Кутаясь в длинную шерстяную накидку, наброшенную поверх тёплого стёганого халата, Анна Глебовна зашагала к юртам, в которых размещались слуги, жёны и наложницы хана Батыя. Анне Глебовне, как и прочим ханским наложницам, никто не запрещал гулять по татарскому становищу. Им было запрещено выходить за пределы стана.
В гареме хана Бату помимо семи законных жён было ещё около пятнадцати наложниц, из числа русской, булгарской и половецкой знати. Русские наложницы содержались отдельно от прочих наложниц по причине языкового барьера. Среди русских наложниц кроме Любавы, Анны Глебовны и Славомиры оказались также две рязанские княгини — Агриппина Давыдовна и Софья Глебовна. Последняя доводилась родной сестрой Анне Глебовне. В наложницы к Батыю угодила и Марина Владимировна, вдова Всеволода, старшего из сыновей князя Георгия, убитого татарами при штурме града Владимира.
Агриппине Давыдовне было около пятидесяти лет, поэтому Батый лишь однажды велел привести её к себе на ложе, восхищенный мужеством её супруга — Юрия Игоревича, павшего при обороне Рязани от татар. Для монгольской знати война была главным занятием. Храбрых врагов монголы уважали, давая своим сыновьям их имена и почитая для себя за честь познать на ложе жену или дочь отважного недруга.
Софья Глебовна была моложе Агриппины Давыдовны на семь лет. Она была очень привлекательна внешне, унаследовав в полной мере красоту своей матери-гречанки. Супруг Софьи Глебовны, Ингварь Игоревич, доводился родным братом Юрию Игоревичу. Ингварю Игоревичу не довелось сразиться с татарами, поскольку он находился со своей дружиной в Чернигове, когда Батыева орда подошла к Рязани. Батый весьма благоволил к Софье Глебовне, раза два-три в неделю сходясь с нею на ложе. Батыю было ведомо, как доблестно сражались с его воинами оба сына Софьи Глебовны сначала в битве у Чёрного леса, а затем в ожесточённой сече под Коломной, где пал хан Кюлькан, Батыев дядя.
Марине Владимировне было чуть больше двадцати лет, она была стройна и миловидна, с нежной белой кожей и упругой красивой грудью. У неё были большие, широко поставленные глаза, высокий открытый лоб, низкие брови, прямой, чуточку крупный нос, чувственные, несколько тонкие уста, мягко закруглённый подбородок. Батый сходился в постели с княгиней Мариной чаще, чем с прочими русскими наложницами, исключительно из-за её юной телесной прелести. Ни милостью Батыя, ни его уважением княгиня Марина не пользовалась. Это было связано с тем, что супруг Марины, Всеволод Георгиевич, в разгар битвы за град Владимир, когда татары уже захватили полгорода, пожелал сложить оружие и выпросить пощаду у Батыя. Для монголов такое поведение Всеволода Георгиевича считалось проявлением трусости. Батый приказал убить Всеволода Георгиевича прямо во время переговоров, а его жену он взял себе в наложницы. Княгиня Марина имела неосторожность последовать за мужем на эти переговоры.
Анна Глебовна, как и её сестра, тоже заслужила расположение к себе Батыя, когда тому стало известно, что её сын Ярополк умер от ран при обороне Переяславля-Залесского. Благодаря Батыевой благосклонности Анна Глебовна была избавлена от любых работ и обязанностей, в отличие от княгини Марины, которой приходилось заниматься уборкой в юрте, чистить котлы от копоти, чесать и прясть овечью шерсть, кормить и поить верблюдов, валять войлок, изготовлять нитки из воловьих жил... Бедная Марина к концу дня валилась с ног от усталости, но после ужина ей не всегда удавалось сразу лечь и заснуть. Бывало, что из Батыевой юрты приходил кривоногий бритоголовый слуга в мешкообразном чапане и на ломаном русском передавал уже сонной Марине, что Саин-хан желает обладать ею этой ночью. Марина торопливо одевалась в нарядное монгольское платье из тонкой парчи с яркими узорами по вороту и на рукавах, заплетала волосы в косы, покрывала голову круглой татарской шапочкой с опушкой из меха куницы, набрасывала на плечи шубу из рысьего меха и чуть ли не бегом спешила вместе со слугой в Батыев шатёр. После постельных утех с Батыем Марина порой приходила вся в слезах либо с синяками на теле, либо с искусанными в кровь губами. Прежде чем заснуть, она ещё какое-то время рыдала, укрывшись одеялом с головой.
