Као-юн не знал, как Лангхорн может отреагировать на угрозу Шань-вэй об открытом неповиновении. Несмотря на свою собственную позицию в качестве военного командующего Сэйфхолда, он знал, что Администратор и подхалимы из Административного Совета Лангхорна полностью ему не доверяют. Он не был одним из них, несмотря на его давний разрыв с Шань-вэй, и слишком многие из них, похоже, пришли к убеждению, что они действительно были теми божествами, мысли о которых Бе́дард запрограммировала колонистам.
«И люди, которые думают, что они боги, вряд ли проявят большую сдержанность, когда кто-нибудь бросит им вызов», — подумал он.
Пэй Као-юн наблюдал, как мерцающая точка «Гамилькара» удаляется, двигаясь по направлению к горизонту, и старался не дрожать, так как вечерний ветерок становился всё прохладнее.
— Отец. Отец!
Тимоти Харрисон пробормотал что-то из-за границы сна, и рука на его плече затрясла его снова, на этот раз сильнее.
— Проснитесь, отец!
Глаза Тимоти открылись, и он моргнул. Его третий сын, Роберт, дед Мэтью, стоял, склонившись над кроватью, с зажжённой свечой в одной руке. На мгновение Тимоти был просто сбит с толку, но затем заметил омрачённое выражение Роберта, несмотря на странное освещение, падавшее на него снизу, когда свеча задрожала в его руке.
— Что такое? — спросил Тимоти, садясь в постели. Рядом с ним зашевелилась Сара, затем открыла глаза и села. Он почувствовал её приветствие, любимое ощущение тепла на плече, и его правая рука потянулась, отыскивая и сжимая её руку, словно повинуясь инстинкту.
— Я не знаю, отец, — сказал Роберт обеспокоено, и в этот момент Тимоти подумал ещё раз, что его сын выглядит намного старше, чем он сам. — Все, что я знаю, — продолжил Роберт, — это то, что прибыл посланник от отца Майкла. Он говорит, что вы нужны в церкви. Немедленно.
Глаза Тимоти сузились. Он обернулся и некоторое время смотрел на Сару, и она смотрела в ответ. Затем она покачала головой и протянула свободную руку, чтобы мягко коснуться его щеки. Он улыбнулся ей, так спокойно как мог, хотя она, несомненно, была последним человеком в мире, которого он мог действительно надеяться одурачить, а затем снова посмотрел на Роберта.
— Посланник всё ещё здесь?
— Да, отец.
— Он знает, почему Майкл нуждается во мне?
— Он говорит, что не знает этого, отец, и я не думаю, что это был всего лишь способ сказать мне, что я должен заниматься своими делами.
— В таком случае, попроси его немедленно вернуться. Попроси его сказать отцу Майклу, что я буду там так быстро, как смогу одеться.
— Сию секунду, отец, — сказал Роберт, даже не пытаясь скрыть своё облегчение, что отец взял на себя ответственность.
— Майкл?
Тимоти приостановился прямо внутри церковных дверей.
Церковь, как всегда, была мягко освещена красным сиянием присутствующих огней. Великолепная мозаика из керамической плитки и полудрагоценных камней, которая формировала стену за главным алтарём, была более ярко освещена огранёнными хрустальными светильниками, которые были заполнены только чистейшим маслом из пресноводного кракена. Огромные, властные лица архангела Лангхорна и архангела Бе́дард смотрели с мозаики, их благородные глаза наблюдали за Тимоти, когда он стоял в дверях. Выражение этих глаз всегда заставляло Тимоти осознавать свою собственную смертность, его собственную возможность ошибаться перед божественностью избранных служителей Бога. Как правило, это также наполняло его уверенностью, обновлённой верой в то, что цель Бога как создания из Сэйфхолда убежища и дома для человечества должна преуспеть в конце.
Но сегодня вечером, по какой-то причине, вместо этого он почувствовал озноб. Без сомнения, это было просто от беспрецедентной природы требований Майкла, но ему почти показалось, что тени пересекали лица Архангелов, несмотря на непоколебимое пламя огней.
— Тимоти!
Голос отца Майкла оторвал Тимоти от этих тревожных мыслей, и он поднял глаза, когда Майкл появился из боковой двери, прямо рядом с алтарём.
