— Капитана как зовут? — Кромвель прихлопнул на шее комара и по-пижонски вытер ладонь вытащенным из кармана белоснежным платком. А штанины на что?
— Васильича? Щеглов. Щеглов Федор Васильевич. Только не успел он, этот гад поднял с палубы карабин и помчался за ним наверх.
— У него ещё и карабин есть? Какой?
— СКС, я из такого же стрелял недавно, запомнил. Он его у убитого взял.
— Понятно... А музыка?
— Так он же гашёный! Обкуренный или обколотый. Музыки ему захотелось, заставил включить станцию на FM-канале, здесь сигнал ещё добивает из Подтёсово. Выбрал что-то стрёмное, и на полную громкость.
— Раненый?
— В кубрике он, я ему помог добраться, рану перевязать.
Кромвель от досады сплюнул, нарушая все этические правила. Сейчас не до этики.
— Серьёзное ранение?
Николай растерянно пожал плечами.
— Вот тут, смотрите, сбоку, — показал он место на правом бедре. — Кровь сперва текла, но мы зажали. Я ему аптечку принёс. И воду.
— Он в сознании?
Николай кивнул.
— Ладно, посмотрим. Скажи, капитан каким трапом чаще пользуется?
— Только правым ходит, левый сейчас закрыт. Там двух ступенек нет, механик не успел новые приварить. Послезавтра собирался. У нас старый пароход, вечно что-то ломается.
— Ясно. Николай Брагин, ты просто молодец, — повторил Командир. — Это весь ваш экипаж?
Мальчик торопливо помотал головой.
—- Нет, конечно, механик с ещё одним матросом на «обушке» в Подтёсово поехали, им запчасти должны привести. Послезавтра утром должны вернуться.
Группер, укладывая в голове всё услышанное, немного помолчал.
— Коля, сам-то как думаешь, что там происходит, звуки какие-нибудь слышал?
— Мне и думать не надо, я видел и слышал. Щетина сидит на полу, машет наганом и рассказывает капитану какие-то сказки, иногда требует наркоты и баксы. Васильича он тоже усадил. Партизан тощий, длинный. Кроссовки разваливаются, носки видно. Губастый какой-то... Передние зубы сверху выбиты. К нижней губе окурок слюной прилепил, как у шпаны. Сейчас у нас уже никто папиросы не курит, а у этого «Беломор».
— Капитана как зовут? — Кромвель прихлопнул на шее комара и по-пижонски вытер ладонь вытащенным из кармана белоснежным платком. А штанины на что?
— Васильича? Щеглов. Щеглов Федор Васильевич. Только не успел он, этот гад поднял с палубы карабин и помчался за ним наверх.
— У него ещё и карабин есть? Какой?
— СКС, я из такого же стрелял недавно, запомнил. Он его у убитого взял.
— Понятно... А музыка?
— Так он же гашёный! Обкуренный или обколотый. Музыки ему захотелось, заставил включить станцию на FM-канале, здесь сигнал ещё добивает из Подтёсово. Выбрал что-то стрёмное, и на полную громкость.
— Раненый?
— В кубрике он, я ему помог добраться, рану перевязать.
Кромвель от досады сплюнул, нарушая все этические правила. Сейчас не до этики.
— Серьёзное ранение?
Николай растерянно пожал плечами.
— Вот тут, смотрите, сбоку, — показал он место на правом бедре. — Кровь сперва текла, но мы зажали. Я ему аптечку принёс. И воду.
— Он в сознании?
Николай кивнул.
— Ладно, посмотрим. Скажи, капитан каким трапом чаще пользуется?
— Только правым ходит, левый сейчас закрыт. Там двух ступенек нет, механик не успел новые приварить. Послезавтра собирался. У нас старый пароход, вечно что-то ломается.
— Ясно. Николай Брагин, ты просто молодец, — повторил Командир. — Это весь ваш экипаж?
Мальчик торопливо помотал головой.
—- Нет, конечно, механик с ещё одним матросом на «обушке» в Подтёсово поехали, им запчасти должны привести. Послезавтра утром должны вернуться.
Группер, укладывая в голове всё услышанное, немного помолчал.
— Коля, сам-то как думаешь, что там происходит, звуки какие-нибудь слышал?
— Мне и думать не надо, я видел и слышал. Щетина сидит на полу, машет наганом и рассказывает капитану какие-то сказки, иногда требует наркоты и баксы. Васильича он тоже усадил. Партизан тощий, длинный. Кроссовки разваливаются, носки видно. Губастый какой-то... Передние зубы сверху выбиты. К нижней губе окурок слюной прилепил, как у шпаны. Сейчас у нас уже никто папиросы не курит, а у этого «Беломор».