На территории стоит дюжина статуй, похожих на те, что можно увидеть в парках, и которые зимой закрывают невзрачными деревянными коробками, покрашенными в зеленый цвет.
Дом, участок и сад, несмотря на позднюю осень — в очень ухоженном состоянии. Газоны идеально выстрижены, дорожки тщательно выметены. Нигде ни одного опавшего листа. Но в то же время все выглядит таким безжизненным и унылым, как будто здесь уже давно никто не обитает, и лишь дворник изредка заходит убирать территорию по старой памяти. Как интересно!
— Ты один здесь живешь?
— Последние годы — да.
— Один в таком большом доме! А что случилось?
— Раньше со мной здесь жила сестра. Но потом она переехала. Хватит пока вопросов. Чувствуй себя как дома.
— Спасибо, — вежливо отвечаю я, чувствуя, что Пашу начали раздражать мои вопросы.
Заходим в дом. Несмотря на внешний вид, внутренняя отделка весьма скромная. Сделано все очень хорошо и качественно, но без вычурности. Минимум мебели, никаких лишних украшений. Везде очень чисто и светло. Поднимаемся на второй этаж. Намного уютнее. Такое ощущение, что здесь когда-то жила женщина. На стенах висят картины, в коридоре стоит журнальный столик. Мы заходим в первое помещение по правую сторону. Попадаем в просторную комнату, две стены которой сделаны из стекла. При желании их можно закрыть огромными шторами.
Посередине комнаты стоит кровать в форме сердца. Эта кровать напомнила мне огромное ложе в штаб-квартире клуба «Ритц», повидавшее огромное количество извращений. Я хотел сказать об этом Павлу, но, вспомнив его отношение к этому обществу, решил промолчать. На одной из стен — множество фотографий детей.
— Кто это? — интересуюсь я, показывая на фотографии.
— Это я и моя сестра. Здесь фотки из раннего детства, — Паша отвечает, но как-то смущенно. На большинстве из них изображен Паша с совсем маленькой девочкой, которой годика 2–3. На некоторых из них еще присутствует очень красивая женщина. От нее тяжело оторвать взгляд! Паша, заметив мой интерес, комментирует: «Это моя мать. Она была прекрасным человеком».
— Была?
— Она умерла пятнадцать лет назад.
— Соболезную. А отец? — спрашиваю я, пытаясь найти на фотографиях мужчину. Но везде изображена только мать.
— Он оставил нас, когда нужен был нам больше всего… Извини, я не хочу сейчас говорить о моей семье. Есть вещи поважнее. Ты можешь жить в этой комнате, пока мы не решим, что делать дальше, — спокойно сказал Паша, осматривая через окно серый двор. Я подхожу к нему. Из окна второго этажа открывается вид на парк. Павловский парк. Я здесь гулял много раз в детстве с родителями. Бедные мои старики! Как же вам, наверное, будет жутко узнать, что ваш сын — убийца? Такого они точно от меня не ждали. У меня никого не осталось. Да я никого сейчас и не хочу видеть. Нужно начать все с чистого листа. Новую жизнь. Как же я благодарен Паше за то, что он есть. Он для меня стал больше, чем друг.
— Спасибо огромное. Ты не должен делать все это для меня… — говорю я с трудом, словно камень встал в горле. Хочется сказать многое, но не могу.
— Не надо слов, — довольно грубо бросил Паша и быстро покинул комнату.
Я ложусь на кровать. Закрываю глаза. Мысли путаются в голове. Слишком много переживаний. Мне хочется успокоиться и заснуть, но я не могу. От очередного порыва чувств резко открываю глаза, непроизвольно подношу руку ко рту, кусаю себя за палец. Потеряно чувство реальности. Очень хочется выпить.
Какой я подлец! Я должен исправиться. Нет. Я хочу обладать Олей. Чего бы мне это ни стоило. Теперь я готов на все. Мне уже нечего терять. Может убить ее? И тогда она будет ничьей. Потом покончить с собой. Еще убить Павла. Вот он, хороший конец. Все спасены. Ольга и Паша пойдут к Богу, а я, как и следует, в ад. Хорошая история получается. Может, когда-нибудь снимут про меня фильм. Нет. Слишком слабо. Я хочу познать все дно этого мира. Слишком рано умирать.
Смешно выходит. Секунду назад мне в голову пришла мысль убить человека, который меня спас и приютил. Я сейчас нахожусь в его доме, откуда он знает, что я не причиню ему вреда? Я чувствую, что он сам небезразличен к Оле, и он знает, что я к ней испытываю пламенные чувства. Может, надеется, что, в благодарность за его доброту, я уступлю ее ему? Чушь. Я ему не конкурент.
Он искренне помогает мне. Не пойму, почему? Не в Боге здесь дело. Очередной раунд игры? Для самых искушенных?
Я закрываю лицо руками. Мне кажется, что я вот-вот окончательно сойду с ума. «Оля, я добьюсь тебя», — шепчу я в полубреду. Точно, я пойду на все ради цели. Впервые в жизни я столь уверен в своих желаниях.
