— Ну, меня-то ты уже знаешь, так что не стой тута. Солнце загораживаешь.
«Уж больно резко она отвечает, как для добродушной ста-рушки», — про себя отметил Володаров, а вслух сказал: — Значит, Зинаида Петровна — это все-таки вы. Знаете, а мне вас совсем по-другому описывали. Сказали, что вы добрая душа и местным с выпасом помогаете. А оно вон как выхо-дит… — он многозначительно покачал головой. — Грубите не-знакомым людям. Нехорошо.
— Да что я, не знаю на кой черт ты сюда приперся? — баба Зина вдруг повернулась и одарила Гену взглядом, от которо-го даже в знойный летний день околеть можно. — Мент ты новый. Вся Каменка про тебя уже знает. Не успел появиться, а уже вынюхиваешь. Нос свой длинный везде тычешь. Ухо-ди! Не хочу с тобой разговаривать.
— Ну что же вы, Зинаида Петровна, так из себя выходите на ровном месте? — попытался сбавить стремительно нарас-тающий градус разговора Гена. — Сегодня у меня выходной. Сегодня я не милиционер, а обычный человек. И ничего я не вынюхиваю. Просто с Любой из магазина, ну вы ее знаете, языками зацепился. Слово за слово, и она про вас рассказа-ла. Как вы тут всех выручаете, несмотря на почетный воз-раст. Меня ее рассказ впечатлил, и я решил лично с вами познакомиться. Мне кажется, ничего зазорного в этом нет.
Попытка не увенчалась успехом. Баба Зина насупилась еще сильнее, от чего ее дряблые щеки свесились с нижней челюсти двумя несуразными складками.
— Ты мне голову не морочь! Человек он обычный… Ишь ты. Мент всегда ментом останется. Я вашу породу гадкую знаю. Все вынюхиваете ходите. Покою никому не даете. Честным людям житья от вас нет. Иди, говорю, отсюда! Здесь тебе не рады.
Почему-то Гене показалось, что последние слова старуш-ки имели слегка иное значение.
— Как хотите, будет вам мент… — очевидно, затея с друже-любием провалилась, и он решил действовать в лоб. Зача-стую, задав правильный вопрос человеку, не готовому его услышать, по одной только реакции уже становится понятен ответ. — Это вы подбросили Молчану коровий череп?
Баба Зина снова посмотрела на Володарова и тем самым фактически призналась. Гена увидел в ее маленьких глазках то, чего обычно не увидишь у невиновного человека — испуг. Невиновный удивляется, не понимает, злится, но никогда не пугается.
— Какой еще череп? — стараясь скрыть за показной зло-стью волнение, переспросила старушка.
— Зинаида Петровна, перестаньте ломать комедию. Я знаю, что это сделали вы, — в голосе Володарова появилась уверенность. — Пока еще не до конца ясно зачем, но и это я тоже выясню. Можете не сомневаться. И тогда я приду сно-ва. В форме. С пистолетом. И вам придется ответить не пе-ред Геной Володаровым, обычным жителем Каменки, а пе-ред Геннадием Павловичем — участковым милиционером. И ответ будет совсем другой. Вы меня понимаете?
Баба Зина понимала. Она еще ничего не успела сказать, но Гена видел, что она понимала. Нужно было добивать, до-давливать.
— Ну, так что, ничего не хотите мне сказать? Ни в чем не хотите признаться, пока у вас еще есть такая возможность? Нет? Ну, как хотите. Мне же проще.
Гена пожал плечами и собрался уходить, как вдруг раз-волновавшаяся не на шутку старушка нервно облизнула пе-ресохшие губы и едва слышно сказала: — Это я…
— Что, простите? — картинно развернувшись на месте пе-респросил Володаров. — Я не расслышал.
— Я череп подкинула, — повторила баба Зина, явно недо-вольная своим признанием.
— Вот видите? Можете, когда захотите, — довольный Воло-даров по привычке потянулся к карману за сигаретой, но встретив пальцами лишь пустоту поморщился. — И зачем же вы, стесняюсь спросить, такой ерундой занимаетесь?
— Сам знаешь, зачем, — огрызнулась баба Зина.
— Я-то, может, и знаю, но хотелось бы от вас услышать. Так, для галочки.
— Заслужил Валера, что получит. Жизнь отнял — жизнь от-даст.
— Зинаида Петровна, прекратите говорить загадками. Скажите прямо, что плохого вам Молчан сделал? Может быть, конфликт совсем и не страшный? Может быть, его можно уладить чисто по-человечески? Без всяких там чере-пов.
Баба Зина открыла было рот, чтобы отпустить очередную колкость в сторону надоедливого участкового, но вдруг на полуслове остановилась. Ее губы дрогнули, а глаза покрас-нели и налились слезами.
