Вечером 24 сентября посыльный телеграфной компании «Маккей» доставил в японское Генеральное консульство в Гонолулу шифрованную телеграмму. (Генконсульство обладало официальным правом шифропереписки с Токио.) Это было сообщение от капитана 1 ранга Огава, приказавшего во всех последующих рапортах разделить гавань Перл-Харбора на подрайоны: «…Район «А»: воды между островом Форд и Арсеналом. Район «В» воды южнее и западнее острова Форд. Район «С» бухта Ист-Лох. Район «D»: бухта Мидл-Лох. Район «Е»: бухта Вест-Лох и ведущие к ней проходы…»
Есикава тщательно проверил все указанные в телеграмме подрайоны и через четыре дня сообщил список кораблей, находившихся в каждом из них. Список включал в себя линкоры, тяжелые и легкие крейсера, эсминцы и подводные лодки. Но авианосцев в списке не было.
Еще один японский военно-морской разведчик работал в Мехико-Сити, ежедневно подвергаясь опасности быть раскрытым. Это был капитан 2 ранга Тсунезо Вачи, всего год назад занимавший пост помощника военно-морского атташе при японском посольстве в Мехико. Вачи был руководителем группы «L», крупнейшей японской разведывательной сети за океаном, в чью задачу входил перехват радиопереговоров американских боевых кораблей в Атлантике. Быстро «расколов» достаточно простой американский код, Вачи докладывал в Токио точные данные о всех передвижениях американских боевых кораблей в Атлантическом океане.
Побочно разведчик занимался покупкой ртути, успев приобрести с помощью одного мексиканского генерала около двух тысяч бутылей ртути по пятьдесят кг каждая. Поскольку ртуть была в списке товаров, подлежащих эмбарго, вывозить ее приходилось тайно: бутыли прятались в больших бочках, засыпанныхеверху бронзовым ломом. Однако, в конце сентября одна из спрятанных в бочке бутылей с ртутью разбилась в момент погрузки на японское судно. Ртуть разлилась, и шпионской карьере капитана 2 ранга наверняка на этом пришел бы конец, если бы на случай таких неожиданностей Вачи не хранил большую сумму наличных в 1000-долларовых банкнотах. Один из его знакомых, влиятельный мексиканский банкир, пообещал замять эту историю и вручил Вачи список лиц, которых нужно «подмазать». Сумма в сто тысяч долларов стояла напротив фамилии президента Мексики.
Вачи платил охотно, понимая, что он постоянно балансирует на грани провала. Один из его платных агентов, майор американской армии, получая от Вачи две тысячи долларов в месяц, аккуратно снабжал японского разведчика информацией о передвижениях американских боевых кораблей через Панамский канал. Информация всегда была точной, это Вачи знал из собственных радиоперехватов. Кодовое имя майора было Саттон, и Вачи планировал в случае войны направить майора в Вашингтон, где у того было много высокопоставленных друзей, а также доступ в элитный клуб Армии и Флота.
22 октября, через пять дней после того, как Император поручил генералу Тодзио сформировать новый кабинет, полковник Тсудзи лично направился на выполнение разведывательного задания. Капитан Асаеда снабдил полковника информацией о побережье и приливно-отливных явлениях в Малайе, но Тсудзи захотел на все поглядеть собственными глазами. Он уговорил капитана Икеда, командира разведывательной эскадрильи, полетать с ним над Малайским полуостровом.
На рассвете они вылетели из Сайгона, где была развернута новая штабквартира сил вторжения, на двухмоторном невооруженном самолете без опознавательных знаков, с пятичасовым запасом горючего. Они пересекли Сиамский залив и через два часа перед ними открылось восточное побережье Малайи. Полковник Тсудзи был одет в авиационную форму на случай, если их вынудят совершить посадку на британской территории.
Слева, под ними, был виден Кота Бару, самый северный из малайских городов, где находились англичане. Справа — Паттани и Сингора — два таиландских приморских городка. Они пролетели прямо над Сингорой и ее маленьким аэродромом. По обеим сторонам главной дороги зеленели каучуковые плантации. «Хватит одного хорошего батальона, — подумал Тсудзи, — чтобы захватить этот аэродром и использовать его в качестве оперативной базы».