И вот однажды молодой бритоголовый ханский слуга, придя в юрту к русским наложницам, объявил Анне Глебовне, что Саин-хан ждёт её.
У Анны Глебовны сжалось сердце, а в ногах появилась предательская слабость, словно она только что услышала свой смертный приговор.
— Делать нечего, милая, — шепнула Любава, обняв Анну Глебовну за плечи. — Надо идти и ублажать Батыгу, иначе тебя отдадут Батыевым нукерам, которые станут насиловать тебя скопом каждую ночь.
Помогая Анне Глебовне переодеться в красивый наряд, Любава наставляла её негромким доверительным голосом:
— В глаза Батыге не смотри, он этого не любит. Кланяйся ему очень низко и опускайся при этом на колени. Не прячь руки за спиной и, отдаваясь Батыге, не вздумай обнимать его. Коль Батыга велит тебе снять с него сапоги, делай это беспрекословно и с покорно опущенной головой. Ежели Батыга прикажет тебе обмыть водой его тело и срамное место, повинуйся ему, но прежде сама разденься догола. — Любава помолчала и добавила, ещё больше понизив голос: — Батыга непременно станет ощупывать тебя, когда ты обнажишься перед ним. Ему нравятся женщины с такими, как у тебя, пышными бёдрами и крупной грудью. Возможно, Батыга даже станет щипать и кусать тебя, милая. Тебе придётся вытерпеть это, делая вид, что ты млеешь от этих ласк Батыги. Коль Батыга начнёт дёргать тебя за волосы, терпи. Улыбайся и терпи! Не сможешь улыбаться, тогда лучше закрой глаза, дорогая моя. Запомни крепко-накрепко, коль Батыга заметит на твоём лице хотя бы тень неприязни или отвращения от близости с ним, он мигом придёт в ярость. А в ярости это чудовище может исхлестать тебя плетью или выколоть тебе глаз кинжалом.
Прежде чем расстаться с Анной Глебовной, Любава крепко прижала её к себе.
Софья Глебовна ничего не сказала сестре, лишь ободряюще кивнула ей и поцеловала в щёку. Последней к Анне Глебовне приблизилась Славомира и, обнимая её, она шёпотом попросила, чтобы та высмотрела, есть ли хоть какая-нибудь возможность заколоть Батыя прямо в его опочивальне. «У нас нет оружия, но сабли и кинжалы наверняка развешаны на стенах в Батыевой юрте, — прошептала Славомира, глядя в глаза Анне Глебовне. — Коль от наших князей нету проку, значит, придётся изловчиться нам, княгиня. Изловчиться и убить Батыгу в его же постели!»
Поражённая услышанным от Славомиры, Анна Глебовна тем не менее сделала чуть заметный кивок головой, давая ей знак, что она выполнит её просьбу.
На вид Батыю было чуть больше тридцати лет, он был довольно строен и невысок ростом. У него было холёное белое лицо с чёрными густыми бровями, тёмными раскосыми глазами, уголки которых были сильно вытянуты к вискам. Взгляд у Батыя был пристальный и настороженный, даже когда он улыбался. Голова Батыя была неправильной формы, низкий скошенный лоб и короткий широкий нос совсем не красили его. К тому же у Батыя были большие торчащие уши, узкий, низко опущенный подбородок; нижняя челюсть у него была заметно короче верхней, отчего его кривые верхние зубы сильно выступали вперёд, нависая над редкими нижними зубами.
До этого Анне Глебовне доводилось видеть Батыя с некоторого отдаления, облачённого в длинную соболью шубу и высокую монгольскую шапку с меховой опушкой. Со стороны восседающий на коне Батый казался Анне Глебовне высоким и статным. И вот, оказавшись лицом к лицу с Батыем в его огромной юрте, Анна Глебовна лишь сейчас смогла рассмотреть как следует грозного повелителя мунгалов.
Без шубы и шапки Батый показался Анне Глебовне маленьким и довольно щуплым. Во всяком случае, он был ниже её ростом почти на полголовы и совсем не широк в плечах. Одет Батый был в какое-то невообразимое одеяние из яркого разноцветного шёлка, представлявшего собой нижнюю рубашку с высоким стоячим воротником и длинными узкими рукавами, верхнюю рубашку с широкими рукавами до локтя, длинную широченную юбку со множеством складок, широкий кусок ткани с блестками, обёрнутый несколько раз вокруг талии и некое подобие длинного шарфа, завязанного узлом на груди. Длинные чёрные волосы Батыя были стянуты в виде хвоста на затылке, а с висков у него ниспадали две тонкие косички. Волосы надо лбом у Батыя были сбриты в виде двух залысин по краям головы, узкая полоска волос между этими залысинами была коротко подстрижена и торчала жёсткой щёткой.
