Рэзван виновато скривился, поглядывая на меня искоса.
— У унбара Альдора не слишком хороший период в жизни. Так что простите ему некоторую резкость. Он не очень любит гостей.
Да мне всё равно, — хотелось ответить. Какая разница, какое у тебя настроение, если к тебе случайно попадает в дом девушка, которая оказалась пусть и не в беде, но в неприятной ситуации. Растерянная и промокшая. Он же не слепой: видел, в каком состоянии моё платье — едва не до пояса мокрое — и что в такое ненастье отправлять гостью снова в дорогу по меньшей мере невежливо.
— Я заметила, что он не любит гостей.
Мажордом развёл руками и предупредительно открыл передо мной дверь. Я вышла из гостиной, а он отправился следом.
— У нас и правда не так уж часто кто-то появляется. Особенно молодые привлекательные девушки, — а вот за открытую лесть мужчину можно было бы и пожурить, но отчего-то его комплимент оказался приятным. — Только родственники. Да те, кто приезжает к унбару да ла Фиеру по делам. А ещё…
Он не стал договаривать, отчего-то помрачнев. А я не стала спрашивать — в конце концов, это не моё дело. Сейчас злость от поведения высокомерного грубияна помалу начала отступать, и меня волновало только одно: отдохнуть и снова отправиться в путь. А там уже избавиться от опасного магического браслета, который накрепко засел под кожей. Такое соседство никому не пожелаешь.
Рэзван проводил меня вверх по узковатой, но ожидаемо хорошо освещённой лестнице на второй ярус. Я невольно пересчитала небольшие закреплённые в стене светильники и даже подумать толком не успела, как спросила:
— Сколько же вы тратите средств на свечи и масло? — обернулась на сопровождающего.
Ожидала, конечно, что он не станет отвечать или рассмеётся. Но мужчина только улыбнулся с удивительным теплом, словно говорил о собственном ребёнке:
— Унбар де ла Фиер любит огонь, как вы могли заметить. Считайте, его сила пронизывает весь замок и наполняет жизнью. На свечи мы не тратимся слишком. Они горят дольше обычного.
— Значит, это большей частью магический огонь? — я обвела взглядом тесное пространство лестницы.
— Можно и так сказать, — уклончиво согласился мажордом.
Мы вышли в просторный коридор, что оканчивался полукруглой площадкой с двумя дверьми справа и слева. В узкое стрельчатое окно между ними лился серый свет, по стеклу стекали бесконечным потоком витиеватые капли. Рэзван распахнул ту дверь, что была справа, и жестом предложил войти. Признаться, целая комната для той, что вряд ли останется ночевать в замке — это великое гостеприимство. Даже неловко становилось от такой мысли. Но и приятно было — чего скрывать — что хоть кто-то здесь решил обо мне позаботиться и проявить участие к тому недоразумению, что со мной случилось.
— Вы можете отдыхать, — ласково, как близкому человеку, сказал Рэзван. — Скоро завтрак. Я пришлю служанку, чтобы она помогла вам, офати Хория.
— Не стоит беспокоиться. Я справлюсь сама!
Мажордом вперился в меня с лёгкой подозрительностью во взоре. Словно бы что-то его во мне насторожило. Как бы не сталось так, что он тоже маг. Наверное, даже слабого дара Видящего может хватить, чтобы узреть во мне следы похищенной карты. Или распознать аманту. Но, кажется, мысли мужчины были связаны с чем-то другим. Он улыбнулся сдержанно, спорить не стал, но можно было догадаться, что моего отказа от помощи служанки не примет.
Оставшись в одиночестве — таком неожиданно блаженном — я огляделась в небольшой и удивительно уютной для такого огромного и мрачного с виду замка комнате. Стены здесь были выкрашены в голубой цвет, под арками невысоких сводов вились замысловатые узоры, которые как будто что-то означали — но моих знаний о де ла Фиерах явно не хватало для того, чтобы это понять. В полукруглой наружней стене было целых три высоких окна, отчего комнату наполнял дымчатый свет, дотягиваясь в самые дальние её уголки. Как будто я оказалась под тонким хрустальным клошем.