Као-юн не знал, как Лангхорн может отреагировать на угрозу Шань-вэй об открытом неповиновении. Несмотря на свою собственную позицию в качестве военного командующего Сэйфхолда, он знал, что Администратор и подхалимы из Административного Совета Лангхорна полностью ему не доверяют. Он не был одним из них, несмотря на его давний разрыв с Шань-вэй, и слишком многие из них, похоже, пришли к убеждению, что они действительно были теми божествами, мысли о которых Бе́дард запрограммировала колонистам.
«И люди, которые думают, что они боги, вряд ли проявят большую сдержанность, когда кто-нибудь бросит им вызов», — подумал он.
Пэй Као-юн наблюдал, как мерцающая точка «Гамилькара» удаляется, двигаясь по направлению к горизонту, и старался не дрожать, так как вечерний ветерок становился всё прохладнее.
— Отец. Отец!
Тимоти Харрисон пробормотал что-то из-за границы сна, и рука на его плече затрясла его снова, на этот раз сильнее.
— Проснитесь, отец!
Глаза Тимоти открылись, и он моргнул. Его третий сын, Роберт, дед Мэтью, стоял, склонившись над кроватью, с зажжённой свечой в одной руке. На мгновение Тимоти был просто сбит с толку, но затем заметил омрачённое выражение Роберта, несмотря на странное освещение, падавшее на него снизу, когда свеча задрожала в его руке.
— Что такое? — спросил Тимоти, садясь в постели. Рядом с ним зашевелилась Сара, затем открыла глаза и села. Он почувствовал её приветствие, любимое ощущение тепла на плече, и его правая рука потянулась, отыскивая и сжимая её руку, словно повинуясь инстинкту.
— Я не знаю, отец, — сказал Роберт обеспокоено, и в этот момент Тимоти подумал ещё раз, что его сын выглядит намного старше, чем он сам. — Все, что я знаю, — продолжил Роберт, — это то, что прибыл посланник от отца Майкла. Он говорит, что вы нужны в церкви. Немедленно.
Глаза Тимоти сузились. Он обернулся и некоторое время смотрел на Сару, и она смотрела в ответ. Затем она покачала головой и протянула свободную руку, чтобы мягко коснуться его щеки. Он улыбнулся ей, так спокойно как мог, хотя она, несомненно, была последним человеком в мире, которого он мог действительно надеяться одурачить, а затем снова посмотрел на Роберта.
— Посланник всё ещё здесь?
— Да, отец.
— Он знает, почему Майкл нуждается во мне?
— Он говорит, что не знает этого, отец, и я не думаю, что это был всего лишь способ сказать мне, что я должен заниматься своими делами.
— В таком случае, попроси его немедленно вернуться. Попроси его сказать отцу Майклу, что я буду там так быстро, как смогу одеться.
— Сию секунду, отец, — сказал Роберт, даже не пытаясь скрыть своё облегчение, что отец взял на себя ответственность.
— Майкл?
Тимоти приостановился прямо внутри церковных дверей.
Церковь, как всегда, была мягко освещена красным сиянием присутствующих огней. Великолепная мозаика из керамической плитки и полудрагоценных камней, которая формировала стену за главным алтарём, была более ярко освещена огранёнными хрустальными светильниками, которые были заполнены только чистейшим маслом из пресноводного кракена. Огромные, властные лица архангела Лангхорна и архангела Бе́дард смотрели с мозаики, их благородные глаза наблюдали за Тимоти, когда он стоял в дверях. Выражение этих глаз всегда заставляло Тимоти осознавать свою собственную смертность, его собственную возможность ошибаться перед божественностью избранных служителей Бога. Как правило, это также наполняло его уверенностью, обновлённой верой в то, что цель Бога как создания из Сэйфхолда убежища и дома для человечества должна преуспеть в конце.
Но сегодня вечером, по какой-то причине, вместо этого он почувствовал озноб. Без сомнения, это было просто от беспрецедентной природы требований Майкла, но ему почти показалось, что тени пересекали лица Архангелов, несмотря на непоколебимое пламя огней.
— Тимоти!
Голос отца Майкла оторвал Тимоти от этих тревожных мыслей, и он поднял глаза, когда Майкл появился из боковой двери, прямо рядом с алтарём.