Узкое скуластое лицо Батыя с такой необычной причёской показалось Анне Глебовне ещё более отвратительным. Вместе с Анной Глебовной в ханский шатёр пришла и половчанка Сарыгуль, которой предстояло переводить на русский всё сказанное Батыем. Сарыгуль также была обязана подсказывать Анне Глебовне, как вести себя на ложе с Батыем, чтобы доставить ему наибольшее наслаждение. Половчанке, уже не раз побывавшей в объятиях Батыя, были хорошо известны все его интимные пристрастия.
Батый велел Сарыгуль и Анне Глебовне удалиться за узорчатую ширму в глубине юрты, а сам продолжил беседу с двумя немолодыми татарскими вельможами, облачёнными в длинные тёплые халаты, опоясанные кожаными ремнями. Батый и его поздние гости сидели на белом войлоке возле пылающего очага и, беседуя, попивали кумыс из круглых серебряных чаш без ножек.
Ширма представляла собой раскладную загородку из сцепленных бамбуковых рам с натянутыми на них кусками плотной тёмно-красной материи. За ширмой была расстелена постель, тут же на небольшом табурете стоял медный масляный светильник в виде лотоса.
Сарыгуль шёпотом попросила Анну Глебовну раздеться донага и закутаться в полупрозрачную накидку. Анна Глебовна нехотя повиновалась, от волнения её руки тряслись. Сарыгуль, помогая Анне Глебовне раздеваться, тихим участливым голосом успокаивала её. Закутывая Анну Глебовну в тончайшее прозрачное покрывало, Сарыгуль несколько раз нежно коснулась пальцами её спины и плеч.
Войдя в юрту, Анна Глебовна первым делом оглядела её стены из установленных крест на крест толстых ивовых прутьев, укрытых снаружи толстым войлоком, отыскивая взглядом, где здесь развешано оружие. Оказалось, что оружие и доспехи Батыя прикреплены к стенке юрты справа от низкого входа. В закутке за ширмой никакого оружия не было, а стенка возле ложа была завешана красным ковром с жёлтыми узорами.
Кутаясь в длинную шерстяную накидку, наброшенную поверх тёплого стёганого халата, Анна Глебовна зашагала к юртам, в которых размещались слуги, жёны и наложницы хана Батыя. Анне Глебовне, как и прочим ханским наложницам, никто не запрещал гулять по татарскому становищу. Им было запрещено выходить за пределы стана.
В гареме хана Бату помимо семи законных жён было ещё около пятнадцати наложниц, из числа русской, булгарской и половецкой знати. Русские наложницы содержались отдельно от прочих наложниц по причине языкового барьера. Среди русских наложниц кроме Любавы, Анны Глебовны и Славомиры оказались также две рязанские княгини — Агриппина Давыдовна и Софья Глебовна. Последняя доводилась родной сестрой Анне Глебовне. В наложницы к Батыю угодила и Марина Владимировна, вдова Всеволода, старшего из сыновей князя Георгия, убитого татарами при штурме града Владимира.
Агриппине Давыдовне было около пятидесяти лет, поэтому Батый лишь однажды велел привести её к себе на ложе, восхищенный мужеством её супруга — Юрия Игоревича, павшего при обороне Рязани от татар. Для монгольской знати война была главным занятием. Храбрых врагов монголы уважали, давая своим сыновьям их имена и почитая для себя за честь познать на ложе жену или дочь отважного недруга.
Софья Глебовна была моложе Агриппины Давыдовны на семь лет. Она была очень привлекательна внешне, унаследовав в полной мере красоту своей матери-гречанки. Супруг Софьи Глебовны, Ингварь Игоревич, доводился родным братом Юрию Игоревичу. Ингварю Игоревичу не довелось сразиться с татарами, поскольку он находился со своей дружиной в Чернигове, когда Батыева орда подошла к Рязани. Батый весьма благоволил к Софье Глебовне, раза два-три в неделю сходясь с нею на ложе. Батыю было ведомо, как доблестно сражались с его воинами оба сына Софьи Глебовны сначала в битве у Чёрного леса, а затем в ожесточённой сече под Коломной, где пал хан Кюлькан, Батыев дядя.