Небольшая постель с резными опорами, из того же тёмного дерева стол и два простых, но достаточно изящно исполненных стула. Высокое зеркало, неожиданно врезанное в стену. Достаточно старое, с уже поцарапанным по углам и вдоль краёв покрытием. Дорогое: большие зеркала бывают обычно только в самых богатых домах, а уж чтобы такие огромные — и подавно. Помнится, в пансионе подобное было всего одно — и мы с остальными девушками бегали к нему наглядеться и покривляться вдоволь, когда удавалось ускользнуть от взоров наставниц. В остальном же довольствовались гораздо более маленькими.
Пока я слегка растерянно озиралась в столь хорошо обставленных покоях, почти неслышно пришли две служанки — принесли горячей воды, видно, чтобы я могла привести себя в надлежащий вид перед завтраком. Осведомились, не нужно ли мне чего, и не забыли предупредить, что как только я буду готова, мне надлежит спуститься в столовую.
Ополоснулась сама, смывая с ног ещё оставшиеся следы нечистот из канализации и брызги грязи, что то и дело попадались на коже. Ещё не хватало, чтобы кто-то из служанок увидел руну. Они порой бывают очень глазастыми, а особенно повинуясь приказу старшего: а ведь я не знаю, какие распоряжения насчёт меня отдал женщинам Рэзван. помощницы вернулись уже после того, как я надела чистую нижнюю рубашку — и уж теперь можно было отдаться в их ловкие и заботливые, как оказалось, руки. С помощью служанок сборы я закончила гораздо быстрее, чем сумела бы это сделать сама, и, взглянув во внушительное зеркало, решила, что выгляжу даже лучше, чем было до того, как пришлось спешно убегать из Пьятра Гри. И если бы не знала, что женщины не могут быть носительницами магических сил, то подумала бы, что они точно волшебницы.
Меня проводили вниз. У двери в столовую встретил Рэзван, будто нарочно ждал гостью. И вновь его пытливый взгляд словно бы ощупал с гловы до ног — увиденным он, кажется, остался доволен. Мужчина проводил меня внутрь небольшого вытянутого зала в коричневых тонах с тяжёлой и бесхитростной кованой люстрой, что висела над длинным столом, который уходил далеко вперёд вдоль комнаты: за ним вполне могла поместиться большая семья. Отчего-то я ожидала, что здесь окажется, может, лишь сам Альдор, но за уставленным блестящей посудой столом сидели и другие.
Рэзван виновато скривился, поглядывая на меня искоса.
— У унбара Альдора не слишком хороший период в жизни. Так что простите ему некоторую резкость. Он не очень любит гостей.
Да мне всё равно, — хотелось ответить. Какая разница, какое у тебя настроение, если к тебе случайно попадает в дом девушка, которая оказалась пусть и не в беде, но в неприятной ситуации. Растерянная и промокшая. Он же не слепой: видел, в каком состоянии моё платье — едва не до пояса мокрое — и что в такое ненастье отправлять гостью снова в дорогу по меньшей мере невежливо.
— Я заметила, что он не любит гостей.
Мажордом развёл руками и предупредительно открыл передо мной дверь. Я вышла из гостиной, а он отправился следом.
— У нас и правда не так уж часто кто-то появляется. Особенно молодые привлекательные девушки, — а вот за открытую лесть мужчину можно было бы и пожурить, но отчего-то его комплимент оказался приятным. — Только родственники. Да те, кто приезжает к унбару да ла Фиеру по делам. А ещё…
Он не стал договаривать, отчего-то помрачнев. А я не стала спрашивать — в конце концов, это не моё дело. Сейчас злость от поведения высокомерного грубияна помалу начала отступать, и меня волновало только одно: отдохнуть и снова отправиться в путь. А там уже избавиться от опасного магического браслета, который накрепко засел под кожей. Такое соседство никому не пожелаешь.
Рэзван проводил меня вверх по узковатой, но ожидаемо хорошо освещённой лестнице на второй ярус. Я невольно пересчитала небольшие закреплённые в стене светильники и даже подумать толком не успела, как спросила:
— Сколько же вы тратите средств на свечи и масло? — обернулась на сопровождающего.
Ожидала, конечно, что он не станет отвечать или рассмеётся. Но мужчина только улыбнулся с удивительным теплом, словно говорил о собственном ребёнке:
— Унбар де ла Фиер любит огонь, как вы могли заметить. Считайте, его сила пронизывает весь замок и наполняет жизнью. На свечи мы не тратимся слишком. Они горят дольше обычного.
— Значит, это большей частью магический огонь? — я обвела взглядом тесное пространство лестницы.
