Хотя одинокая снежинка, предвестница снегопада, уже пролетела мимо окон дома, его большие входные двери оставались открытыми. От порывистого ветра они покачивались и скрипели. Внутри дома Родни и Мюриел Хантер увидели старинный узкий холл, выстеленный блеклым красноватым кафелем, и лестницу времен короля Якова, ведущую в заднюю часть дома.
Именно такой деревенский дом семнадцатого столетия, полы которого от времени горбились, а балки чистились из года в год, и ожидали они увидеть в этой уединенной части Уилда, графства Кент. Даже наличие здесь электричества было удивительно. Родни подумал, что он редко видел так много света в одном доме. Мюриел также была этим сильно удивлена.
«Клерлонс» оправдывал свое название. Он стоял посреди склона, на плоской лужайке, покрытой жесткой от мороза травой. Ни деревца, ни кустарника не было в радиусе двадцати ярдов от него. Яркое освещение явно не вязалось с негостеприимным и унылым видом дома. Будто собственника заставили держать свет зажженным.
– Но почему входные двери открыты? – подала голос Мюриел.
Дом предстал перед ними очерченный лозами глицинии, вьющимися по стенам. Из каждой трещины таинственных черных фронтонов прорывались лучики света. По сторонам входных дверей имелись небольшие стеклянные окна с задернутыми занавесками. Через фронтальные окна в левой от них стороне дома они могли видеть низкую столовую со столом, накрытым для холодного ужина. В правой от них части виднелась затемненная библиотека с перемежающимися отсветами яркого огня от камина.
Вид огня воодушевил Родни и в то же время заставил его почувствовать себя виноватым. Они сильно опоздали. Родни обещал Джеку Баннистеру прибыть с женой в «Клерлонс» в пять часов, без опоздания, чтобы открыть рождественскую вечеринку.
В дороге двигатель их автомобиля кашлянул и заглох. Неисправность двигателя после Лондона была лишь первой причиной. Далее – расслабленность в деревенском пабе посреди дороги, питье горячего эля, и слушание по радио рождественского песнопения. Какое-то, в диккенсоновском стиле, веселье незаметно охватило их. Это была вторая причина. Но оба, Родни и Мюриел, молоды, они очень любили друг друга, а это главное. Сейчас влюбленные пребывали еще в сиянии Рождества, которое, пока они стояли перед скрипучими дверями «Клерлонс», странным образом начинало остывать.
Впрочем, не было никаких причин для беспокойства. Родни вытащил из багажника машины багаж, включающий коробку с подарками для детей Джека и Молли. Эти его действия, должно быть, прозвучали очень громко, а на гравии – естественно. Молодой человек сунул голову в дверной проем и свистнул. Затем начал стучать дверным молотком. Звук, казалось, дошел до каждого уголка дома и затем вернулся назад, как ищущая дичь собака.
– Вот что я тебе скажу, – проронил обескураженный Родни. – В доме никого нет.
Мюриел поднялась на три ступеньки и встала рядом с ним. Плотнее запахнула свою шубку. Лицо ее раскраснелось от холода.
– Но это же невозможно, – возразила девушка. – Даже если они вышли, то слуги!.. Молли говорила мне, что держит повара и двух служанок. Ты уверен, что мы правильно приехали?
– Да. Название на воротах. И на милю вокруг нет никакого другого дома.
Не сговариваясь, одновременно они вытянули шеи влево, чтобы заглянуть в окна столовой. Холодная птица на буфете, большая ваза с каштанами. Теперь они даже могли видеть другой камин, перед которым стояло кресло с брошенным вязанием. Родни снова стукнул дверным молотком, энергичнее, но звук не произвел никакого эффекта. Стоя в центре света, гости, тем не менее, чувствовали себя очень одинокими. Вместе с порывистым восточным ветром, дующим над Уилдом, двери качнулись и скрипнули.
– Полагаю, нам лучше войти, – предложил Родни и добавил уже без рождественской бравады: – Что за дьявольский трюк, черт возьми! Как ты думаешь, что здесь случилось? Могу поклясться, что этот камин разожгли не более пятнадцати минут назад.
Он ступил в холл и поставил на пол сумки. Когда повернулся, чтобы закрыть дверь, Мюриел взяла его за руку.
– Послушай, Рони. Ты думаешь, лучше будет, если ее закрыть?
– Почему нет?
– Я… я не знаю.
– Здесь довольно холодно, – заметил он, неохотно признавая, что такая же мысль приходило и ему в голову.
Родни закрыл обе створки двери и возвратил на место засов. И в тот же момент из двери библиотеки, что направо, вышла девушка.
У нее было такое приятное лицо, что оба приезжих почувствовали облегчение. Пустоты дома больше не существовало. Девушка была хорошенькая, не более двадцати одного-двадцати двух лет, и имела чопорный вид, который у Родни Хантера смутно вызывал ассоциацию с гувернанткой или секретарем. Хотя Джек Баннистер никогда не упоминал о такой особе. Она была полной, но с удивительно узкой талией. Одета во все коричневое. Каштановые волосы аккуратно разделены пробором. Карие продолговатые глаза могли намекать на скрытную или любопытную улыбку, если бы не смотрели так спокойно и заинтересованно. В одной руке девушка держала то, что выглядело как маленький белый мешочек из льняного или из хлопкового материала. Говорила она с достоинством, которое не вязалось с ее годами.
– Я сильно извиняюсь, – проговорила девушка. – Мне показалось, что услышала кого-то. Но была так занята, что не сразу поняла. Вы простите меня?