Марине Владимировне было чуть больше двадцати лет, она была стройна и миловидна, с нежной белой кожей и упругой красивой грудью. У неё были большие, широко поставленные глаза, высокий открытый лоб, низкие брови, прямой, чуточку крупный нос, чувственные, несколько тонкие уста, мягко закруглённый подбородок. Батый сходился в постели с княгиней Мариной чаще, чем с прочими русскими наложницами, исключительно из-за её юной телесной прелести. Ни милостью Батыя, ни его уважением княгиня Марина не пользовалась. Это было связано с тем, что супруг Марины, Всеволод Георгиевич, в разгар битвы за град Владимир, когда татары уже захватили полгорода, пожелал сложить оружие и выпросить пощаду у Батыя. Для монголов такое поведение Всеволода Георгиевича считалось проявлением трусости. Батый приказал убить Всеволода Георгиевича прямо во время переговоров, а его жену он взял себе в наложницы. Княгиня Марина имела неосторожность последовать за мужем на эти переговоры.
Анна Глебовна, как и её сестра, тоже заслужила расположение к себе Батыя, когда тому стало известно, что её сын Ярополк умер от ран при обороне Переяславля-Залесского. Благодаря Батыевой благосклонности Анна Глебовна была избавлена от любых работ и обязанностей, в отличие от княгини Марины, которой приходилось заниматься уборкой в юрте, чистить котлы от копоти, чесать и прясть овечью шерсть, кормить и поить верблюдов, валять войлок, изготовлять нитки из воловьих жил... Бедная Марина к концу дня валилась с ног от усталости, но после ужина ей не всегда удавалось сразу лечь и заснуть. Бывало, что из Батыевой юрты приходил кривоногий бритоголовый слуга в мешкообразном чапане и на ломаном русском передавал уже сонной Марине, что Саин-хан желает обладать ею этой ночью. Марина торопливо одевалась в нарядное монгольское платье из тонкой парчи с яркими узорами по вороту и на рукавах, заплетала волосы в косы, покрывала голову круглой татарской шапочкой с опушкой из меха куницы, набрасывала на плечи шубу из рысьего меха и чуть ли не бегом спешила вместе со слугой в Батыев шатёр. После постельных утех с Батыем Марина порой приходила вся в слезах либо с синяками на теле, либо с искусанными в кровь губами. Прежде чем заснуть, она ещё какое-то время рыдала, укрывшись одеялом с головой.
И вот однажды молодой бритоголовый ханский слуга, придя в юрту к русским наложницам, объявил Анне Глебовне, что Саин-хан ждёт её.
У Анны Глебовны сжалось сердце, а в ногах появилась предательская слабость, словно она только что услышала свой смертный приговор.
— Делать нечего, милая, — шепнула Любава, обняв Анну Глебовну за плечи. — Надо идти и ублажать Батыгу, иначе тебя отдадут Батыевым нукерам, которые станут насиловать тебя скопом каждую ночь.
Помогая Анне Глебовне переодеться в красивый наряд, Любава наставляла её негромким доверительным голосом:
— В глаза Батыге не смотри, он этого не любит. Кланяйся ему очень низко и опускайся при этом на колени. Не прячь руки за спиной и, отдаваясь Батыге, не вздумай обнимать его. Коль Батыга велит тебе снять с него сапоги, делай это беспрекословно и с покорно опущенной головой. Ежели Батыга прикажет тебе обмыть водой его тело и срамное место, повинуйся ему, но прежде сама разденься догола. — Любава помолчала и добавила, ещё больше понизив голос: — Батыга непременно станет ощупывать тебя, когда ты обнажишься перед ним. Ему нравятся женщины с такими, как у тебя, пышными бёдрами и крупной грудью. Возможно, Батыга даже станет щипать и кусать тебя, милая. Тебе придётся вытерпеть это, делая вид, что ты млеешь от этих ласк Батыги. Коль Батыга начнёт дёргать тебя за волосы, терпи. Улыбайся и терпи! Не сможешь улыбаться, тогда лучше закрой глаза, дорогая моя. Запомни крепко-накрепко, коль Батыга заметит на твоём лице хотя бы тень неприязни или отвращения от близости с ним, он мигом придёт в ярость. А в ярости это чудовище может исхлестать тебя плетью или выколоть тебе глаз кинжалом.
Прежде чем расстаться с Анной Глебовной, Любава крепко прижала её к себе.
