Объятая сильнейшим волнением, Анна Глебовна метнулась к воротам, угодив в объятия юного безусого воина с ангельски прекрасным лицом.
— Здравствуй, княгиня! — девичьим голосом радостно промолвил юный воин, поцеловав Анну Глебовну в уста. — Вот и кончились твои мучения в неволе у нехристей!
Слегка отстранившись от юного дружинника, Анна Глебовна подняла на него глаза и только в этот миг узнала боярышню Славомиру, стройный стан которой был обтянут кольчужной рубашкой, а голову которой венчал блестящий шлем с кольчужной сеткой, ниспадавшей ей на плечи. Прекрасный прямой нос Славомиры был защищён стальной узкой стрелкой, прикреплённой к передней части шлема.
Горячие слёзы хлынули из глаз Анны Глебовны. Поддерживаемая за руку Славомирой, она шагнула в тёмный проём приоткрытых ворот и тут же упала без сознания.
Очнувшись, Анна Глебовна оторвала голову от подушки и, сев на постели, обвела долгим взглядом незнакомое помещение с бревенчатыми стенами, каменной печью и массивными балками потолочных перекрытий. На бронзовой переносной подставке стоял масляный светильник, освещая жёлтым ровным светом большую часть комнаты от окна до кровати. Неожиданно скрипнула дверь, скрытая от Анны Глебовны углом печи, в светлицу вбежала Славомира в мужской одежде, в кольчуге, в красных сапогах, с мечом на поясе, но без шлема.
— Как ты себя чувствуешь, княгиня? — Славомира села на кровать рядом с Анной Глебовной. — Ты здорова ли?
Рука Славомиры коснулась лба Анны Глебовны.
— Здорова, но ещё чуть-чуть недомогаю. — Анна Глебовна обняла Славомиру, крепко прижавшись к ней. — Почто мунгалы выпустили меня из неволи? Где я?
— Ты в тереме здешнего посадника Иванко, — ответила Славомира. — Сейчас его жена принесёт тебе русское платье, и ты сможешь снять с себя эти татарские тряпки.
Вскоре раздался осторожный стук в дверь, это пришла супруга посадника, миловидная голубоглазая Евфросинья. На ней было чуть приталенное льняное платье сиреневого цвета, с широким подолом и длинными рукавами. Её тёмно-русые волосы были заплетены в длинную толстую косу. На шее у неё было ожерелье из речного жемчуга, а голова была покрыта узорным очельем с подвешенными у висков серебряными круглыми колтами.
— Я принесла два платья, княгиня, — поздоровавшись, промолвила Евфросинья. — Не знаю, какое из них будет тебе впору. Здесь же и исподняя рубашка, и плат, и тёплые чулки.
Положив всю принесённую одежду на скамью, Евфросинья удалилась, сказав, что сейчас накроет стол для гостьи.
Покуда Анна Глебовна переодевалась из татарского одеяния в славянское, Славомира, сидя на скамье, рассказывала ей, что побудило мунгалов отпустить её на волю. Заодно Славомира поведала княгине, каким образом ей самой посчастливилось вырваться из татарского рабства.
— Отчаянная ты девица! — восхищённо проговорила Анна Глебовна. — Низкий поклон тебе за то, что ты убедила посадника обменять пленную мунгалку именно на меня. Вовек этого не забуду! — Княгиня, уже одетая в светлое льняное платье до пят, поклонилась в пояс Славомире.
— Полно, милая. — Славомира прильнула к Анне Глебовне. — Ты сделала бы то же самое на моём месте. Идём, поужинаем! Заодно выпьем хмельного мёда за то, что ты живой-здоровой вырвалась от нехристей! А вот княгине Марине Владимировне не повезло. — Славомира тяжело вздохнула. — Умерла она от поразившей её в спину татарской стрелы почти у самых ворот Торжка. Она ведь вместе со мной бежала из Батыева стана в ту памятную ночь, когда новоторы на вылазку ходили.
Едва Славомира и Анна Глебовна сели за стол и осушили по кубку медовухи, как в трапезную вбежал посадник Иванко.
— Нехристи валом валят к городу с южной и западной сторон, — выпалил Иванко, снимая со стены шлем и панцирь. — Татары волокут много лестниц. Похоже, Батыга взгрел холки своим нойонам за неудачный ночной штурм.
— Ты на рожон-то не лезь! — с тревогой в голосе промолвила Евфросинья, помогая мужу облачаться в бронь. — Помни, у тебя двое деток, и я третьим беременна.
— Не беспокойся, милая, — усмехнулся Иванко, надевая шлем поверх войлочной круглой шапочки. — Меня сама Смерть боится!
— Извини, княгиня, — сказала Славомира, встав из-за стола, — моё место среди ратников. Мы с тобой ещё выпьем и наговоримся всласть, но сперва нужно отразить очередной приступ мунгалов.
В душу Анны Глебовны закрался леденящий страх. Она порывисто прижала к себе Славомиру, вдруг с какой-то особой остротой ощутив, что ближе и дороже её у неё никого нет. Уговаривать Славомиру, чтобы та осталась с ней и не рисковала головой в сече, Анна Глебовна не решилась, сознавая, что это бесполезно.
Бондарю Кудиму татарское копьё сломало два ребра и пробило лёгкое, это случилось во время ночной сечи на западном валу. Ратники из Тереховой сотни принесли Кудима домой на щите и оставили его на попечение жены и дочери. После того как было покончено с татарами, окружёнными в Спасском околотке, прибежал домой и Лепко. Ему сообщили, что отец его получил смертельную рану.
