Мой вопрос вызвал едва заметный смешок. Интересно, она бы также смеялась, узнав с кем разговаривает? Я улыбнулся в ответ и приподнял бокал с настойкой. Прохладная и терпкая на вкус, она отлично утоляла жажду и дарила силы.
— Я интересуюсь многими вещами. И мне просто всегда было любопытно: почему акиф не поставляет тому же Асдору специи Игенборга. Они уникальные.
Признаться, я чуть было не проговорился и не сказал так, как сказал бы акиф. Наверное, все дело в том, что засмотрелся на глаза. Зеленые, огромные и сверкающие. Такую зелень можно увидеть после дождя. Умытую, блестящую от капель.
Эльфы, будь они неладны, без зазрения совести пользуются магией обольщения. Я подавил укол раздражения и ответил резче, чем хотел:
— Думаю, айна, вы можете спросить об этом у акифа, если попадете к нему на прием.
— А сами вы над этим не задумывались? Такой источник дохода. И еще. — Риналлия снова ткнула пальцем в приправы. — Акиф не дает допуска торговли чужими специями. Их не запрещено привозить для личного пользования, но в ограниченном количестве.
— Ну тут секрета нет, — пожал я плечами, — заветы нашего Великого Предка говорят, что Игенборг должен хранить свои традиции, в еде и нарядах.
— Оу. Но вы же не навязываете приезжим своего верования, а позволяете им сохранять веру в тех богов, которые привычны на их родине.
— Вопрос веры слишком сложен. Никто не волен… — я осекся, так как опять забылся, сказал уже более спокойно. — Думаю, акиф знает, что делает. Не мне его осуждать. Но пока существуют традиции, существует и Игенборг. Думаю, в Асдоре есть похожие взгляды.
— Вопрос слишком сложен. — парировали мне в ответ. — Но я действительно не понимаю, почему нельзя поставлять другие приправы в те же постоялые дворы. Это не торговля, а всего лишь проявление уважения к гостям Игенборга. Ведь сами вы не отказываетесь от традиций.
— Я думаю, что подобные ограничения введены еще и потому, чтобы за одним послаблением не последовало и другое.
Я многозначительно взглянул на ее корфу. И Риналлия машинально провела по ней пальцами. Длинными, изящными, как и у всех эльфов. Без многочисленных украшений, одно лишь скромное серебряное кольцо с бледно-зеленым камнем.
— Корфа защищает чужестранок. — мягко проговорил я, вспомнив, как протестовала против нее Арджана.
— Мужчины Игенборга настолько слабые волей, что не могут удержать руки на месте при виде открытого женского лица? — фыркнула Риналлия.
Она определенно напрашивалась на неприятности! Арджана была более сдержана в суждениях.
“Она воин, — напомнил себе, — а эта…эта женщина не знает, что такое дисциплина. Избалованная эльфийка, решившая поиграть в торговлю и возомнившая себя мастером парфюмерии”.
— Мужчины Игенборга ценят красоту. — ответил сухо. — И своих женщин предпочитают прятать от чужих взглядов, чтобы не провоцировать. За настоящих женщин стоит порой сражаться.
— Вы меня перепутали с одной из таких?
— Это была случайность. — сообщил я. — Со спины вы напомнили мне любимую женщину.
— Любимых невозможно спутать ни с кем.
Я скрипнул зубами и с трудом удержался от желания сжать руки на тонкой шее. Такой изящной, такой…
— Айна, вы судите о том, чего не знаете.
Мой вопрос вызвал едва заметный смешок. Интересно, она бы также смеялась, узнав с кем разговаривает? Я улыбнулся в ответ и приподнял бокал с настойкой. Прохладная и терпкая на вкус, она отлично утоляла жажду и дарила силы.
— Я интересуюсь многими вещами. И мне просто всегда было любопытно: почему акиф не поставляет тому же Асдору специи Игенборга. Они уникальные.
Признаться, я чуть было не проговорился и не сказал так, как сказал бы акиф. Наверное, все дело в том, что засмотрелся на глаза. Зеленые, огромные и сверкающие. Такую зелень можно увидеть после дождя. Умытую, блестящую от капель.
Эльфы, будь они неладны, без зазрения совести пользуются магией обольщения. Я подавил укол раздражения и ответил резче, чем хотел:
— Думаю, айна, вы можете спросить об этом у акифа, если попадете к нему на прием.
— А сами вы над этим не задумывались? Такой источник дохода. И еще. — Риналлия снова ткнула пальцем в приправы. — Акиф не дает допуска торговли чужими специями. Их не запрещено привозить для личного пользования, но в ограниченном количестве.
— Ну тут секрета нет, — пожал я плечами, — заветы нашего Великого Предка говорят, что Игенборг должен хранить свои традиции, в еде и нарядах.
— Оу. Но вы же не навязываете приезжим своего верования, а позволяете им сохранять веру в тех богов, которые привычны на их родине.
— Вопрос веры слишком сложен. Никто не волен… — я осекся, так как опять забылся, сказал уже более спокойно. — Думаю, акиф знает, что делает. Не мне его осуждать. Но пока существуют традиции, существует и Игенборг. Думаю, в Асдоре есть похожие взгляды.
— Вопрос слишком сложен. — парировали мне в ответ. — Но я действительно не понимаю, почему нельзя поставлять другие приправы в те же постоялые дворы. Это не торговля, а всего лишь проявление уважения к гостям Игенборга. Ведь сами вы не отказываетесь от традиций.
— Я думаю, что подобные ограничения введены еще и потому, чтобы за одним послаблением не последовало и другое.
Я многозначительно взглянул на ее корфу. И Риналлия машинально провела по ней пальцами. Длинными, изящными, как и у всех эльфов. Без многочисленных украшений, одно лишь скромное серебряное кольцо с бледно-зеленым камнем.
— Корфа защищает чужестранок. — мягко проговорил я, вспомнив, как протестовала против нее Арджана.
— Мужчины Игенборга настолько слабые волей, что не могут удержать руки на месте при виде открытого женского лица? — фыркнула Риналлия.
Она определенно напрашивалась на неприятности! Арджана была более сдержана в суждениях.
“Она воин, — напомнил себе, — а эта…эта женщина не знает, что такое дисциплина. Избалованная эльфийка, решившая поиграть в торговлю и возомнившая себя мастером парфюмерии”.
— Мужчины Игенборга ценят красоту. — ответил сухо. — И своих женщин предпочитают прятать от чужих взглядов, чтобы не провоцировать. За настоящих женщин стоит порой сражаться.
— Вы меня перепутали с одной из таких?
— Это была случайность. — сообщил я. — Со спины вы напомнили мне любимую женщину.
— Любимых невозможно спутать ни с кем.
Я скрипнул зубами и с трудом удержался от желания сжать руки на тонкой шее. Такой изящной, такой…
— Айна, вы судите о том, чего не знаете.