— Можно и так сказать, — уклончиво согласился мажордом.
Мы вышли в просторный коридор, что оканчивался полукруглой площадкой с двумя дверьми справа и слева. В узкое стрельчатое окно между ними лился серый свет, по стеклу стекали бесконечным потоком витиеватые капли. Рэзван распахнул ту дверь, что была справа, и жестом предложил войти. Признаться, целая комната для той, что вряд ли останется ночевать в замке — это великое гостеприимство. Даже неловко становилось от такой мысли. Но и приятно было — чего скрывать — что хоть кто-то здесь решил обо мне позаботиться и проявить участие к тому недоразумению, что со мной случилось.
— Вы можете отдыхать, — ласково, как близкому человеку, сказал Рэзван. — Скоро завтрак. Я пришлю служанку, чтобы она помогла вам, офати Хория.
— Не стоит беспокоиться. Я справлюсь сама!
Мажордом вперился в меня с лёгкой подозрительностью во взоре. Словно бы что-то его во мне насторожило. Как бы не сталось так, что он тоже маг. Наверное, даже слабого дара Видящего может хватить, чтобы узреть во мне следы похищенной карты. Или распознать аманту. Но, кажется, мысли мужчины были связаны с чем-то другим. Он улыбнулся сдержанно, спорить не стал, но можно было догадаться, что моего отказа от помощи служанки не примет.
Оставшись в одиночестве — таком неожиданно блаженном — я огляделась в небольшой и удивительно уютной для такого огромного и мрачного с виду замка комнате. Стены здесь были выкрашены в голубой цвет, под арками невысоких сводов вились замысловатые узоры, которые как будто что-то означали — но моих знаний о де ла Фиерах явно не хватало для того, чтобы это понять. В полукруглой наружней стене было целых три высоких окна, отчего комнату наполнял дымчатый свет, дотягиваясь в самые дальние её уголки. Как будто я оказалась под тонким хрустальным клошем.
Небольшая постель с резными опорами, из того же тёмного дерева стол и два простых, но достаточно изящно исполненных стула. Высокое зеркало, неожиданно врезанное в стену. Достаточно старое, с уже поцарапанным по углам и вдоль краёв покрытием. Дорогое: большие зеркала бывают обычно только в самых богатых домах, а уж чтобы такие огромные — и подавно. Помнится, в пансионе подобное было всего одно — и мы с остальными девушками бегали к нему наглядеться и покривляться вдоволь, когда удавалось ускользнуть от взоров наставниц. В остальном же довольствовались гораздо более маленькими.
Пока я слегка растерянно озиралась в столь хорошо обставленных покоях, почти неслышно пришли две служанки — принесли горячей воды, видно, чтобы я могла привести себя в надлежащий вид перед завтраком. Осведомились, не нужно ли мне чего, и не забыли предупредить, что как только я буду готова, мне надлежит спуститься в столовую.
Ополоснулась сама, смывая с ног ещё оставшиеся следы нечистот из канализации и брызги грязи, что то и дело попадались на коже. Ещё не хватало, чтобы кто-то из служанок увидел руну. Они порой бывают очень глазастыми, а особенно повинуясь приказу старшего: а ведь я не знаю, какие распоряжения насчёт меня отдал женщинам Рэзван. помощницы вернулись уже после того, как я надела чистую нижнюю рубашку — и уж теперь можно было отдаться в их ловкие и заботливые, как оказалось, руки. С помощью служанок сборы я закончила гораздо быстрее, чем сумела бы это сделать сама, и, взглянув во внушительное зеркало, решила, что выгляжу даже лучше, чем было до того, как пришлось спешно убегать из Пьятра Гри. И если бы не знала, что женщины не могут быть носительницами магических сил, то подумала бы, что они точно волшебницы.
Меня проводили вниз. У двери в столовую встретил Рэзван, будто нарочно ждал гостью. И вновь его пытливый взгляд словно бы ощупал с гловы до ног — увиденным он, кажется, остался доволен. Мужчина проводил меня внутрь небольшого вытянутого зала в коричневых тонах с тяжёлой и бесхитростной кованой люстрой, что висела над длинным столом, который уходил далеко вперёд вдоль комнаты: за ним вполне могла поместиться большая семья. Отчего-то я ожидала, что здесь окажется, может, лишь сам Альдор, но за уставленным блестящей посудой столом сидели и другие.