На территории стоит дюжина статуй, похожих на те, что можно увидеть в парках, и которые зимой закрывают невзрачными деревянными коробками, покрашенными в зеленый цвет.
Дом, участок и сад, несмотря на позднюю осень — в очень ухоженном состоянии. Газоны идеально выстрижены, дорожки тщательно выметены. Нигде ни одного опавшего листа. Но в то же время все выглядит таким безжизненным и унылым, как будто здесь уже давно никто не обитает, и лишь дворник изредка заходит убирать территорию по старой памяти. Как интересно!
— Ты один здесь живешь?
— Последние годы — да.
— Один в таком большом доме! А что случилось?
— Раньше со мной здесь жила сестра. Но потом она переехала. Хватит пока вопросов. Чувствуй себя как дома.
— Спасибо, — вежливо отвечаю я, чувствуя, что Пашу начали раздражать мои вопросы.
Заходим в дом. Несмотря на внешний вид, внутренняя отделка весьма скромная. Сделано все очень хорошо и качественно, но без вычурности. Минимум мебели, никаких лишних украшений. Везде очень чисто и светло. Поднимаемся на второй этаж. Намного уютнее. Такое ощущение, что здесь когда-то жила женщина. На стенах висят картины, в коридоре стоит журнальный столик. Мы заходим в первое помещение по правую сторону. Попадаем в просторную комнату, две стены которой сделаны из стекла. При желании их можно закрыть огромными шторами.
Посередине комнаты стоит кровать в форме сердца. Эта кровать напомнила мне огромное ложе в штаб-квартире клуба «Ритц», повидавшее огромное количество извращений. Я хотел сказать об этом Павлу, но, вспомнив его отношение к этому обществу, решил промолчать. На одной из стен — множество фотографий детей.
— Кто это? — интересуюсь я, показывая на фотографии.
— Это я и моя сестра. Здесь фотки из раннего детства, — Паша отвечает, но как-то смущенно. На большинстве из них изображен Паша с совсем маленькой девочкой, которой годика 2–3. На некоторых из них еще присутствует очень красивая женщина. От нее тяжело оторвать взгляд! Паша, заметив мой интерес, комментирует: «Это моя мать. Она была прекрасным человеком».
— Была?
— Она умерла пятнадцать лет назад.
— Соболезную. А отец? — спрашиваю я, пытаясь найти на фотографиях мужчину. Но везде изображена только мать.
— Он оставил нас, когда нужен был нам больше всего… Извини, я не хочу сейчас говорить о моей семье. Есть вещи поважнее. Ты можешь жить в этой комнате, пока мы не решим, что делать дальше, — спокойно сказал Паша, осматривая через окно серый двор. Я подхожу к нему. Из окна второго этажа открывается вид на парк. Павловский парк. Я здесь гулял много раз в детстве с родителями. Бедные мои старики! Как же вам, наверное, будет жутко узнать, что ваш сын — убийца? Такого они точно от меня не ждали. У меня никого не осталось. Да я никого сейчас и не хочу видеть. Нужно начать все с чистого листа. Новую жизнь. Как же я благодарен Паше за то, что он есть. Он для меня стал больше, чем друг.
— Спасибо огромное. Ты не должен делать все это для меня… — говорю я с трудом, словно камень встал в горле. Хочется сказать многое, но не могу.
— Не надо слов, — довольно грубо бросил Паша и быстро покинул комнату.
Я ложусь на кровать. Закрываю глаза. Мысли путаются в голове. Слишком много переживаний. Мне хочется успокоиться и заснуть, но я не могу. От очередного порыва чувств резко открываю глаза, непроизвольно подношу руку ко рту, кусаю себя за палец. Потеряно чувство реальности. Очень хочется выпить.
Какой я подлец! Я должен исправиться. Нет. Я хочу обладать Олей. Чего бы мне это ни стоило. Теперь я готов на все. Мне уже нечего терять. Может убить ее? И тогда она будет ничьей. Потом покончить с собой. Еще убить Павла. Вот он, хороший конец. Все спасены. Ольга и Паша пойдут к Богу, а я, как и следует, в ад. Хорошая история получается. Может, когда-нибудь снимут про меня фильм. Нет. Слишком слабо. Я хочу познать все дно этого мира. Слишком рано умирать.
Смешно выходит. Секунду назад мне в голову пришла мысль убить человека, который меня спас и приютил. Я сейчас нахожусь в его доме, откуда он знает, что я не причиню ему вреда? Я чувствую, что он сам небезразличен к Оле, и он знает, что я к ней испытываю пламенные чувства. Может, надеется, что, в благодарность за его доброту, я уступлю ее ему? Чушь. Я ему не конкурент.
Он искренне помогает мне. Не пойму, почему? Не в Боге здесь дело. Очередной раунд игры? Для самых искушенных?
Я закрываю лицо руками. Мне кажется, что я вот-вот окончательно сойду с ума. «Оля, я добьюсь тебя», — шепчу я в полубреду. Точно, я пойду на все ради цели. Впервые в жизни я столь уверен в своих желаниях.