Возможно, это звучало почти как угроза. Может, я совершаю ошибку, настаивая. Думаю лишь о своем удобстве, а наставнику беспокоится о том, чтобы должным образом исполнялось дело всей его жизни.
— Ведь ты сама все понимаешь, Магрит. Среди нянек много новичков. Каждый день появляются новые яйца и коконы — удивительные, необыкновенные Коконы. Все это благодаря тебе, Женщина. Ты наполнила Чрево Матери новой Силой, а мой день трудами. Но это очень приятные заботы, что может быть прекраснее новой жизни, которой ты помогаешь явиться в мир. Я должен быть рядом с Ними, мне сейчас нельзя покинуть свою Семью, как бы сильно я этого не желал. Даже ради тебя.
Уно говорил уверенно, но мягко и нежно, старательно пряча бурю эмоций, что уже второй день бушевала в груди. Ему хотелось поехать с ней. Безумно хотелось, чтобы все случилось именно так, как мечтала Магрит — засыпать с ней в обнимку, рассказывать ей истории, держать за руку, когда она будет испуганно вздрагивать от шума ночного леса, играть ей на флейте колыбельные.
А еще было бы интересно посмотреть на Мелисан и чужую Госпожу, и вообще увидеть Гиблый Лес, о котором написано столько сказок разными умными кормисами. Но сердце еще больней сжималось от подобных мыслей, имел ли он право на столь личные желания… Разве достойно думать только о себе, если это может нанести вред Колонии…
— Прости, — прошептал Уно и в последний раз ласково поцеловал ее плечо, а потом вскочил и убежал прочь из ее покоев, чувствуя, что задыхается от невыносимого желания забрать эту Женщину себе и никуда не отпускать вовсе.
Уно давно понял, что Благословенная Магрит перестала быть для него просто обожаемой Королевой, а превратилась в сладчайший яд, день за днем болезненно разъедавший его душу. И станет еще хуже, когда Королева покинет Дом. Уже этим утром.
Мы выступили из Кормаксилона, когда солнце поднялось уже высоко, но под густым пологом леса его палящие лучи мало тревожили наш отряд. Я раздвигала гибкие складки паланкина то с одной стороны, то с другой, мне хотелось увидеть, как можно больше, запечатлеть в памяти каждый миг моего первого большого путешествия по Инсектерре. А ведь я всю жизнь была домоседкой, даже не предполагала, что меня могут ожидать подобные приключении. Впрочем, пока все спокойно, впереди нашей колонны идут крупные мужчины с резаками, они расчищают дорогу, буквально прорубаясь сквозь заросли лиан.
Наро сказал, что это старая охотничья тропа, поэтому мы еще сравнительно легко и быстро пробираемся вперед. По обе стороны едва приметной дорожки стеной стоят высоченные деревья, похожие на наши акации и веерные пальмы, земля усыпана слоем гниющей листвы. Иногда среди едкой зелени встречается белый умерший ствол — похожий на мачту затонувшего корабля. Мне становится чуточку жутко, и я прячусь в свой маленький тряпичный «шалашик».
Лучше буду прислушиваться к болтовне обезьянок, к гомону потревоженных птиц над головой, к настойчивому «разговору» перистых листьев вокруг. А еще перед Зеленой стеной через одного молодого наставника Уно передал мне мешочек с сушеными красными ягодами и обрывок грубого листа, на котором были написаны какие-то знаки. Я немного поколебалась, а потом попросила Наро прочесть. Оказалось, это были всего-то два слова — «Береги себя». И еще символ, обозначающий сердце или жизнь кормиса. Таким образом, послание можно было трактовать как — «Береги себя, моя жизнь» или даже «Береги свою жизнь». Впрочем, смысл ясен, чего тут мудрить…
Наро сегодня был сдержан и суров. Казалось, он уже немного жалеет, что так опрометчиво оставил Дом и всерьез волнуется за исход нашего путешествия. Зато Кадо, дважды подбегавший к моей «палатке», чувствовал себя полностью в своей стихии. Он был настоящий охотник и воин — отважный и деятельный первопроходец, я очень гордилась им. И так миновал день. На ночлег мы остановились у небольшой мутной речушки. Я еще успела полюбоваться полетом красивых бело-розовых птиц, похожих на наших цапель или фламинго. Длинноногие, с вытянутой изящной шеей — я следила за ними, пока птицы не скрылись за вершинами высоких деревьев с кружевной нефритовой листвой. Как прекрасен этот дивный мир, где царит гармония и нега! Умиротворение снизошло на мою душу…
Пока воины разводили костры, мы с Наро еще немного прогулялись близ желтоватой воды, слушая яростный треск цикад и несмолкаемый гам лягушачьих концертов. А когда совсем стемнело, наш лагерь атаковали светлячки. Тщетно пыталась я поймать в руку крохотные мерцающие огоньки, они ускользали от меня и еще ярче вспыхивали в свисающей кроне низкорослой акации на берегу. И уже засыпая на груди Старшего Добытчика, я нашла в себе силы улыбаться, предвкушая чудеса завтрашнего дня. Я была почти счастлива… Мне не хватало лишь знакомой мелодии флейты.