Хотя одинокая снежинка, предвестница снегопада, уже пролетела мимо окон дома, его большие входные двери оставались открытыми. От порывистого ветра они покачивались и скрипели. Внутри дома Родни и Мюриел Хантер увидели старинный узкий холл, выстеленный блеклым красноватым кафелем, и лестницу времен короля Якова, ведущую в заднюю часть дома.
Именно такой деревенский дом семнадцатого столетия, полы которого от времени горбились, а балки чистились из года в год, и ожидали они увидеть в этой уединенной части Уилда, графства Кент. Даже наличие здесь электричества было удивительно. Родни подумал, что он редко видел так много света в одном доме. Мюриел также была этим сильно удивлена.
«Клерлонс» оправдывал свое название. Он стоял посреди склона, на плоской лужайке, покрытой жесткой от мороза травой. Ни деревца, ни кустарника не было в радиусе двадцати ярдов от него. Яркое освещение явно не вязалось с негостеприимным и унылым видом дома. Будто собственника заставили держать свет зажженным.
– Но почему входные двери открыты? – подала голос Мюриел.
Дом предстал перед ними очерченный лозами глицинии, вьющимися по стенам. Из каждой трещины таинственных черных фронтонов прорывались лучики света. По сторонам входных дверей имелись небольшие стеклянные окна с задернутыми занавесками. Через фронтальные окна в левой от них стороне дома они могли видеть низкую столовую со столом, накрытым для холодного ужина. В правой от них части виднелась затемненная библиотека с перемежающимися отсветами яркого огня от камина.
Вид огня воодушевил Родни и в то же время заставил его почувствовать себя виноватым. Они сильно опоздали. Родни обещал Джеку Баннистеру прибыть с женой в «Клерлонс» в пять часов, без опоздания, чтобы открыть рождественскую вечеринку.
В дороге двигатель их автомобиля кашлянул и заглох. Неисправность двигателя после Лондона была лишь первой причиной. Далее – расслабленность в деревенском пабе посреди дороги, питье горячего эля, и слушание по радио рождественского песнопения. Какое-то, в диккенсоновском стиле, веселье незаметно охватило их. Это была вторая причина. Но оба, Родни и Мюриел, молоды, они очень любили друг друга, а это главное. Сейчас влюбленные пребывали еще в сиянии Рождества, которое, пока они стояли перед скрипучими дверями «Клерлонс», странным образом начинало остывать.
Впрочем, не было никаких причин для беспокойства. Родни вытащил из багажника машины багаж, включающий коробку с подарками для детей Джека и Молли. Эти его действия, должно быть, прозвучали очень громко, а на гравии – естественно. Молодой человек сунул голову в дверной проем и свистнул. Затем начал стучать дверным молотком. Звук, казалось, дошел до каждого уголка дома и затем вернулся назад, как ищущая дичь собака.
– Вот что я тебе скажу, – проронил обескураженный Родни. – В доме никого нет.
Мюриел поднялась на три ступеньки и встала рядом с ним. Плотнее запахнула свою шубку. Лицо ее раскраснелось от холода.
– Но это же невозможно, – возразила девушка. – Даже если они вышли, то слуги!.. Молли говорила мне, что держит повара и двух служанок. Ты уверен, что мы правильно приехали?
– Да. Название на воротах. И на милю вокруг нет никакого другого дома.
Не сговариваясь, одновременно они вытянули шеи влево, чтобы заглянуть в окна столовой. Холодная птица на буфете, большая ваза с каштанами. Теперь они даже могли видеть другой камин, перед которым стояло кресло с брошенным вязанием. Родни снова стукнул дверным молотком, энергичнее, но звук не произвел никакого эффекта. Стоя в центре света, гости, тем не менее, чувствовали себя очень одинокими. Вместе с порывистым восточным ветром, дующим над Уилдом, двери качнулись и скрипнули.
– Полагаю, нам лучше войти, – предложил Родни и добавил уже без рождественской бравады: – Что за дьявольский трюк, черт возьми! Как ты думаешь, что здесь случилось? Могу поклясться, что этот камин разожгли не более пятнадцати минут назад.
Он ступил в холл и поставил на пол сумки. Когда повернулся, чтобы закрыть дверь, Мюриел взяла его за руку.
– Послушай, Рони. Ты думаешь, лучше будет, если ее закрыть?
– Почему нет?
– Я… я не знаю.
– Здесь довольно холодно, – заметил он, неохотно признавая, что такая же мысль приходило и ему в голову.
Родни закрыл обе створки двери и возвратил на место засов. И в тот же момент из двери библиотеки, что направо, вышла девушка.
У нее было такое приятное лицо, что оба приезжих почувствовали облегчение. Пустоты дома больше не существовало. Девушка была хорошенькая, не более двадцати одного-двадцати двух лет, и имела чопорный вид, который у Родни Хантера смутно вызывал ассоциацию с гувернанткой или секретарем. Хотя Джек Баннистер никогда не упоминал о такой особе. Она была полной, но с удивительно узкой талией. Одета во все коричневое. Каштановые волосы аккуратно разделены пробором. Карие продолговатые глаза могли намекать на скрытную или любопытную улыбку, если бы не смотрели так спокойно и заинтересованно. В одной руке девушка держала то, что выглядело как маленький белый мешочек из льняного или из хлопкового материала. Говорила она с достоинством, которое не вязалось с ее годами.
– Я сильно извиняюсь, – проговорила девушка. – Мне показалось, что услышала кого-то. Но была так занята, что не сразу поняла. Вы простите меня?