Шнейдер полистал разговорник.
- Вас фюр... Вас фюр айн абтэйлюнг?
Немец повел на бойца затравленным волчьим взглядом и опустил голову.
- Может, не понимает? - спросил Ананьев. - Смотрю, из тебя переводчик, как из меня гармонист.
- Зрозумие - чакайтэ! Кулак вин кращэ розумие! - сказал Пилипенко.
Ананьев кивнул Шнейдеру:
- А ну еще!
Шнейдер спросил еще, да напрасно: немец демонстративно не замечал переводчика, будто его и не было тут. Он не хотел отвечать - это стало очевидно, и тогда молчаливо и угрожающе поднялся со своего места Ананьев. Большой, в измятой шинели, командир роты переступил через чьи-то ноги и грязным сапогом сильно пнул немца.
- Ты, цуцик! - произнес он таким тоном, что все в блиндаже притихли. - Если ты будешь в молчанку играть, я из тебя враз шашлык сделаю! Не посмотрю и на приказы! Понял?
Выражение лица Ананьева стало почти свирепым, и для меня не было никакого сомнения, что он свою угрозу исполнит. Немец по-прежнему горбился под стеной, и старший лейтенант окинул его угрожающим взглядом. Затем взгляд его упал на кружку с водкой, которая стояла на ящике. Схватив ее, Ананьев повернулся к немцу:
- Пей, сволочь!
Немец понял, на мгновение притих, будто колеблясь, но вдруг подался вперед и взял кружку. Он выпил водку с торопливой решимостью обреченного и протянул кружку ротному:
- Нох!
- Что?
- Нох!
- Шнейдер! - крикнул командир роты. Переводчик начал торопливо листать свой разговорник, но, кажется, не находил там того, что искал.
- Вроде еще просит.
- Еще? А, сукин сын! Цветков, дай фляжку!
Ананьев вылил в кружку все, что оставалось во фляге, немец, как и первый раз, с жадной решимостью выпил до дна и вяло швырнул под ноги опустевшую кружку.
- Смотри-ка! Вот это фриц! - крикнул Ананьев. - Ну, теперь ты развяжешь язык. Шнейдер, давай поближе. Спрашивай про высоту.
Шнейдер задал все тот же вопрос, но немец, даже не дослушав его, вдруг опять рявкнул:
- Шиссен!
Шнейдер полистал разговорник.
- Вас фюр... Вас фюр айн абтэйлюнг?
Немец повел на бойца затравленным волчьим взглядом и опустил голову.
- Может, не понимает? - спросил Ананьев. - Смотрю, из тебя переводчик, как из меня гармонист.
- Зрозумие - чакайтэ! Кулак вин кращэ розумие! - сказал Пилипенко.
Ананьев кивнул Шнейдеру:
- А ну еще!
Шнейдер спросил еще, да напрасно: немец демонстративно не замечал переводчика, будто его и не было тут. Он не хотел отвечать - это стало очевидно, и тогда молчаливо и угрожающе поднялся со своего места Ананьев. Большой, в измятой шинели, командир роты переступил через чьи-то ноги и грязным сапогом сильно пнул немца.
- Ты, цуцик! - произнес он таким тоном, что все в блиндаже притихли. - Если ты будешь в молчанку играть, я из тебя враз шашлык сделаю! Не посмотрю и на приказы! Понял?
Выражение лица Ананьева стало почти свирепым, и для меня не было никакого сомнения, что он свою угрозу исполнит. Немец по-прежнему горбился под стеной, и старший лейтенант окинул его угрожающим взглядом. Затем взгляд его упал на кружку с водкой, которая стояла на ящике. Схватив ее, Ананьев повернулся к немцу:
- Пей, сволочь!
Немец понял, на мгновение притих, будто колеблясь, но вдруг подался вперед и взял кружку. Он выпил водку с торопливой решимостью обреченного и протянул кружку ротному:
- Нох!
- Что?
- Нох!
- Шнейдер! - крикнул командир роты. Переводчик начал торопливо листать свой разговорник, но, кажется, не находил там того, что искал.
- Вроде еще просит.
- Еще? А, сукин сын! Цветков, дай фляжку!
Ананьев вылил в кружку все, что оставалось во фляге, немец, как и первый раз, с жадной решимостью выпил до дна и вяло швырнул под ноги опустевшую кружку.
- Смотри-ка! Вот это фриц! - крикнул Ананьев. - Ну, теперь ты развяжешь язык. Шнейдер, давай поближе. Спрашивай про высоту.
Шнейдер задал все тот же вопрос, но немец, даже не дослушав его, вдруг опять рявкнул:
- Шиссен!