Черный воин — дармис вбежал в залу, где отдыхал его суровый Повелитель и сразу же у двери рухнул на одно колено, застывая наподобие каменного изваяния. Высокий мускулистый мужчина тяжело дышал и капли пота струйками стекали по его руке, которой он упирался в пол, низко склонив голову.
— Надеюсь, ты побеспокоил меня по весомой причине? — раздался холодный голос со стороны огромного ложа, где отдыхал неофициальный владыка Колонии.
— Да, генерал.
Уверенность солдата вызвала на лице Закриса довольную улыбку. Он немедленно отодвинул от себя женщину, сидевшую на его колене, и резко встал, не заботясь о том, насколько удачно та опустилась на постель.
— Говори!
— Мы получили важное донесение от разведчиков, — взволнованно сообщил воин.
Густые лохматые брови Закриса удивленно приподнялись, но через миг он снова принял невозмутимый вид.
— Продолжай!
— Королева покинула Кормаксилон!
— Неужели снова сбежала? — в голосе Первого среди Дармисов звучала нескрываемая издевка.
— Нет, мой генерал. Она в сопровождении большого отряда воинов движется к реке. Дедулы сверху помогают нам отследить их путь.
Возможно, это звучало почти как угроза. Может, я совершаю ошибку, настаивая. Думаю лишь о своем удобстве, а наставнику беспокоится о том, чтобы должным образом исполнялось дело всей его жизни.
— Ведь ты сама все понимаешь, Магрит. Среди нянек много новичков. Каждый день появляются новые яйца и коконы — удивительные, необыкновенные Коконы. Все это благодаря тебе, Женщина. Ты наполнила Чрево Матери новой Силой, а мой день трудами. Но это очень приятные заботы, что может быть прекраснее новой жизни, которой ты помогаешь явиться в мир. Я должен быть рядом с Ними, мне сейчас нельзя покинуть свою Семью, как бы сильно я этого не желал. Даже ради тебя.
Уно говорил уверенно, но мягко и нежно, старательно пряча бурю эмоций, что уже второй день бушевала в груди. Ему хотелось поехать с ней. Безумно хотелось, чтобы все случилось именно так, как мечтала Магрит — засыпать с ней в обнимку, рассказывать ей истории, держать за руку, когда она будет испуганно вздрагивать от шума ночного леса, играть ей на флейте колыбельные.
А еще было бы интересно посмотреть на Мелисан и чужую Госпожу, и вообще увидеть Гиблый Лес, о котором написано столько сказок разными умными кормисами. Но сердце еще больней сжималось от подобных мыслей, имел ли он право на столь личные желания… Разве достойно думать только о себе, если это может нанести вред Колонии…
— Прости, — прошептал Уно и в последний раз ласково поцеловал ее плечо, а потом вскочил и убежал прочь из ее покоев, чувствуя, что задыхается от невыносимого желания забрать эту Женщину себе и никуда не отпускать вовсе.
Уно давно понял, что Благословенная Магрит перестала быть для него просто обожаемой Королевой, а превратилась в сладчайший яд, день за днем болезненно разъедавший его душу. И станет еще хуже, когда Королева покинет Дом. Уже этим утром.
