Проводить экспедицию собралось все стойбище. Араты шумно желали удачи, жали руки. Девушки протягивали отъезжающим пиалы с айраном и кумысом.
Озеров оглядывался по сторонам, но старого Баточирына не видел.
— Уехал к стадам, — сказал Батсур, заметив вопросительный взгляд геолога. Придется эту легенду самим разгадывать…
Уже две недели работала экспедиция на северных склонах Адж-Богдо. Когда пришли лошади и верблюды, начались маршруты в глубокие ущелья, рассекающие горный массив. Машины колесили по предгорьям. Пешие группы штурмовали черные скалы.
Пигастер был неутомим. С утра до ночи, в зной и в бураны, носился он на маленьком газике по предгорным плато, въезжал на крутые склоны, петлял среди скал. Дважды он заблудился и не вернулся на ночь в лагерь. Однако оба раза на другой день ухитрился, одному ему известным способом, найти правильную дорогу.
Когда газик заезжал в лабиринт скал, из которых, казалось, не было выхода, Пигастер отстранял шофера-монгола и сам брался за баранку. И каждый раз благополучно выводил машину на более или менее ровное место.
Шоферы прозвали его «летающим шайтаном», но слушались беспрекословно. Если бы Пигастер велел съехать с отвесного обрыва, они без колебаний выполнили бы его распоряжение.
Своего помощника Пигастер редко брал в эти поездки. Чаще он отправлял его в пешие маршруты в глубь гор вместе с Озеровым или Тумовым.
Озеров методически, шаг за шагом, составлял геологическую карту Адж-Богдо. Однако здесь, на северном склоне, его предположения не находили подтверждений. Горы были сложены древними песчаниками и сланцами. Не попадалось никаких следов молодого вулканизма, никаких значительных аномалий. Батсур во время одного из маршрутов нашел месторождение свинца, но многие сотни километров, отделяющие Адж-Богдо от поселков и дорог, лишали эту находку практического значения еще на долгие годы.
Экспедиция уже трижды меняла лагерь, постепенно перемещаясь с северо-запада на юго-восток. Вскоре предстоял переход на южные склоны массива.
Пигастер в начале работ обещал награду тому, кто найдет хоть какие-нибудь остатки контейнеров погибшего искусственного спутника. Рабочие, шоферы и радисты исходили сотни квадратных километров предгорных, равнин. Однако ни на склонах Адж-Богдо, ни на пустынных плато, окаймляющих массив, ничего не удалось найти.
В середине июля наступила сильная жара. Безветренные дни были особенно тяжелыми. Раскаленный воздух обжигал кожу. Моторы отказывались работать. Легкие дышали с трудом. Пройдя всего несколько километров, обессиленные люди падали в тени скал. Нужна была немалая выдержка, чтобы заставить себя снова выйти под лучи палящего солнца.
Из всего состава экспедиции, казалось, только Озеров не страдал от жары.
В самые жаркие часы дня он мог лазать по открытым склонам, отбивал образцы, делал зарисовки, подолгу записывал свои наблюдения. Официально, с момента выезда из Тонхила, экспедицию возглавлял Тумов, его заместителем считался Батсур. Фактически всем командовал Озеров. Тумов и Батсур ничего не делали без согласования с ним; его советы принимались без возражений. Младшие научные сотрудники во всех спорных случаях обращались к Озерову; его мнение считалось окончательным и никем не оспаривалось.
Работы шли полным ходом, несмотря на дневной зной, жажду и усталость. Однако поиски были безрезультатными. Ни наземных причин катастрофы, ни остатков искусственного спутника экспедиция не находила.
Однажды поздно вечером Тумов, Озеров и Пигастер, только что возвратившиеся из маршрутов, ужинали в палатке Батсура.
Ночь была тихая, но холодная. После дневного зноя температура быстро спадала, на рассвете она нередко опускалась до нуля.
— Пора переходить на южный склон массива, — сказал Тумов, протягивая миску за второй порцией жареного мяса. — Как твое мнение, Аркадий?
— Согласен, — помолчав, ответил Озеров.
— А вы что думаете, мистер Пигастер?
— Я готов.
— Значит, ничего, никаких следов, — заметил Тумов, поглядывая исподлобья на своих собеседников.
