Дверь скрипнула, приоткрылась немного и в образовав-шуюся щель высунулось дуло двустволки.
— Ух ты ж ёб… — Володаров испуганно отпрянул, прикрыв лицо рукой. — Не стреляй, свои!
— Свои в туман дома сидят, — в дверном проеме показался владелец голоса и ружья. Это был невысокий, полноватый мужичок с короткими, черными волосами и густой щетиной с проседью. — Ты кто такой? И откуда здесь взялся?
— Ружье убери, — Володаров выпрямился, но все еще вы-глядел напряженным. Оно и не удивительно. Не каждый день приходится быть на прицеле.
Мужичок окинул взглядом незваного гостя, а затем мед-ленно опустил двустволку.
— Володаров Геннадий Павлович, — в привычной полувоенной манере представился Володаров, — ваш новый участковый.
— Вот как? — мужичок окончательно опустил ружье, упер его в пол и оперся на него, как на трость. — И документы сможешь показать?
— Конечно.
Володаров достал из-за пазухи «корочку» раскрыл ее и сунул мужичку. Тот прищурился, всматриваясь в маленькие буквы с черно-белой фотографией.
— Ну что ж, — убедившись, что перед ним стоит именно милиционер, мужичок явно повеселел и протянул руку для рукопожатия, — в таком случае добро пожаловать в Каменку.
— Ты проходи, не стесняйся. Вон туда, на кухню…
Володаров, послушно следуя указаниям хозяина дома, прошел по небольшому тесному коридорчику, повернул налево и оказался в помещении, которое мужичок самонадеянно назвал кухней. На деле же это было некое подобие мастерской, в которую по чистой случайности затесались печка, умывальник и обеденный стол.
Закрыв входную дверь, хозяин, не выпуская из рук ружья, пошел следом за Володаровым.
— Ого, — протянул он, войдя на кухню, — ты чего, с войны к нам?
— Что? — не понял Гена.
— Ты себя-то видел?
И тут Володаров осознал, насколько странным может он сейчас выглядеть для не знающего сути дела человека. Потрепанный, уставший, на одной ноге ботинок, а на другой — туфля. А грязи-то сколько? Матерь божья… И не только на каблуках. Она везде. На штанах от долгой ходьбы (тут уж никуда не денешься), на заднице от падения через забор, на спине (сидеть на сумке, а потом вешать ее на себя — плохая идея).
— Ах, это… — он замялся, будто снова стал ребенком, и мать сейчас будет отчитывать за испачканные новые штаны. — Это долгая история.
— Обожаю долгие истории, — мужичок жестом показал на табурет, стоявший у стола, а сам открыл один из шкафчиков и достал оттуда бутылку с двумя стаканами. — Все равно спешить сейчас некуда. Пустой день…
— А не рановато ли пить? — Володаров сел за стол. Он не собирался надолго засиживаться. Ему, как-никак, нужно было встретиться с сельским головой, познакомиться, узнать, что к чему. Но прежде стоило перевести дыхание и немного прийти в себя.
Мужичок посмотрел куда-то наверх и в бок, пожал плеча-ми и одним отточенным движением пальца открутил пробку.
— Вроде в самый раз, — он налил по сто грамм, затем вы-удил из рукомойника стеклянную литровую банку, наполовину наполненную бычками, и поставил рядом.
Дверь скрипнула, приоткрылась немного и в образовав-шуюся щель высунулось дуло двустволки.
— Ух ты ж ёб… — Володаров испуганно отпрянул, прикрыв лицо рукой. — Не стреляй, свои!
— Свои в туман дома сидят, — в дверном проеме показался владелец голоса и ружья. Это был невысокий, полноватый мужичок с короткими, черными волосами и густой щетиной с проседью. — Ты кто такой? И откуда здесь взялся?
— Ружье убери, — Володаров выпрямился, но все еще вы-глядел напряженным. Оно и не удивительно. Не каждый день приходится быть на прицеле.
Мужичок окинул взглядом незваного гостя, а затем мед-ленно опустил двустволку.
— Володаров Геннадий Павлович, — в привычной полувоенной манере представился Володаров, — ваш новый участковый.
— Вот как? — мужичок окончательно опустил ружье, упер его в пол и оперся на него, как на трость. — И документы сможешь показать?
— Конечно.
Володаров достал из-за пазухи «корочку» раскрыл ее и сунул мужичку. Тот прищурился, всматриваясь в маленькие буквы с черно-белой фотографией.
— Ну что ж, — убедившись, что перед ним стоит именно милиционер, мужичок явно повеселел и протянул руку для рукопожатия, — в таком случае добро пожаловать в Каменку.
— Ты проходи, не стесняйся. Вон туда, на кухню…
Володаров, послушно следуя указаниям хозяина дома, прошел по небольшому тесному коридорчику, повернул налево и оказался в помещении, которое мужичок самонадеянно назвал кухней. На деле же это было некое подобие мастерской, в которую по чистой случайности затесались печка, умывальник и обеденный стол.
Закрыв входную дверь, хозяин, не выпуская из рук ружья, пошел следом за Володаровым.
— Ого, — протянул он, войдя на кухню, — ты чего, с войны к нам?
— Что? — не понял Гена.
— Ты себя-то видел?
И тут Володаров осознал, насколько странным может он сейчас выглядеть для не знающего сути дела человека. Потрепанный, уставший, на одной ноге ботинок, а на другой — туфля. А грязи-то сколько? Матерь божья… И не только на каблуках. Она везде. На штанах от долгой ходьбы (тут уж никуда не денешься), на заднице от падения через забор, на спине (сидеть на сумке, а потом вешать ее на себя — плохая идея).
— Ах, это… — он замялся, будто снова стал ребенком, и мать сейчас будет отчитывать за испачканные новые штаны. — Это долгая история.
— Обожаю долгие истории, — мужичок жестом показал на табурет, стоявший у стола, а сам открыл один из шкафчиков и достал оттуда бутылку с двумя стаканами. — Все равно спешить сейчас некуда. Пустой день…
— А не рановато ли пить? — Володаров сел за стол. Он не собирался надолго засиживаться. Ему, как-никак, нужно было встретиться с сельским головой, познакомиться, узнать, что к чему. Но прежде стоило перевести дыхание и немного прийти в себя.
Мужичок посмотрел куда-то наверх и в бок, пожал плеча-ми и одним отточенным движением пальца открутил пробку.
— Вроде в самый раз, — он налил по сто грамм, затем вы-удил из рукомойника стеклянную литровую банку, наполовину наполненную бычками, и поставил рядом.