Поэтому я молчала. Давилась женскими загонами, не видящими сути и молчала. Разумом видела. Он вскроет себе вены. Он действительно это сделает. Это знают все. Поэтому так торопливо все исправляют. Я тоже это видела.
И дать себе волю не могла.
Здесь вершились судьбы, прямо сейчас. Я сидела рядом с ведущим игроком, с самым серьезным и с самым опасным. Зажимала ему вспоротую вену. И понимала. Поэтому я здесь.
Только сейчас дошло почему там в темном коридоре он так резко отдернул руки. Чтобы я сейчас зажимала его вспоротые вены. Кидала дебильные шутки, на которые он так же дурацки отвечал, когда мы стояли на краю пропасти. Оба в его крови.
Он понял это сразу, я только сейчас.
Ему нужна я, а мне никто другой не нужен. Это он тоже понял сразу и сказал об этом. Господи, сколько моей тупости терпел…
Его вопросительный взгляд выдержу ли если коснется, если поддержит.
Смотрела на его кисть. Кровь уже слабо, сукровицей. Смотрела долгим протяжным взглядом на разводы, темный налет на белой коже. Прикусила губу, подавляя еще один последний протест и медленно кивнула.
Ненавижу.
Потому что люблю и пойду за него до конца. Переебу ему потом. Пощечину, хорошенько так, с оттяжкой, чтобы озверел и дал мне повод сходить за дубинкой. Но потом. А сейчас… сжала пальцы сильнее.
Он кистью мне под подбородок, заставляя поднять голову. Его взгляд спокоен и серьезен. Теплый. Нежный.
— Я люблю тебя. — Едва слышно в тишину. — Ничего не бойся. Никогда.
Это физически больно.
Разъедающей кислотой под кожей, по венам. К сердцу, к душе. Страшно. Потому что умираешь. Умирать всегда страшно. Особенно так: медленно и очень больно. Заслуженно.
Я отвернула лицо. Не могу смотреть ему в глаза.
Сжалась. Сцепила зубы, но слезы все равно потекли. Недостойна, а он об этом не знает.
— Не этого ждал. — Голос переменчивый. Там злость. Удивление. Замешательство. — Ты непредсказуема, девочка-пиздец.
Я потянулась к нему.
Обняла. От этого хуже и больнее. Потому что все-таки положил руку мне на поясницу. Не сразу. Очень поверхностно. Но принял. Пожалуйста, прости… господи, лучше бы молнией переебало раз десять.
— Я тоже тебя люблю.
Сипло. Сильно. С чувством.
Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста, прости.
Поэтому я молчала. Давилась женскими загонами, не видящими сути и молчала. Разумом видела. Он вскроет себе вены. Он действительно это сделает. Это знают все. Поэтому так торопливо все исправляют. Я тоже это видела.
И дать себе волю не могла.
Здесь вершились судьбы, прямо сейчас. Я сидела рядом с ведущим игроком, с самым серьезным и с самым опасным. Зажимала ему вспоротую вену. И понимала. Поэтому я здесь.
Только сейчас дошло почему там в темном коридоре он так резко отдернул руки. Чтобы я сейчас зажимала его вспоротые вены. Кидала дебильные шутки, на которые он так же дурацки отвечал, когда мы стояли на краю пропасти. Оба в его крови.
Он понял это сразу, я только сейчас.
Ему нужна я, а мне никто другой не нужен. Это он тоже понял сразу и сказал об этом. Господи, сколько моей тупости терпел…
Его вопросительный взгляд выдержу ли если коснется, если поддержит.
Смотрела на его кисть. Кровь уже слабо, сукровицей. Смотрела долгим протяжным взглядом на разводы, темный налет на белой коже. Прикусила губу, подавляя еще один последний протест и медленно кивнула.
Ненавижу.
Потому что люблю и пойду за него до конца. Переебу ему потом. Пощечину, хорошенько так, с оттяжкой, чтобы озверел и дал мне повод сходить за дубинкой. Но потом. А сейчас… сжала пальцы сильнее.
Он кистью мне под подбородок, заставляя поднять голову. Его взгляд спокоен и серьезен. Теплый. Нежный.
— Я люблю тебя. — Едва слышно в тишину. — Ничего не бойся. Никогда.
Это физически больно.
Разъедающей кислотой под кожей, по венам. К сердцу, к душе. Страшно. Потому что умираешь. Умирать всегда страшно. Особенно так: медленно и очень больно. Заслуженно.
Я отвернула лицо. Не могу смотреть ему в глаза.
Сжалась. Сцепила зубы, но слезы все равно потекли. Недостойна, а он об этом не знает.
— Не этого ждал. — Голос переменчивый. Там злость. Удивление. Замешательство. — Ты непредсказуема, девочка-пиздец.
Я потянулась к нему.
Обняла. От этого хуже и больнее. Потому что все-таки положил руку мне на поясницу. Не сразу. Очень поверхностно. Но принял. Пожалуйста, прости… господи, лучше бы молнией переебало раз десять.
— Я тоже тебя люблю.
Сипло. Сильно. С чувством.
Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста, прости.