Софья Глебовна ничего не сказала сестре, лишь ободряюще кивнула ей и поцеловала в щёку. Последней к Анне Глебовне приблизилась Славомира и, обнимая её, она шёпотом попросила, чтобы та высмотрела, есть ли хоть какая-нибудь возможность заколоть Батыя прямо в его опочивальне. «У нас нет оружия, но сабли и кинжалы наверняка развешаны на стенах в Батыевой юрте, — прошептала Славомира, глядя в глаза Анне Глебовне. — Коль от наших князей нету проку, значит, придётся изловчиться нам, княгиня. Изловчиться и убить Батыгу в его же постели!»
Поражённая услышанным от Славомиры, Анна Глебовна тем не менее сделала чуть заметный кивок головой, давая ей знак, что она выполнит её просьбу.
На вид Батыю было чуть больше тридцати лет, он был довольно строен и невысок ростом. У него было холёное белое лицо с чёрными густыми бровями, тёмными раскосыми глазами, уголки которых были сильно вытянуты к вискам. Взгляд у Батыя был пристальный и настороженный, даже когда он улыбался. Голова Батыя была неправильной формы, низкий скошенный лоб и короткий широкий нос совсем не красили его. К тому же у Батыя были большие торчащие уши, узкий, низко опущенный подбородок; нижняя челюсть у него была заметно короче верхней, отчего его кривые верхние зубы сильно выступали вперёд, нависая над редкими нижними зубами.
До этого Анне Глебовне доводилось видеть Батыя с некоторого отдаления, облачённого в длинную соболью шубу и высокую монгольскую шапку с меховой опушкой. Со стороны восседающий на коне Батый казался Анне Глебовне высоким и статным. И вот, оказавшись лицом к лицу с Батыем в его огромной юрте, Анна Глебовна лишь сейчас смогла рассмотреть как следует грозного повелителя мунгалов.
Без шубы и шапки Батый показался Анне Глебовне маленьким и довольно щуплым. Во всяком случае, он был ниже её ростом почти на полголовы и совсем не широк в плечах. Одет Батый был в какое-то невообразимое одеяние из яркого разноцветного шёлка, представлявшего собой нижнюю рубашку с высоким стоячим воротником и длинными узкими рукавами, верхнюю рубашку с широкими рукавами до локтя, длинную широченную юбку со множеством складок, широкий кусок ткани с блестками, обёрнутый несколько раз вокруг талии и некое подобие длинного шарфа, завязанного узлом на груди. Длинные чёрные волосы Батыя были стянуты в виде хвоста на затылке, а с висков у него ниспадали две тонкие косички. Волосы надо лбом у Батыя были сбриты в виде двух залысин по краям головы, узкая полоска волос между этими залысинами была коротко подстрижена и торчала жёсткой щёткой.
Узкое скуластое лицо Батыя с такой необычной причёской показалось Анне Глебовне ещё более отвратительным. Вместе с Анной Глебовной в ханский шатёр пришла и половчанка Сарыгуль, которой предстояло переводить на русский всё сказанное Батыем. Сарыгуль также была обязана подсказывать Анне Глебовне, как вести себя на ложе с Батыем, чтобы доставить ему наибольшее наслаждение. Половчанке, уже не раз побывавшей в объятиях Батыя, были хорошо известны все его интимные пристрастия.
Батый велел Сарыгуль и Анне Глебовне удалиться за узорчатую ширму в глубине юрты, а сам продолжил беседу с двумя немолодыми татарскими вельможами, облачёнными в длинные тёплые халаты, опоясанные кожаными ремнями. Батый и его поздние гости сидели на белом войлоке возле пылающего очага и, беседуя, попивали кумыс из круглых серебряных чаш без ножек.
Ширма представляла собой раскладную загородку из сцепленных бамбуковых рам с натянутыми на них кусками плотной тёмно-красной материи. За ширмой была расстелена постель, тут же на небольшом табурете стоял медный масляный светильник в виде лотоса.
Сарыгуль шёпотом попросила Анну Глебовну раздеться донага и закутаться в полупрозрачную накидку. Анна Глебовна нехотя повиновалась, от волнения её руки тряслись. Сарыгуль, помогая Анне Глебовне раздеваться, тихим участливым голосом успокаивала её. Закутывая Анну Глебовну в тончайшее прозрачное покрывало, Сарыгуль несколько раз нежно коснулась пальцами её спины и плеч.
Войдя в юрту, Анна Глебовна первым делом оглядела её стены из установленных крест на крест толстых ивовых прутьев, укрытых снаружи толстым войлоком, отыскивая взглядом, где здесь развешано оружие. Оказалось, что оружие и доспехи Батыя прикреплены к стенке юрты справа от низкого входа. В закутке за ширмой никакого оружия не было, а стенка возле ложа была завешана красным ковром с жёлтыми узорами.