Проводить экспедицию собралось все стойбище. Араты шумно желали удачи, жали руки. Девушки протягивали отъезжающим пиалы с айраном и кумысом.
Озеров оглядывался по сторонам, но старого Баточирына не видел.
— Уехал к стадам, — сказал Батсур, заметив вопросительный взгляд геолога. Придется эту легенду самим разгадывать…
Уже две недели работала экспедиция на северных склонах Адж-Богдо. Когда пришли лошади и верблюды, начались маршруты в глубокие ущелья, рассекающие горный массив. Машины колесили по предгорьям. Пешие группы штурмовали черные скалы.
Пигастер был неутомим. С утра до ночи, в зной и в бураны, носился он на маленьком газике по предгорным плато, въезжал на крутые склоны, петлял среди скал. Дважды он заблудился и не вернулся на ночь в лагерь. Однако оба раза на другой день ухитрился, одному ему известным способом, найти правильную дорогу.
Когда газик заезжал в лабиринт скал, из которых, казалось, не было выхода, Пигастер отстранял шофера-монгола и сам брался за баранку. И каждый раз благополучно выводил машину на более или менее ровное место.
Шоферы прозвали его «летающим шайтаном», но слушались беспрекословно. Если бы Пигастер велел съехать с отвесного обрыва, они без колебаний выполнили бы его распоряжение.
Своего помощника Пигастер редко брал в эти поездки. Чаще он отправлял его в пешие маршруты в глубь гор вместе с Озеровым или Тумовым.
Озеров методически, шаг за шагом, составлял геологическую карту Адж-Богдо. Однако здесь, на северном склоне, его предположения не находили подтверждений. Горы были сложены древними песчаниками и сланцами. Не попадалось никаких следов молодого вулканизма, никаких значительных аномалий. Батсур во время одного из маршрутов нашел месторождение свинца, но многие сотни километров, отделяющие Адж-Богдо от поселков и дорог, лишали эту находку практического значения еще на долгие годы.
Экспедиция уже трижды меняла лагерь, постепенно перемещаясь с северо-запада на юго-восток. Вскоре предстоял переход на южные склоны массива.
Пигастер в начале работ обещал награду тому, кто найдет хоть какие-нибудь остатки контейнеров погибшего искусственного спутника. Рабочие, шоферы и радисты исходили сотни квадратных километров предгорных, равнин. Однако ни на склонах Адж-Богдо, ни на пустынных плато, окаймляющих массив, ничего не удалось найти.
В середине июля наступила сильная жара. Безветренные дни были особенно тяжелыми. Раскаленный воздух обжигал кожу. Моторы отказывались работать. Легкие дышали с трудом. Пройдя всего несколько километров, обессиленные люди падали в тени скал. Нужна была немалая выдержка, чтобы заставить себя снова выйти под лучи палящего солнца.
Из всего состава экспедиции, казалось, только Озеров не страдал от жары.
В самые жаркие часы дня он мог лазать по открытым склонам, отбивал образцы, делал зарисовки, подолгу записывал свои наблюдения. Официально, с момента выезда из Тонхила, экспедицию возглавлял Тумов, его заместителем считался Батсур. Фактически всем командовал Озеров. Тумов и Батсур ничего не делали без согласования с ним; его советы принимались без возражений. Младшие научные сотрудники во всех спорных случаях обращались к Озерову; его мнение считалось окончательным и никем не оспаривалось.
Работы шли полным ходом, несмотря на дневной зной, жажду и усталость. Однако поиски были безрезультатными. Ни наземных причин катастрофы, ни остатков искусственного спутника экспедиция не находила.
Однажды поздно вечером Тумов, Озеров и Пигастер, только что возвратившиеся из маршрутов, ужинали в палатке Батсура.
Ночь была тихая, но холодная. После дневного зноя температура быстро спадала, на рассвете она нередко опускалась до нуля.
— Пора переходить на южный склон массива, — сказал Тумов, протягивая миску за второй порцией жареного мяса. — Как твое мнение, Аркадий?
— Согласен, — помолчав, ответил Озеров.
— А вы что думаете, мистер Пигастер?
— Я готов.
— Значит, ничего, никаких следов, — заметил Тумов, поглядывая исподлобья на своих собеседников.