— От десяти до пятнадцати лет.
Лэсси потерла лоб:
— Отец очень недоволен.
— Когда он бывает доволен? — фыркнул Карри.
— Но он наймет для тебя хорошего адвоката.
— Разумеется.
— Я передам ему, что ты говоришь «спасибо».
С Кристен они еще не виделись. Пока против нее было открыто дело, им нельзя было общаться. Теперь, когда обвинения сняли, он ждал ее со дня на день. И искренне надеялся, что им позволят говорить не через стекло, а сидя за одним столом. Он хотел обнять ее хотя бы на пять секунд. Хотел положить ладонь на ее растущий живот. Хотел сказать, что любит ее. Хотел попросить прощения.
При мысли о Кристен у него на глазах выступают слезы. Как же он вляпался. Как же они вляпались.
Он скучает по ней больше всего на свете.
Оранжевый свет стал ярче, раздался гудок, возвещающий о начале нового дня, и железная решетка с грохотом отъехала в сторону. Пора вставать.
Он снова опустил глаза вниз. Штаны высохли. Осталось едва заметное пятно. Он спустил ноги вниз и спрыгнул со своей второй полки.
— Подъем! Перекличка! — охранник с равнодушным лицом вел электрической дубинкой по прутьям камер.
Карри послушно вышел из своей камеры. Следом вышли его соседи — Сонни, Артан и Джимми. Из других камер тоже выходили заключенные. Все они становились в одну линию, готовые откликнуться, как только назовут их фамилию. Коридор заполнился темно-зелеными робами и сонными голосами.
— Абрахамс!
— Здесь!
— Аллен!
— Здесь!
— Андервуд!
— Здесь!
Когда надзиратель дошел до фамилии Карри, прошло уже минут пять. До конца списка — все пятнадцать.
— Теперь умывание и завтрак! Не задерживаемся!
— От десяти до пятнадцати лет.
Лэсси потерла лоб:
— Отец очень недоволен.
— Когда он бывает доволен? — фыркнул Карри.
— Но он наймет для тебя хорошего адвоката.
— Разумеется.
— Я передам ему, что ты говоришь «спасибо».
С Кристен они еще не виделись. Пока против нее было открыто дело, им нельзя было общаться. Теперь, когда обвинения сняли, он ждал ее со дня на день. И искренне надеялся, что им позволят говорить не через стекло, а сидя за одним столом. Он хотел обнять ее хотя бы на пять секунд. Хотел положить ладонь на ее растущий живот. Хотел сказать, что любит ее. Хотел попросить прощения.
При мысли о Кристен у него на глазах выступают слезы. Как же он вляпался. Как же они вляпались.
Он скучает по ней больше всего на свете.
Оранжевый свет стал ярче, раздался гудок, возвещающий о начале нового дня, и железная решетка с грохотом отъехала в сторону. Пора вставать.
Он снова опустил глаза вниз. Штаны высохли. Осталось едва заметное пятно. Он спустил ноги вниз и спрыгнул со своей второй полки.
— Подъем! Перекличка! — охранник с равнодушным лицом вел электрической дубинкой по прутьям камер.
Карри послушно вышел из своей камеры. Следом вышли его соседи — Сонни, Артан и Джимми. Из других камер тоже выходили заключенные. Все они становились в одну линию, готовые откликнуться, как только назовут их фамилию. Коридор заполнился темно-зелеными робами и сонными голосами.
— Абрахамс!
— Здесь!
— Аллен!
— Здесь!
— Андервуд!
— Здесь!
Когда надзиратель дошел до фамилии Карри, прошло уже минут пять. До конца списка — все пятнадцать.
— Теперь умывание и завтрак! Не задерживаемся!