Глушитель быстро исполнил приказание, сел и испуганно посмотрел на своего мучителя. Он не понимал, кто это такой, откуда он взялся такой решительный, и это рождало страх. Шершень не стал связывать трясущегося от холода и кутающегося в плед Глушителя, он и так был жалок и не способен на нападение. Потом взял со стола первую попавшуюся кассету, сунул ее в подкассетник и включил кнопку записи.
— Спой что-нибудь, — сказал он Глушителю, — проверим, как пишет.
— Чего? — не понял тот.
— Говорю спой, — пояснил Шершень.
— Не буду я, — обиделся Глушитель.
Его Крестного отца заставляют петь, как какого-нибудь ресторанного паяца. Это было унизительно. Шершень без предупреждения дал Глушителю затрещину, да такую, что у того искры из глаз посыпались.
— Пой, говорю, — снова приказал Шершень, — не зли меня.
— А что петь-то? — взвизгнул Глушитель.
— Да, что хочешь, — сказал Шершень, — что тебе нравится.
И Глушитель запел, страшно фальшивя и путаясь в мелодии. Что говорить, сам Николай Басков в такой ситуации визжал бы и неверно интонировал. А запел Глушитель вот что:
— Таганка, все ночи полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня…
— Хватит, — сказал Шершень и перемотал пленку.
Затем включил воспроизведение.
— Таганка, — запел магнитофон, — все ночи полные огня…
— Пишет, — резюмировал Шершень, — плохо ты поешь, ну, да ладно, приступим к записи. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать, ясно? Будешь отвечать плохо, пойдем снова купаться. Да кто там у тебя в бане так колотится?
В дверь бани и, правда, колотили так, что было слышно даже в доме.
— Там директор универмага Иван Израилевич и две девчонки по вызову, — уныло ответил Глушитель.
— Не пойму, чего ему там не сидится? — пожал плечами Шершень. — Или ему двух девчонок мало? А, я понял. Наверное, у тебя с Израиливичем любовь и он по тебе скучает.
Глушитель снес злую шутку покорно, а что еще оставалось делать в его положении? Шершень включил запись и сказал Глушителю.
— Представься.
Глушитель не хотел представляться, и Шершень снова врезал ему по затылку, после чего амбиции бандита снова растворились без следа.
— Степан Петрович Глушаков, кличка Глушитель, — сказал он безрадостно.
Глушитель быстро исполнил приказание, сел и испуганно посмотрел на своего мучителя. Он не понимал, кто это такой, откуда он взялся такой решительный, и это рождало страх. Шершень не стал связывать трясущегося от холода и кутающегося в плед Глушителя, он и так был жалок и не способен на нападение. Потом взял со стола первую попавшуюся кассету, сунул ее в подкассетник и включил кнопку записи.
— Спой что-нибудь, — сказал он Глушителю, — проверим, как пишет.
— Чего? — не понял тот.
— Говорю спой, — пояснил Шершень.
— Не буду я, — обиделся Глушитель.
Его Крестного отца заставляют петь, как какого-нибудь ресторанного паяца. Это было унизительно. Шершень без предупреждения дал Глушителю затрещину, да такую, что у того искры из глаз посыпались.
— Пой, говорю, — снова приказал Шершень, — не зли меня.
— А что петь-то? — взвизгнул Глушитель.
— Да, что хочешь, — сказал Шершень, — что тебе нравится.
И Глушитель запел, страшно фальшивя и путаясь в мелодии. Что говорить, сам Николай Басков в такой ситуации визжал бы и неверно интонировал. А запел Глушитель вот что:
— Таганка, все ночи полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня…
— Хватит, — сказал Шершень и перемотал пленку.
Затем включил воспроизведение.
— Таганка, — запел магнитофон, — все ночи полные огня…
— Пишет, — резюмировал Шершень, — плохо ты поешь, ну, да ладно, приступим к записи. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать, ясно? Будешь отвечать плохо, пойдем снова купаться. Да кто там у тебя в бане так колотится?
В дверь бани и, правда, колотили так, что было слышно даже в доме.
— Там директор универмага Иван Израилевич и две девчонки по вызову, — уныло ответил Глушитель.
— Не пойму, чего ему там не сидится? — пожал плечами Шершень. — Или ему двух девчонок мало? А, я понял. Наверное, у тебя с Израиливичем любовь и он по тебе скучает.
Глушитель снес злую шутку покорно, а что еще оставалось делать в его положении? Шершень включил запись и сказал Глушителю.
— Представься.
Глушитель не хотел представляться, и Шершень снова врезал ему по затылку, после чего амбиции бандита снова растворились без следа.
— Степан Петрович Глушаков, кличка Глушитель, — сказал он безрадостно.