу, думала лишь, что правила на меня не распространяются. К лучшему или нет, но то, что сковывало других, никогда не влияло на меня.
— Я знаю, что ты не спасешь меня от себя самой, — сказала я. — Если я натворю что-то глупое, мне придется просто сделать это и посмотреть последствиям в лицо. Но сейчас все иначе. Джонатан — мой брат, и ты, как и я, знаешь, что я делаю это, потому что он не в том положении, чтобы справиться сам. И у меня ничего нет на Уоррена. Нет доказательств, что он собирается сделать что-то, да и что вообще можно сделать с намерениями психопата? Так что мы можем ходить кругами с правилами, сколько он пожелает, а то, что случилось со мной, случится и с моим братом. Я не стану парить себе мозг подобным. Его вырастили так же, как и меня, а я знаю, каково это. Ему нужно время, чтобы повзрослеть, а Уоррен отнимет это у него.
Эллиот поцеловал меня.
— Я восхищаюсь твоим благородством и твоей верностью. В них твоя красота. Это сводит меня с ума. И заставляет бояться за тебя. Если ты вернешься, нас разделят. Я ни за что на свете этого не хочу. Мне хочется двигаться вперед, а не назад.
Я поцеловала его. Эллиот прикусил мою нижнюю губу, нежно удерживая меня, чтобы я не отстранилась от него.
Он был прав. Мои мысли были слишком буквальными и ограниченными. Может, существовал другой выход.
Фиона
Я совершала немыслимое. Говорила с аутсайдерами о том, что происходило между привилегированными. Мы были мафией. Представляли собой закон. Молчали о том, что делали друг с другом.
— Малышка здесь? — спросила я Джека.
На его подбородке под губой были свежие царапины, а на голове виднелась небольшая проплешина. Он теребил локоны вокруг нее.
— Я не знаю, где она.
— А Карен?
— Нее, блин.
— Что с тобой такое? — я шлепнула его по руке, чтобы он убрал ее от лысины возле уха. Волосы остались у него между пальцев.
— Если ты их найдешь, они не станут даже говорить с тобой.
Мы были на двенадцатом этаже «Голливуда» с бассейном и фанерными стульями. Крыша была огорожена метровыми каменными стенами, которые могли заставить тебя почувствовать, словно ты утопаешь в закате.