— Как у нас с деньгами, Жан? — вдруг озадаченно спросил Ариэль.
— Нормально, — вяло ответил Жан.
— Ты смотри, лишнего не трать, — назидательно сказал Ариэль. — Камушки в вашем мире не так легко обменивать на деньги.
— Ариэль, вообще-то это твои деньги. Может быть, ты возьмёшь их себе?
— Ну что ты, Жан, я вовсе не хотел обидеть тебя недоверием, просто подумал о том, что бережливость нам не помешает.
— А я бы лучше тащил на себе тонну стали, чем килограмм золота. Мне непривычно иметь золото. Непривычно и неприятно.
— Что тут неприятного? Мне ваши товарно-денежные отношения кажутся интересной игрой.
— Смотри, не заиграйся, а то мы с тобой уже видели парочку заигравшихся. Они понравились тебе?
— Не очень.
— Вот и помни об этом. Герцог правильно сказал, что в нашем мире зло входит в души через пустяки, через какие-нибудь невинные интересные игры…
Тем временем дорога вывела друзей на небольшую поляну, покрытую ровной невысокой травой. В конце поляны они увидели рыцаря на коне в полном боевом снаряжении.
— Назовите себя, благородные рыцари, — глухо прозвучало из-под забрала незнакомца.
— Брат Ариэль и брат Жан, храмовники, — ответил Жан.
— Мне ничего не известно о том, кто такие храмовники, но по вашей осанке я вижу, что вы настоящие рыцари. Я — сэр Гавейн, рыцарь короля Артура, совершаю подвиги во имя своей прекрасной дамы Милезинды. Готов драться с вами, чтобы доказать, что прекраснее моей дамы нет никого на свете.
— А зачем ради этого драться? — спросил Ариэль, немного выехав вперёд. — Я никогда не видел вашей дамы, но готов поверить вам на слово и признать, что она самая прекрасная.
Гавейн молчал, наверное, целую минуту, он явно растерялся от того, что разговор принял такой оборот, но потом нашёлся.
— Сэр Ариэль, у вас есть дама?
— Мне не вполне понятно, что значит иметь даму. У меня есть невеста. Иоланда.
При этих словах Жан вздрогнул — какая может быть невеста у храмовника? Но Гавейн, судя по всему, этого прокола не заметил, уверенно продолжив:
— Так что же, сэр Ариэль, вы не готовы драться за свою невесту?
— А разве ей что-нибудь угрожает?
— Но ведь вы должны считать, что она прекраснее всех на свете, а я имею смелость это отрицать.
— Как у нас с деньгами, Жан? — вдруг озадаченно спросил Ариэль.
— Нормально, — вяло ответил Жан.
— Ты смотри, лишнего не трать, — назидательно сказал Ариэль. — Камушки в вашем мире не так легко обменивать на деньги.
— Ариэль, вообще-то это твои деньги. Может быть, ты возьмёшь их себе?
— Ну что ты, Жан, я вовсе не хотел обидеть тебя недоверием, просто подумал о том, что бережливость нам не помешает.
— А я бы лучше тащил на себе тонну стали, чем килограмм золота. Мне непривычно иметь золото. Непривычно и неприятно.
— Что тут неприятного? Мне ваши товарно-денежные отношения кажутся интересной игрой.
— Смотри, не заиграйся, а то мы с тобой уже видели парочку заигравшихся. Они понравились тебе?
— Не очень.
— Вот и помни об этом. Герцог правильно сказал, что в нашем мире зло входит в души через пустяки, через какие-нибудь невинные интересные игры…
Тем временем дорога вывела друзей на небольшую поляну, покрытую ровной невысокой травой. В конце поляны они увидели рыцаря на коне в полном боевом снаряжении.
— Назовите себя, благородные рыцари, — глухо прозвучало из-под забрала незнакомца.
— Брат Ариэль и брат Жан, храмовники, — ответил Жан.
— Мне ничего не известно о том, кто такие храмовники, но по вашей осанке я вижу, что вы настоящие рыцари. Я — сэр Гавейн, рыцарь короля Артура, совершаю подвиги во имя своей прекрасной дамы Милезинды. Готов драться с вами, чтобы доказать, что прекраснее моей дамы нет никого на свете.
— А зачем ради этого драться? — спросил Ариэль, немного выехав вперёд. — Я никогда не видел вашей дамы, но готов поверить вам на слово и признать, что она самая прекрасная.
Гавейн молчал, наверное, целую минуту, он явно растерялся от того, что разговор принял такой оборот, но потом нашёлся.
— Сэр Ариэль, у вас есть дама?
— Мне не вполне понятно, что значит иметь даму. У меня есть невеста. Иоланда.
При этих словах Жан вздрогнул — какая может быть невеста у храмовника? Но Гавейн, судя по всему, этого прокола не заметил, уверенно продолжив:
— Так что же, сэр Ариэль, вы не готовы драться за свою невесту?
— А разве ей что-нибудь угрожает?
— Но ведь вы должны считать, что она прекраснее всех на свете, а я имею смелость это отрицать.