— До свидания, майор, — сказал генерал. — Желаю успеха. — Улыбнулся: — Готовьте хороших бойцов.
— Слушаюсь, товарищ генерал!
Пстроньский и Векляр остались в кабинете одни. Оба молчали. Солнечный зайчик медленно сползал со стены на усеянный окурками пол.
— Ну что ж, — промолвил наконец Пстроньский, — жаль, что вы, товарищ генерал, не изменили своего решения.
Выждал минуту и, не услышав ничего в ответ, продолжал:
— Я не должен придавать такого значения своим собственным оценкам: это опасно и вредно. Каждый из нас может ошибаться. Никто не спорит, что переговоры с Венцковским надо было вести…
— Я разрешил.
— Знаю, товарищ генерал. Венцковский привел с собой людей, и Свентовец ручался за этого… майора головой… А оказалось, что тот готовил дезертирство.
— Свентовец понял, что это его вина, да и вы его в этом убедили.
— Я не обязан был информировать его о действиях, которые мы сочли необходимым предпринять.
— И тогда он подал рапорт, и я его подписал.
Они внимательно посмотрели друг на друга. Пстроньский — через стекла очков, которые в последнее время начал носить.
— Везде нужны ваши офицеры, — сказал генерал, — а там — прежде всего.
Дверь тихо отворилась, в кабинет вошел майор Клюк. Он остановился на пороге и доложил:
— Какая-то женщина к вам, товарищ генерал. Ее зовут Марта Олевич.
Векляр оперся о крышку письменного стола; перед его глазами замелькали красные круги, он забыл о присутствии Пстроньского и даже не смахнул побежавшую вдруг по щеке слезу.
Марта! Она стояла на пороге в косынке и широкой деревенской юбке.
— Марта! — Он бросился к ней и услышал, как Пстроньский тоже повторил ее имя.
— Привезли, — сказал Маченга. — Привезли! — повторил громче, так что даже старый Антони Граль внимательно посмотрел на него.
Они сидели на земле, а точнее, на досках поваленного забора, окружавшего когда-то покинутую теперь хозяевами хату. Ласковое сентябрьское солнце освещало деревушку, примостившуюся у опушки леса, уходящего чуть вверх неровной темно-зеленой полосой. Домов в этой деревушке было немного, они стояли далеко один от другого и казались вымершими.
— Что-то людей совсем не видно, — заговорил снова Маченга.
Ему никто не ответил. Старый Граль уселся поудобнее, снял ботинки и выставил на солнце грязные ноги. Вынул из кармана тощий кисет.
— До свидания, майор, — сказал генерал. — Желаю успеха. — Улыбнулся: — Готовьте хороших бойцов.
— Слушаюсь, товарищ генерал!
Пстроньский и Векляр остались в кабинете одни. Оба молчали. Солнечный зайчик медленно сползал со стены на усеянный окурками пол.
— Ну что ж, — промолвил наконец Пстроньский, — жаль, что вы, товарищ генерал, не изменили своего решения.
Выждал минуту и, не услышав ничего в ответ, продолжал:
— Я не должен придавать такого значения своим собственным оценкам: это опасно и вредно. Каждый из нас может ошибаться. Никто не спорит, что переговоры с Венцковским надо было вести…
— Я разрешил.
— Знаю, товарищ генерал. Венцковский привел с собой людей, и Свентовец ручался за этого… майора головой… А оказалось, что тот готовил дезертирство.
— Свентовец понял, что это его вина, да и вы его в этом убедили.
— Я не обязан был информировать его о действиях, которые мы сочли необходимым предпринять.
— И тогда он подал рапорт, и я его подписал.
Они внимательно посмотрели друг на друга. Пстроньский — через стекла очков, которые в последнее время начал носить.
— Везде нужны ваши офицеры, — сказал генерал, — а там — прежде всего.
Дверь тихо отворилась, в кабинет вошел майор Клюк. Он остановился на пороге и доложил:
— Какая-то женщина к вам, товарищ генерал. Ее зовут Марта Олевич.
Векляр оперся о крышку письменного стола; перед его глазами замелькали красные круги, он забыл о присутствии Пстроньского и даже не смахнул побежавшую вдруг по щеке слезу.
Марта! Она стояла на пороге в косынке и широкой деревенской юбке.
— Марта! — Он бросился к ней и услышал, как Пстроньский тоже повторил ее имя.
— Привезли, — сказал Маченга. — Привезли! — повторил громче, так что даже старый Антони Граль внимательно посмотрел на него.
Они сидели на земле, а точнее, на досках поваленного забора, окружавшего когда-то покинутую теперь хозяевами хату. Ласковое сентябрьское солнце освещало деревушку, примостившуюся у опушки леса, уходящего чуть вверх неровной темно-зеленой полосой. Домов в этой деревушке было немного, они стояли далеко один от другого и казались вымершими.
— Что-то людей совсем не видно, — заговорил снова Маченга.
Ему никто не ответил. Старый Граль уселся поудобнее, снял ботинки и выставил на солнце грязные ноги. Вынул из кармана тощий кисет.