Мы выступили из Кормаксилона, когда солнце поднялось уже высоко, но под густым пологом леса его палящие лучи мало тревожили наш отряд. Я раздвигала гибкие складки паланкина то с одной стороны, то с другой, мне хотелось увидеть, как можно больше, запечатлеть в памяти каждый миг моего первого большого путешествия по Инсектерре. А ведь я всю жизнь была домоседкой, даже не предполагала, что меня могут ожидать подобные приключении. Впрочем, пока все спокойно, впереди нашей колонны идут крупные мужчины с резаками, они расчищают дорогу, буквально прорубаясь сквозь заросли лиан.
Наро сказал, что это старая охотничья тропа, поэтому мы еще сравнительно легко и быстро пробираемся вперед. По обе стороны едва приметной дорожки стеной стоят высоченные деревья, похожие на наши акации и веерные пальмы, земля усыпана слоем гниющей листвы. Иногда среди едкой зелени встречается белый умерший ствол — похожий на мачту затонувшего корабля. Мне становится чуточку жутко, и я прячусь в свой маленький тряпичный «шалашик».
Лучше буду прислушиваться к болтовне обезьянок, к гомону потревоженных птиц над головой, к настойчивому «разговору» перистых листьев вокруг. А еще перед Зеленой стеной через одного молодого наставника Уно передал мне мешочек с сушеными красными ягодами и обрывок грубого листа, на котором были написаны какие-то знаки. Я немного поколебалась, а потом попросила Наро прочесть. Оказалось, это были всего-то два слова — «Береги себя». И еще символ, обозначающий сердце или жизнь кормиса. Таким образом, послание можно было трактовать как — «Береги себя, моя жизнь» или даже «Береги свою жизнь». Впрочем, смысл ясен, чего тут мудрить…
Наро сегодня был сдержан и суров. Казалось, он уже немного жалеет, что так опрометчиво оставил Дом и всерьез волнуется за исход нашего путешествия. Зато Кадо, дважды подбегавший к моей «палатке», чувствовал себя полностью в своей стихии. Он был настоящий охотник и воин — отважный и деятельный первопроходец, я очень гордилась им. И так миновал день. На ночлег мы остановились у небольшой мутной речушки. Я еще успела полюбоваться полетом красивых бело-розовых птиц, похожих на наших цапель или фламинго. Длинноногие, с вытянутой изящной шеей — я следила за ними, пока птицы не скрылись за вершинами высоких деревьев с кружевной нефритовой листвой. Как прекрасен этот дивный мир, где царит гармония и нега! Умиротворение снизошло на мою душу…
Пока воины разводили костры, мы с Наро еще немного прогулялись близ желтоватой воды, слушая яростный треск цикад и несмолкаемый гам лягушачьих концертов. А когда совсем стемнело, наш лагерь атаковали светлячки. Тщетно пыталась я поймать в руку крохотные мерцающие огоньки, они ускользали от меня и еще ярче вспыхивали в свисающей кроне низкорослой акации на берегу. И уже засыпая на груди Старшего Добытчика, я нашла в себе силы улыбаться, предвкушая чудеса завтрашнего дня. Я была почти счастлива… Мне не хватало лишь знакомой мелодии флейты.
Черный воин — дармис вбежал в залу, где отдыхал его суровый Повелитель и сразу же у двери рухнул на одно колено, застывая наподобие каменного изваяния. Высокий мускулистый мужчина тяжело дышал и капли пота струйками стекали по его руке, которой он упирался в пол, низко склонив голову.
— Надеюсь, ты побеспокоил меня по весомой причине? — раздался холодный голос со стороны огромного ложа, где отдыхал неофициальный владыка Колонии.
— Да, генерал.
Уверенность солдата вызвала на лице Закриса довольную улыбку. Он немедленно отодвинул от себя женщину, сидевшую на его колене, и резко встал, не заботясь о том, насколько удачно та опустилась на постель.
— Говори!
— Мы получили важное донесение от разведчиков, — взволнованно сообщил воин.
Густые лохматые брови Закриса удивленно приподнялись, но через миг он снова принял невозмутимый вид.
— Продолжай!
— Королева покинула Кормаксилон!
— Неужели снова сбежала? — в голосе Первого среди Дармисов звучала нескрываемая издевка.
— Нет, мой генерал. Она в сопровождении большого отряда воинов движется к реке. Дедулы сверху помогают нам отследить их путь.