Затем они повернули к западному побережью Малайи. Начавшийся дождь ухудшил видимость, и Тсудзи попросил летчика снизиться до двух тысяч метров. Внезапно, через пелену дождя, перед ними открылась крупная авиабаза. Это был английский аэродром «Элор Стар». Капитан Икеда сделал вираж в грозовые облака и направил машину на юг. Они пролетели еще над двумя, не менее впечатляющими английскими аэродромами, а затем, повернув на север, еще над двумя такого же размера. Полковник Тсудзи был в ужасе. Жалкая японская авиабаза в Сингоре оказалась бы просто беспомощной перед воздушными налетами с таких современных аэродромов. «Город Кота Бару и аэродром «Элор Стар» должны быть захвачены любой ценой в пределах нескольких часов после высадки с моря», — решил Тсудзи.
Они вернулись в Сайгон с остатками топлива, которого хватило бы на десять минут полета.
— Я увидел все, что хотел, — сказал полковник пилоту, — теперь я уверен, что мы победим.
Не снимая авиационной формы, Тсудзи поспешил в штаб армии вторжения и доложил командующему о необходимости пересмотра уже разработайной операции. Командующий был в шоке! Новый план предусматривал одновременную посадку 5-й дивизии в Сингора и Паттани, и части 18-й дм визии — в Кота Бару.
5-я дивизия должны была захватить стратегический мост через реку Перак и оккупировать аэродром «Элор Стар» в то время, как 18-я дивизия, захватив Кота Бару, устремлялась на юг вдоль восточного побережья.
Полковник Тсудзи отлично понимал, что Генеральный штаб никогда не примет подобных изменений первоначального плана, хотя бы из принципа, чтобы не потерять лицо. Поэтому Тсудзи решил, что лучше ему самому вылететь в Токио и попытаться доказать свою правоту в соответствующих штабных инстанциях.
Даже всей энергии и магнетизма полковника Тсудзи не хватило бы для переубеждения штабных чиновников, если бы не помощь его старого приятеля полковника Такуширо Хаттори, недавно назначенного начальником оперативного отдела генштаба. Преодолевая сильное сопротивление своих коллег, Хаттори удалось убедить начальника Генерального штаба генерала Сигайяма одобрить предложения полковника Тсудзи.
На Гавайи из Токио прибыл дипкурьер, доставивший пачку стодолларовых банкнот и инструкцию: передать эти деньги немцу Отто Кюну, находившемуся на жаловании у японской разведки. Кюн некогда лично знал Гиммлера, который его невзлюбил. В результате Кюну пришлось бежать из Германии, и он объявился на Гавайских островах. Здесь он потерял весь свой капитал в какой-то финансовой авантюре, и с тех пор жил шпионажем и доходами от салона красоты своей жены. Если не считать постоянного хвастовства о его знакомствах среди высокопоставленных американских военных, реального толка от Кюна было очень мало.
Генеральный консул Кита написал на листе бумаги слово «Калама», затем разрезал лист пополам посередине слова и отправил одну половинку Кюну. Вызвав Есикава, консул вручил ему вторую половину листа и попросил его отнести эту половинку «к одному американцу германского происхождения, который будет здесь заниматься шпионажем, когда мы все будем вынуждены покинуть Гавайские острова». Затем консул вынул из сейфа завернутую в газету пачку денег, содержавшую 14000 долларов, и сообщение, адресованное Кюну. Он попросил Есикава отправиться к немцу, показать ему свою половинку листа и, если тот покажет свою, отдать ему деньги и получить ответ на переданное сообщение.
Вечером 28 октября Есикава, одетый в зеленые шорты и яркую гавайскую рубашку, вышел из консульства и взял такси. Перевалив через Диамонд Хид, он проехал в течение нескольких минут вдоль восточного побережья острова. Примерно в миле от дома Кюна Есикава отпустил такси, спустился вниз по тропинке и быстро разыскал дом Кюна. окруженный большим садом. Есикава постучал в дверь кухни, но никто ему не ответил. Тогда он вошел внутрь и стал звать хозяев: «Эй, кто-нибудь здесь есть?» Примерно через десять минут откуда-то появился мужчина лет сорока.
— Отто Клон? — спросил Есикава.
Неизвестный кивнул. На случай, если бы тот оказался агентом ФБР, Есикава, как бы невзначай, положил половинку пароля на край стола.
Неизвестный побледнел, задрожал, но достал свою половинку листа.
Не говоря ни слова, Есикава сложил обе половинка. Получилось слово «Калама». Через заднюю дверь он последовал за продолжавшим молчать Кюном на открытую веранду. Там он передал Кюну пакет с деньгами, предупредив, что внутри находится послание. Кюн покопался в пакете и вынул инструкцию по испытанию коротковолнового передатчика. Используя позывной «Эссекс» на частоте 11980 гц, Кюн должен был выйти в эфир 3 ноября в 01:00 по Тихоокеанскому стандартному времени и 5 ноября в 05:30.