Объятая сильнейшим волнением, Анна Глебовна метнулась к воротам, угодив в объятия юного безусого воина с ангельски прекрасным лицом.
— Здравствуй, княгиня! — девичьим голосом радостно промолвил юный воин, поцеловав Анну Глебовну в уста. — Вот и кончились твои мучения в неволе у нехристей!
Слегка отстранившись от юного дружинника, Анна Глебовна подняла на него глаза и только в этот миг узнала боярышню Славомиру, стройный стан которой был обтянут кольчужной рубашкой, а голову которой венчал блестящий шлем с кольчужной сеткой, ниспадавшей ей на плечи. Прекрасный прямой нос Славомиры был защищён стальной узкой стрелкой, прикреплённой к передней части шлема.
Горячие слёзы хлынули из глаз Анны Глебовны. Поддерживаемая за руку Славомирой, она шагнула в тёмный проём приоткрытых ворот и тут же упала без сознания.
Очнувшись, Анна Глебовна оторвала голову от подушки и, сев на постели, обвела долгим взглядом незнакомое помещение с бревенчатыми стенами, каменной печью и массивными балками потолочных перекрытий. На бронзовой переносной подставке стоял масляный светильник, освещая жёлтым ровным светом большую часть комнаты от окна до кровати. Неожиданно скрипнула дверь, скрытая от Анны Глебовны углом печи, в светлицу вбежала Славомира в мужской одежде, в кольчуге, в красных сапогах, с мечом на поясе, но без шлема.
— Как ты себя чувствуешь, княгиня? — Славомира села на кровать рядом с Анной Глебовной. — Ты здорова ли?
Рука Славомиры коснулась лба Анны Глебовны.
— Здорова, но ещё чуть-чуть недомогаю. — Анна Глебовна обняла Славомиру, крепко прижавшись к ней. — Почто мунгалы выпустили меня из неволи? Где я?
— Ты в тереме здешнего посадника Иванко, — ответила Славомира. — Сейчас его жена принесёт тебе русское платье, и ты сможешь снять с себя эти татарские тряпки.
Вскоре раздался осторожный стук в дверь, это пришла супруга посадника, миловидная голубоглазая Евфросинья. На ней было чуть приталенное льняное платье сиреневого цвета, с широким подолом и длинными рукавами. Её тёмно-русые волосы были заплетены в длинную толстую косу. На шее у неё было ожерелье из речного жемчуга, а голова была покрыта узорным очельем с подвешенными у висков серебряными круглыми колтами.
— Я принесла два платья, княгиня, — поздоровавшись, промолвила Евфросинья. — Не знаю, какое из них будет тебе впору. Здесь же и исподняя рубашка, и плат, и тёплые чулки.
Положив всю принесённую одежду на скамью, Евфросинья удалилась, сказав, что сейчас накроет стол для гостьи.
Покуда Анна Глебовна переодевалась из татарского одеяния в славянское, Славомира, сидя на скамье, рассказывала ей, что побудило мунгалов отпустить её на волю. Заодно Славомира поведала княгине, каким образом ей самой посчастливилось вырваться из татарского рабства.
— Отчаянная ты девица! — восхищённо проговорила Анна Глебовна. — Низкий поклон тебе за то, что ты убедила посадника обменять пленную мунгалку именно на меня. Вовек этого не забуду! — Княгиня, уже одетая в светлое льняное платье до пят, поклонилась в пояс Славомире.
— Полно, милая. — Славомира прильнула к Анне Глебовне. — Ты сделала бы то же самое на моём месте. Идём, поужинаем! Заодно выпьем хмельного мёда за то, что ты живой-здоровой вырвалась от нехристей! А вот княгине Марине Владимировне не повезло. — Славомира тяжело вздохнула. — Умерла она от поразившей её в спину татарской стрелы почти у самых ворот Торжка. Она ведь вместе со мной бежала из Батыева стана в ту памятную ночь, когда новоторы на вылазку ходили.
Едва Славомира и Анна Глебовна сели за стол и осушили по кубку медовухи, как в трапезную вбежал посадник Иванко.
— Нехристи валом валят к городу с южной и западной сторон, — выпалил Иванко, снимая со стены шлем и панцирь. — Татары волокут много лестниц. Похоже, Батыга взгрел холки своим нойонам за неудачный ночной штурм.
— Ты на рожон-то не лезь! — с тревогой в голосе промолвила Евфросинья, помогая мужу облачаться в бронь. — Помни, у тебя двое деток, и я третьим беременна.
— Не беспокойся, милая, — усмехнулся Иванко, надевая шлем поверх войлочной круглой шапочки. — Меня сама Смерть боится!
— Извини, княгиня, — сказала Славомира, встав из-за стола, — моё место среди ратников. Мы с тобой ещё выпьем и наговоримся всласть, но сперва нужно отразить очередной приступ мунгалов.
В душу Анны Глебовны закрался леденящий страх. Она порывисто прижала к себе Славомиру, вдруг с какой-то особой остротой ощутив, что ближе и дороже её у неё никого нет. Уговаривать Славомиру, чтобы та осталась с ней и не рисковала головой в сече, Анна Глебовна не решилась, сознавая, что это бесполезно.
Бондарю Кудиму татарское копьё сломало два ребра и пробило лёгкое, это случилось во время ночной сечи на западном валу. Ратники из Тереховой сотни принесли Кудима домой на щите и оставили его на попечение жены и дочери. После того как было покончено с татарами, окружёнными в Спасском околотке, прибежал домой и Лепко. Ему сообщили, что отец его получил смертельную рану.