— Ну, меня-то ты уже знаешь, так что не стой тута. Солнце загораживаешь.
«Уж больно резко она отвечает, как для добродушной ста-рушки», — про себя отметил Володаров, а вслух сказал: — Значит, Зинаида Петровна — это все-таки вы. Знаете, а мне вас совсем по-другому описывали. Сказали, что вы добрая душа и местным с выпасом помогаете. А оно вон как выхо-дит… — он многозначительно покачал головой. — Грубите не-знакомым людям. Нехорошо.
— Да что я, не знаю на кой черт ты сюда приперся? — баба Зина вдруг повернулась и одарила Гену взглядом, от которо-го даже в знойный летний день околеть можно. — Мент ты новый. Вся Каменка про тебя уже знает. Не успел появиться, а уже вынюхиваешь. Нос свой длинный везде тычешь. Ухо-ди! Не хочу с тобой разговаривать.
— Ну что же вы, Зинаида Петровна, так из себя выходите на ровном месте? — попытался сбавить стремительно нарас-тающий градус разговора Гена. — Сегодня у меня выходной. Сегодня я не милиционер, а обычный человек. И ничего я не вынюхиваю. Просто с Любой из магазина, ну вы ее знаете, языками зацепился. Слово за слово, и она про вас рассказа-ла. Как вы тут всех выручаете, несмотря на почетный воз-раст. Меня ее рассказ впечатлил, и я решил лично с вами познакомиться. Мне кажется, ничего зазорного в этом нет.
Попытка не увенчалась успехом. Баба Зина насупилась еще сильнее, от чего ее дряблые щеки свесились с нижней челюсти двумя несуразными складками.
— Ты мне голову не морочь! Человек он обычный… Ишь ты. Мент всегда ментом останется. Я вашу породу гадкую знаю. Все вынюхиваете ходите. Покою никому не даете. Честным людям житья от вас нет. Иди, говорю, отсюда! Здесь тебе не рады.
Почему-то Гене показалось, что последние слова старуш-ки имели слегка иное значение.
— Как хотите, будет вам мент… — очевидно, затея с друже-любием провалилась, и он решил действовать в лоб. Зача-стую, задав правильный вопрос человеку, не готовому его услышать, по одной только реакции уже становится понятен ответ. — Это вы подбросили Молчану коровий череп?
Баба Зина снова посмотрела на Володарова и тем самым фактически призналась. Гена увидел в ее маленьких глазках то, чего обычно не увидишь у невиновного человека — испуг. Невиновный удивляется, не понимает, злится, но никогда не пугается.
— Какой еще череп? — стараясь скрыть за показной зло-стью волнение, переспросила старушка.
— Зинаида Петровна, перестаньте ломать комедию. Я знаю, что это сделали вы, — в голосе Володарова появилась уверенность. — Пока еще не до конца ясно зачем, но и это я тоже выясню. Можете не сомневаться. И тогда я приду сно-ва. В форме. С пистолетом. И вам придется ответить не пе-ред Геной Володаровым, обычным жителем Каменки, а пе-ред Геннадием Павловичем — участковым милиционером. И ответ будет совсем другой. Вы меня понимаете?
Баба Зина понимала. Она еще ничего не успела сказать, но Гена видел, что она понимала. Нужно было добивать, до-давливать.
— Ну, так что, ничего не хотите мне сказать? Ни в чем не хотите признаться, пока у вас еще есть такая возможность? Нет? Ну, как хотите. Мне же проще.
Гена пожал плечами и собрался уходить, как вдруг раз-волновавшаяся не на шутку старушка нервно облизнула пе-ресохшие губы и едва слышно сказала: — Это я…
— Что, простите? — картинно развернувшись на месте пе-респросил Володаров. — Я не расслышал.
— Я череп подкинула, — повторила баба Зина, явно недо-вольная своим признанием.
— Вот видите? Можете, когда захотите, — довольный Воло-даров по привычке потянулся к карману за сигаретой, но встретив пальцами лишь пустоту поморщился. — И зачем же вы, стесняюсь спросить, такой ерундой занимаетесь?
— Сам знаешь, зачем, — огрызнулась баба Зина.
— Я-то, может, и знаю, но хотелось бы от вас услышать. Так, для галочки.
— Заслужил Валера, что получит. Жизнь отнял — жизнь от-даст.
— Зинаида Петровна, прекратите говорить загадками. Скажите прямо, что плохого вам Молчан сделал? Может быть, конфликт совсем и не страшный? Может быть, его можно уладить чисто по-человечески? Без всяких там чере-пов.
Баба Зина открыла было рот, чтобы отпустить очередную колкость в сторону надоедливого участкового, но вдруг на полуслове остановилась. Ее губы дрогнули, а глаза покрас-нели и налились слезами.