Вечером 24 сентября посыльный телеграфной компании «Маккей» доставил в японское Генеральное консульство в Гонолулу шифрованную телеграмму. (Генконсульство обладало официальным правом шифропереписки с Токио.) Это было сообщение от капитана 1 ранга Огава, приказавшего во всех последующих рапортах разделить гавань Перл-Харбора на подрайоны: «…Район «А»: воды между островом Форд и Арсеналом. Район «В» воды южнее и западнее острова Форд. Район «С» бухта Ист-Лох. Район «D»: бухта Мидл-Лох. Район «Е»: бухта Вест-Лох и ведущие к ней проходы…»
Есикава тщательно проверил все указанные в телеграмме подрайоны и через четыре дня сообщил список кораблей, находившихся в каждом из них. Список включал в себя линкоры, тяжелые и легкие крейсера, эсминцы и подводные лодки. Но авианосцев в списке не было.
Еще один японский военно-морской разведчик работал в Мехико-Сити, ежедневно подвергаясь опасности быть раскрытым. Это был капитан 2 ранга Тсунезо Вачи, всего год назад занимавший пост помощника военно-морского атташе при японском посольстве в Мехико. Вачи был руководителем группы «L», крупнейшей японской разведывательной сети за океаном, в чью задачу входил перехват радиопереговоров американских боевых кораблей в Атлантике. Быстро «расколов» достаточно простой американский код, Вачи докладывал в Токио точные данные о всех передвижениях американских боевых кораблей в Атлантическом океане.
Побочно разведчик занимался покупкой ртути, успев приобрести с помощью одного мексиканского генерала около двух тысяч бутылей ртути по пятьдесят кг каждая. Поскольку ртуть была в списке товаров, подлежащих эмбарго, вывозить ее приходилось тайно: бутыли прятались в больших бочках, засыпанныхеверху бронзовым ломом. Однако, в конце сентября одна из спрятанных в бочке бутылей с ртутью разбилась в момент погрузки на японское судно. Ртуть разлилась, и шпионской карьере капитана 2 ранга наверняка на этом пришел бы конец, если бы на случай таких неожиданностей Вачи не хранил большую сумму наличных в 1000-долларовых банкнотах. Один из его знакомых, влиятельный мексиканский банкир, пообещал замять эту историю и вручил Вачи список лиц, которых нужно «подмазать». Сумма в сто тысяч долларов стояла напротив фамилии президента Мексики.
Вачи платил охотно, понимая, что он постоянно балансирует на грани провала. Один из его платных агентов, майор американской армии, получая от Вачи две тысячи долларов в месяц, аккуратно снабжал японского разведчика информацией о передвижениях американских боевых кораблей через Панамский канал. Информация всегда была точной, это Вачи знал из собственных радиоперехватов. Кодовое имя майора было Саттон, и Вачи планировал в случае войны направить майора в Вашингтон, где у того было много высокопоставленных друзей, а также доступ в элитный клуб Армии и Флота.
22 октября, через пять дней после того, как Император поручил генералу Тодзио сформировать новый кабинет, полковник Тсудзи лично направился на выполнение разведывательного задания. Капитан Асаеда снабдил полковника информацией о побережье и приливно-отливных явлениях в Малайе, но Тсудзи захотел на все поглядеть собственными глазами. Он уговорил капитана Икеда, командира разведывательной эскадрильи, полетать с ним над Малайским полуостровом.
На рассвете они вылетели из Сайгона, где была развернута новая штабквартира сил вторжения, на двухмоторном невооруженном самолете без опознавательных знаков, с пятичасовым запасом горючего. Они пересекли Сиамский залив и через два часа перед ними открылось восточное побережье Малайи. Полковник Тсудзи был одет в авиационную форму на случай, если их вынудят совершить посадку на британской территории.
Слева, под ними, был виден Кота Бару, самый северный из малайских городов, где находились англичане. Справа — Паттани и Сингора — два таиландских приморских городка. Они пролетели прямо над Сингорой и ее маленьким аэродромом. По обеим сторонам главной дороги зеленели каучуковые плантации. «Хватит одного хорошего батальона, — подумал Тсудзи, — чтобы захватить этот аэродром и использовать его в качестве оперативной базы».
Затем они повернули к западному побережью Малайи. Начавшийся дождь ухудшил видимость, и Тсудзи попросил летчика снизиться до двух тысяч метров. Внезапно, через пелену дождя, перед ними открылась крупная авиабаза. Это был английский аэродром «Элор Стар». Капитан Икеда сделал вираж в грозовые облака и направил машину на юг. Они пролетели еще над двумя, не менее впечатляющими английскими аэродромами, а затем, повернув на север, еще над двумя такого же размера. Полковник Тсудзи был в ужасе. Жалкая японская авиабаза в Сингоре оказалась бы просто беспомощной перед воздушными налетами с таких современных аэродромов. «Город Кота Бару и аэродром «Элор Стар» должны быть захвачены любой ценой в пределах нескольких часов после высадки с моря», — решил Тсудзи.
Они вернулись в Сайгон с остатками топлива, которого хватило бы на десять минут полета.
— Я увидел все, что хотел, — сказал полковник пилоту, — теперь я уверен, что мы победим.
Не снимая авиационной формы, Тсудзи поспешил в штаб армии вторжения и доложил командующему о необходимости пересмотра уже разработайной операции. Командующий был в шоке! Новый план предусматривал одновременную посадку 5-й дивизии в Сингора и Паттани, и части 18-й дм визии — в Кота Бару.
5-я дивизия должны была захватить стратегический мост через реку Перак и оккупировать аэродром «Элор Стар» в то время, как 18-я дивизия, захватив Кота Бару, устремлялась на юг вдоль восточного побережья.
Полковник Тсудзи отлично понимал, что Генеральный штаб никогда не примет подобных изменений первоначального плана, хотя бы из принципа, чтобы не потерять лицо. Поэтому Тсудзи решил, что лучше ему самому вылететь в Токио и попытаться доказать свою правоту в соответствующих штабных инстанциях.
Даже всей энергии и магнетизма полковника Тсудзи не хватило бы для переубеждения штабных чиновников, если бы не помощь его старого приятеля полковника Такуширо Хаттори, недавно назначенного начальником оперативного отдела генштаба. Преодолевая сильное сопротивление своих коллег, Хаттори удалось убедить начальника Генерального штаба генерала Сигайяма одобрить предложения полковника Тсудзи.
На Гавайи из Токио прибыл дипкурьер, доставивший пачку стодолларовых банкнот и инструкцию: передать эти деньги немцу Отто Кюну, находившемуся на жаловании у японской разведки. Кюн некогда лично знал Гиммлера, который его невзлюбил. В результате Кюну пришлось бежать из Германии, и он объявился на Гавайских островах. Здесь он потерял весь свой капитал в какой-то финансовой авантюре, и с тех пор жил шпионажем и доходами от салона красоты своей жены. Если не считать постоянного хвастовства о его знакомствах среди высокопоставленных американских военных, реального толка от Кюна было очень мало.
Генеральный консул Кита написал на листе бумаги слово «Калама», затем разрезал лист пополам посередине слова и отправил одну половинку Кюну. Вызвав Есикава, консул вручил ему вторую половину листа и попросил его отнести эту половинку «к одному американцу германского происхождения, который будет здесь заниматься шпионажем, когда мы все будем вынуждены покинуть Гавайские острова». Затем консул вынул из сейфа завернутую в газету пачку денег, содержавшую 14000 долларов, и сообщение, адресованное Кюну. Он попросил Есикава отправиться к немцу, показать ему свою половинку листа и, если тот покажет свою, отдать ему деньги и получить ответ на переданное сообщение.
Вечером 28 октября Есикава, одетый в зеленые шорты и яркую гавайскую рубашку, вышел из консульства и взял такси. Перевалив через Диамонд Хид, он проехал в течение нескольких минут вдоль восточного побережья острова. Примерно в миле от дома Кюна Есикава отпустил такси, спустился вниз по тропинке и быстро разыскал дом Кюна. окруженный большим садом. Есикава постучал в дверь кухни, но никто ему не ответил. Тогда он вошел внутрь и стал звать хозяев: «Эй, кто-нибудь здесь есть?» Примерно через десять минут откуда-то появился мужчина лет сорока.
— Отто Клон? — спросил Есикава.
Неизвестный кивнул. На случай, если бы тот оказался агентом ФБР, Есикава, как бы невзначай, положил половинку пароля на край стола.
Неизвестный побледнел, задрожал, но достал свою половинку листа.
Не говоря ни слова, Есикава сложил обе половинка. Получилось слово «Калама». Через заднюю дверь он последовал за продолжавшим молчать Кюном на открытую веранду. Там он передал Кюну пакет с деньгами, предупредив, что внутри находится послание. Кюн покопался в пакете и вынул инструкцию по испытанию коротковолнового передатчика. Используя позывной «Эссекс» на частоте 11980 гц, Кюн должен был выйти в эфир 3 ноября в 01:00 по Тихоокеанскому стандартному времени и 5 ноября в 05:30.